Александр Щелоков - Афганский транзит
Владелец дома, не жалея средств, украсил сооружение скульптурными излишествами. Внизу, возле левого угла стены, прилепилась чугунная мелкогрудая и круглоголовая женщина, у которой из определенного места произрастали диковинные листья. Чуть выше в глубокой нише укрывался воинственного вида мужчина, то ли кузнец с молотом, то ли рыцарь с мечом. Еще выше, в круглом медальоне, покоилась, еще одна голова. Денег у владельца имелось в избытке…
Скользнув взглядом по фасаду, Ермаков в окне третьего этажа заметил полную высокую женщину в красном домашнем халате. Она стояла у приоткрытой створки, сдвинув тюлевую штору, и смотрела на улицу. Владелец «девятки», увидев ее, сделал левой рукой движение, каким посылают привет, если не хотят привлекать внимание – вскинул руку на уровень плеча и шевельнул пальцами. Женщина тут же отошла от окна, и штора опустилась. Открывая дверь подъезда, мужчина обернулся, и Ермаков впервые увидел его лицо. Увидел и узнал, не смея верить глазам. Это был Вадим Лашков, заслуженный мастер спорта по боксу, кумир мальчишек того времени, когда Ермаков числил себя пацаном. Лашков поднялся на третий этаж.
– Вадим! – в голосе женщины, открывшей ему дверь без звонка, прозвучала нескрываемая радость. – Проходи!
Она отступила, открывая ему проход, Лашков вошел в просторный холл. Огляделся, поставил кейс на пол между вешалкой и тумбочкой, над которой висело старинное зеркало венецианского стекла. И только тогда стал снимать перчатки. Женщина, видимо ожидавшая этого момента, бросилась к нему на грудь, схватив крепкую шею мягкими полными пальцами.
– Пойдем? – сказала она томно и поцеловала его в щеку.
Лашков обнял ее, прижал к себе крепко и тут же отстранил.
– Галка, не поджигай! – сказал он с усмешкой. – Не будь дурочкой.
– От тебя пахнет духами! – сказала хозяйка капризно. – Почему?
– Ты хочешь, чтобы от меня пахло навозом? Так я не скотник.
– Я не о том, – произнесла хозяйка капризно. – Ты опять схлестнулся с новой бабой?
Лашков взял ее за плечи и с силой отодвинул в сторону.
– Не будь дурой, Галка, – сказал он сухо, аккуратно запахнул ее халат, раскрывшийся на груди, и застегнул перламутровую пуговицу. – Я на работе. У станка, понимаешь? Будь благоразумна.
– Не смеши, – хозяйка обиженно отошла в сторону. – Я знаю, какой у тебя станок. Только раньше ты предпочитал видеть на нем меня. А кого теперь?
– Перестань. И не надо глупостей. Сделаю дело – приеду.
– Твои дела не кончаются.
Он засмеялся отрывисто и жестко.
– Кончатся дела, кончатся деньги. Тебя это устроит?
Она промолчала. Отошла к зеркалу и стала поправлять прическу. Выдернула шпильки, рассыпала по плечам волосы. Повернулась к зеркалу боком. Осмотрела себя. Взялась за расческу.
Дашков прошел в комнату и вынес оттуда точно такой же серебристый кейс, какой оставил в прихожей.
– Руками не трогала? – спросил он.
– Ты предупреждал…
– Запомни, повторенье – мать ученья. А в ментуре курс длится десять лет. Я думаю только о тебе.
– А я о тебе, – произнесла она с нескрываемой обидой. – Может, задержишься?
Лашков взглянул на часы и упрямо качнул головой.
– Время, милая, время.
Через минуту он вышел из подъезда.
Быстрым шагом Ермаков вернулся к машине. Вскочил, хлопнул дверью. Скомандовал:
– Поехали.
– Куда? – поинтересовался Кирилыч, сдавая задним ходом.
– Греби по Мархлевского на Сретенский бульвар. Наш друг сам туда приплывет.
Через несколько минут «девятка» обогнала их и пошла веселым ходом. Повергнув на улицу Кирова, она притормозила у чайного магазина. Быстро обежав машину перед самым капотом, на место водителя сел молодой парень в черной куртке с немыслимо радужной этикеткой на груди. Лашков, уступив руль, отодвинулся вправо, положил кейс на колени и застегнул на груди ремень безопасности. Машина двинулась и сразу легко влилась в поток, бежавший к площади Дзержинского.
– Гляньте, как ведет, – сказал Кирилыч с одобрением. – Будто экзамен ГАИ сдает.
– Ему сейчас на милицию нарваться – нож острый, – объяснил по-своему дисциплинированность такого рода Камышев.
В тот же день капитан Назаренко со своей командой прибыл в аэропорт. Условившись о действиях и оставив одну машину у терминала, Назаренко выехал на трассу и приказал остановиться у поста ГАИ. Сразу подошел дежурный инспектор. Небрежно кинув руку к шлему, представился:
– Старший лейтенант Охлопков. Попрошу документы.
