Олег Маркеев - Цена посвящения: Серый Ангел

Злобин крякнул от неожиданности. Столь прямая связь Пака, подбросившего документы Шаповалова, и Шевцова, возможного соучастника убийства, которое расследовал Шаповалов, не могла не обрадовать. У менее опытного следователя голова пошла бы кругом и фантазия разыгралась до предела. Но Злобин подавил в себе приступ охотничьего азарта и заставил себя мыслить профессионально и рассудительно.

— Это не есть доказательство факта незаконного сбыта оружия лично Паком, — заметил он. — По факту сбыта тебя обрадует Леша. Сучонок просто горит желанием искупить вину сотрудничеством со следствием. — Глаза Барышникова на секунду вспыхнули холодным огнем. — Он готов добровольно выдать ствол, который Пак ему передал для реализации.

— А на разговор с Паком под микрофон он пойдет? — спросил Злобин.

— А куда он, голубь сизый, денется! — хохотнул Барышников.

— Уже кое-что. — Злобин расслабленно откинулся на спинку сиденья.

Переулок кончился. Впереди — проспект, плотно забитый машинами.

Барышников чертыхнулся и нажал на тормоза.

— Мое дело — информашку сбросить, а ты думай, Ильич, думай! — попросил он Злобина. — Паку я «момент истины» устрою. Но только на смертельном страхе. На меньшем его не расколоть, как доктор тебе говорю. Вот и организуй мне все так, чтобы Пак до смерти меня испугался.

Злобин закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

Барышников ждал, когда в плотном потоке машин, ползущих по проспекту, образуется зазор, достаточный, чтобы вклинить в него «жигуленок». Время от времени бросал на Злобина тревожные взгляды. Но не торопил, не беспокоил. Очевидно, знал, чего стоит такая работа мысли. Семь потов сойдет, бессонницу заработаешь, пока не решишь на вид такую простую задачку: как заставить человека покаяться в грехах.

Глава семнадцатая. Честь мундира

Злобин вошел в кабинет, кивком приветствовал Колю.

— День добрый, Андрей Ильич. Как прописались у нас, ей-богу.

Молодой следователь стоял у окна и сосредоточенно поливал себя из дезодоранта пахучей струей.

— Приятный запах, — похвалил Злобин, потянув носом. — Как называется?

Коля заразительно улыбнулся.

— «Труп в канализации» он называется. — Продолжил тоном парфюмера, рекламирующего свой товар. — Основа — классический аромат «Олд Спайс», тонкая линия запаха молодого тела после ночного дежурства, тяжелые нотки «обезьянника» Алексеевскою ОВД и мощный аккорд запахов бомжа, извлеченного из канализационного колодца. Плюс акцент неповторимого напитка «Пшеничная», распитого на брудершафт с судмедэкспертом.

— «Олд Спайс» подогнали спонсоры? — спросил Злобин.

— Не-а. Подарок от девушки. — Коля немного смутился.

— Молодец, всюду успеваешь. Злобин поставил портфель на стол, снял промокший плащ, бросил на спинку стула.

— Ты уже в курсе, что служебное расследование по Вальке закрыто?

— Да. Но розыск-то идет, — глухо отозвался Коля.

Злобин стал возиться с замками портфеля. Не оборачиваясь, спросил:

— Коль, тебе какой поступок Вальки больше всего запомнился? Ну, бывает, работаете, работаете, глаз уже замылен, а потом — бац — и все рты раскрыли.

— Из геройских, что ли?

— Нет, из человеческих. Коля потер подбородок.

— Был такой случай. Не знаю, как другие, а я удивился.

— Ну? — поторопил его Злобин, присаживаясь на угол стола.

— Валька дело одно вел по «сто пятой». Плевое на первый взгляд. Подозреваемого менты чуть ли не на трупе взяли. Улики против него, мотив был. Короче — со свистом в суд уходило. Подозреваемый, правда, в несознанку ушел. Но и эту проблему решать умеем… А Валька вцепился, за два месяца размотал все. Оказалось, подставили парня капитально. Арестовал Валька пять человек, включая участкового, который убийц покрывал и инструктировал.

Злобин достал из портфеля коробочку, вытянул усик антенны, покрутил настройку. Держа приборчик на вытянутой руке, пошел вдоль стен кабинета. Колька осекся, удивленно вытаращил глаза. Злобин приложил палец к губам, потом отчетливо, как в микрофон, произнес:

— Интересно. А что дальше?

— Дальше. — Колька не спускал с него глаз. — Дальше Валька всех удивил. Дело закончил в пятницу поздно вечером. Впереди суббота с воскресеньем и праздники новогодние. Почти неделю гулять. Валька в субботу выносит постановление об освобождении того страдальца и едет в СИЗО. А в Бутырке у всех предпраздничное настроение, работать не хотят. Кочевряжиться начали: мол, какая такая срочность в следственных действиях, когда подозреваемый уже второй месяц на нарах. Приходи после праздников — освободим. Валька рогом уперся, дошел до заместителя начальника. Популярно ему растолковал, что освобождение заведомо невиновного является неотложным действием. Начальник даже онемел от такого. Ни разу за свою службу не встречал следака, освобождающего кого-то в собственный выходной.

— А ты бы поехал? — спросил Злобин, Колька тяжело вздохнул.

— Сейчас — да. А до Валькиного поступка даже в голову бы не пришло бы. Честно.

Злобин выключил приборчик. Подошел вплотную к Кольке. От парня действительно исходил вычисленный им же букет ароматов.

— Знаешь, что это? — Злобин показал приборчик, полученный от Барышникова.

— Жучки искали.

— А зачем? — спросил Злобин.

Коля посмотрел ему в глаза.

— Разговор будет. О Вальке.

— Почему решил, что о нем?

— Только о нем и думаю. — Колька отвел глаза. Злобин взял его под локоть, потянул к столу. Сам сел на край, Кольке уступил стул для посетителей.

— Я не меньше твоего хочу найти Вальку живым. — Злобин не смог не добавить: — Или мертвым. Но тогда я душу вытрясу из тех, кто это сделал. Веришь?

Коля закусил губу и кивнул.

— Поможешь мне?

— О чем речь!

Злобин достал початую пачку «Парламента», угостил Кольку и закурил сам.

— Есть данные, что менты торгуют «бесхозным» оружием? — спросил он, выпустив дым.

— Ха! — нервно хохотнул Колька. — С чего бы тогда Валька у себя в сейфе патроны держал?! Операм же ничего доверить нельзя. Не будет хватать на пиво — пойдет к метро и толкнет любой вешдок. Загребут его на продаже патронов, а они по моему делу проходят, мною изымались… Потом доказывай, что не был в доле!

— Значит — торгуют, — сделал вывод Злобин. — Но для регулярного сбыта нужен регулярный приход.

Коля с иронией посмотрел на него.

— Вы в Москве недавно, как я понял?

— Да.

— Тогда объясню на пальцах. — Он сел поудобнее. — Второй год ЗИЦ ГУВД не принимает на хранение изъятое по делам. Уж не знаю, чем это они аргументируют, но не берут, хоть в окно им кидай! Прикиньте, какие залежи анаши, оружия и прочих полезных вещей скопились по отделениям милиции. Банда уходит в суд, далее — по этапу. А изъятые у бандюков орудия производства и игрушки для развлечений остаются. Нет, умные люди типа нас с Валькой запасаются расписками, пишут акты, что стволы уничтожены путем распиливания на мелкие кусочки, — он хохотнул, — анаша уничтожена путем сжигания в мусорном баке ОВД, а героин скормлен воронам. Цену этим бумажкам представляете? А теперь представьте опера. Сидит пригорюнившись, что зарплату не дают, смотрит в угол, а там навалом такого добра. Особенно на неопохмеленный мозг такая картина пагубно влияет.

Злобин, не доверяя приборчику, наклонился к уху Кольки и прошептал короткую фамилию.

Коля вскинул брови.

— На него у меня только данные об избиениях подследственных, — с сомнением произнес он. — Но дело возбудить не дадут. Вернее, прихлопнут сразу же. У Пака… — Он осекся.

— У Корейца, — тихо подсказал ему Злобин.

— У Корейца лапа в ГУВД. И наш в лучших друзьях.

Коля изобразил тяжеломордого Груздя. Злобин затянулся сигаретой.

— «Да или нет?» — последний раз спросил он себя. «Да», — ответил внутренний голос.

— Если дам стопроцентную наводку на Пака, сможешь ее отработать? — тихим шепотом спросил он.

— Если стопроцентную, то почему бы и нет, — подумав, ответил Коля. — А какое он отношение имеет…

Злобин остановил его, легонько ткнул в колено.

Коля запнулся.

— Как говорил один опер: «Поймаем — спросим», — произнес Злобин, подмигнув молодому следователю.

Достал мобильный, вызвал из памяти номер.

— Миша? Веди клиента, — бросил он в трубку. Встал, перегнулся через стол, подхватил со спинки стула плащ.

— Я пойду пообедаю. Минут на двадцать. А ты займись заявителем. Коля встал.

— Кто такой?

— Леша Гордеев, опер из Останкинского. Белобрысый такой, высокий.

— Знаю Лешку. — Коля нахмурился. — Он-то каким боком влез?

— Сейчас все сам расскажет. Покаяться он решил.