Назаренко вышел из машины, обошел ее и протянул инспектору удостоверение.
– Что случилось, товарищ капитан? – спросил Охлопков уже не начальственным, а обычным голосом.
– Пока ничего, – сказал Назаренко. – Вот постоим здесь до поры до времени, – повернулся к водителю. – Рация на волне?
Акил Исфендиаров сошел с борта самолета по трапу, высоко подняв голову и важно, как министр иностранных дел, прибывший с визитом в государство, подписавшее капитуляцию. Темно-синий форменный костюм был тщательно выглажен, ботинки, протертые бархоткой, сияли глянцем. В руках Исфендиаров нес элегантный чемоданчик серебристого цвета. Выйдя из аэропорта, Акил остановился, оглядывая площадь и машины, теснившиеся на ней в ожидании пассажиров. Увидел старомодную «Волгу», подошел к водителю, протиравшему стекла.
– До Москвы, возьмешь, шеф?
Они поторговались, и пассажир сел в салон справа сзади от водителя.
– «Десятка», – проговорил в микрофон лейтенант Мартынов, наблюдавший эту сцену. – Крылышки двинулись. «Волга» Эм двадцать один. Номерной знак 52–77, МОФ. Мария, Ольга, Федор. МОФ 52–77.
– Понял вас, – ответил эфир хрипато. – Принимаем двадцать первую. Какой цвет?
– Темно-серый, – доложил Мартынов. – Повторяю: темно-серый.
– Задержать? – спросил Охлопков, демонстрируя готовность служить правопорядку.
– Вот уж чего не надо! – воскликнул Назаренко, упреждая инициативу. – Пусть покатается. Мы сами, когда потребуется…
Охлопков лихо откозырял и спросил неуверенно:
– Мне уйти?
– Не торопитесь, лейтенант. Сделайте вид, что воспитываете провинившихся. Когда пройдет серая «Волга», отпустите нас без сожаления. Важно, чтобы в случае чего из «Волги» увидели – мы страдаем от строгого инспектора.
– Это я сделаю, – сказал, широко улыбаясь, Охлопков. – Опыт есть…
В городе Исфендиаров сошел с машины в проезде Художественного театра и двинулся вверх по улице Горького, помахивая чемоданчиком. Шел спокойно и неторопливо. Останавливался у витрин, оглядывался, пропуская вперед торопящихся, и снова шел.
Тем временем «девятка» также выскочила на улицу Горького. У Моссовета она прошла в крайнем правом ряду так медленно, будто искала удобного места для стоянки или поворота.
– Смотри! – сказал Камышев, положив руку на плечо Ермакову. А тот и сам уже увидел возле памятника Юрию Долгорукому высокого стройного летчика гражданского флота с серебристым кейсом в руках. Проверяя догадку, Ермаков бросил в микрофон вопрос:
– «Десятый», где вы?
– Шагай, шагай, – раздалось в ответ. – Видим вас со спины.
Значит, это был тот, кого они ждали – Исфендиаров.
«Девятка» проследовала Пушкинскую площадь и за сквером свернула направо к зданию «Известий». Проделав разворот перед кинотеатром «Россия», она пошла к Тверскому бульвару.
– Что он петляет? – спросил Кирилыч, которому надоела эта с виду бессмысленная езда по городу.
– Потерпи, потерпи, – успокоил его Камышев. – Узнаем со временем.
Снова миновав площадь, «девятка» совершила поворот в Сытинский переулок. Проехав Бронную, прижалась к бровке возле мастерской радиоаппаратуры. Лашков ловко выскочил на тротуар, хлопнул дверцей и свернул направо во двор. Машина пошла дальше. Ермаков и Камышев сошли на углу Бронной и медленно двинулись следом за Лашковым. Узкий проезд двора был тесно забит легковыми машинами. Здесь же, прижимаясь одна к другой, стояли три машины с кузовами желтого цвета.
– Черт! – воскликнул Камышев. – Куда он попер? Тут же милиция. Сто восьмое отделение!
– Так ему безопасней, – высказал мнение Ермаков. – В розыске он не значится, за кормой все чисто. Один раз уже пытались потрясти его чемоданчик, поэтому ходить возле милиции для него милое дело.
Словно подтверждая эти слова, Лашков остановился возле стенда «Разыскиваются милицией» и стал разглядывать объявления. Потом, отходя от щита, спокойно огляделся. Бросил еще один взгляд на стенд и пошел дальше. По щербатым ступеням, разделявшим два уровня дворов – верхний и нижний, – вышел в Малый Палашевский переулок.
За минуту до этого через арку с улицы Горького туда уже прошел Исфендиаров. Миновав прачечную самообслуживания, он вошел в телефонную будку, осторожно притворил за собой дверь, снял трубку, приложил к уху, потом набрал две цифры номера и остановился, наблюдая через стекло, за улицей. Некоторое время спустя к будке подъехала «девятка». Кирилыч, следуя за ней, проехал дальше и притормозил почти у самой арки.
