Баян Ширянов - Пономарь
3.
Едва дождавшись окончания процесса, Света подставила вену. Василий, по ее просьбе, смешал в одном шприце два наркотика и ввел эту смесь.
Эффект оказался странным: психостимулятор поглотил тонкое действие опийного алкалоида. Но только на первое время. Девушка чувствовала возбуждение, но оно было непривычно уравновешенным. Если под воздействием чистого “винта”, она могла бездумно часми заниматься одним делом или смотреть в точку на стене, то сейчас в ее голове зашевелились мысли. Безмерно оскорбленная недопустимым проступком Дарофеева, Света стала вынашивать планы мести.
Она заставляла Игоря Сергеевича идти по самому краю крыши. Там лежала банановая шкурка. Отец поскальзывался и с громким воплем падал вниз.
Она угощала его пирожком. В пирожке было бритвенное лезвие. Дарофеев разрезал себе язык и истекал кровью. Она стояла на узкой лесной тропинке. К ней бежал Дарофеев. Он, не добежав до нее нескольких метров, падал в прикрытую листьями яму и напарывался на острые колья.
Она плыла в океане, а его съедала акула.
Она… Он… Она… Он…
Девушка напридумывала сотни смертей для Дарофеева.
Неважно, что многое из них она видела в каких-то фильмах, о каких-то читала, она удовлетворяла свою ненависть. Пусть и мысленно.
Игорь Сергеевич постоянно пытался внушить дочери, что мысль материальна, и что поэтому нельзя плохо думать о людях, а, тем более желать им смерти. Этот урок был усвоен. И теперь девушка надеялась, что хотя бы какая-нибудь из представленных ею сцен воплотится в действительности.
4.
За этим занятием и застал ее вернувшийся вечером “дядя Володя”.
Девушка накричала на него, уверенная, что он ее подставил.
– Тихо! – Рявкнул Гнус. – Ты когда пошла домой?
– Где-то через час… А что?
– А то, что идти, когда я говорю, надо сразу. Так что сама виновата.
– Я хочу ему отомстить! – Света сознательно избегала называть Дарофеева “отец”, или по имени.
– Отомстить?
Гнус улыбнулся и оценивающе оглядел девушку:
– С наскоку это не сделаешь. Тут подумать надо.
– Я хочу, чтоб он сдох! – Яростно выкрикнула Света.
Торчок, испуганный таким взрывом страстей, попятился. Маг же, напротив, стоял твердо и радовался успешному развитию своего плана. Рано или поздно у девушки должна была возникнуть такая мысль.
Осталось направить ее в нужное русло.
– Ну, предположим, найму я человека. Убьет он твоего отца. И что?
– И поделом ему!
– Погоди. Не лучше ли убивать медленно. Ты же хочешь увидеть его страдания?
– Да! Чтобы он помучился как я!
– Вот. – Констатировал “дядя Володя”. – А чтобы так сделать – надо хорошенько подумать. Если хочешь, я этим займусь.
– Да. Хочу! – Вскрикнула девушка.
– Но вы же говорили, что Игорь Сергеевич ваш друг… – Недоумевая сказал Вася.
– Друг? Да таких друзей надо как бешеных собак!..
Гнус сообразил, что ляпнул лишнее. Сказано это было в расчете на Свету. Эта мысль соответствовала ее теперешнему состоянию. Девушка не увидит противоречия. Ее переполняет ненависть. А наркоман такого внушения не получал…
Надо срочно исправлять положение.
– Пойдем, – Маг взял Василия за руку. – Ты кое-что не понимаешь. Я должен тебе рассказать…
Торчку очень не хотелось уединяться с непонятным мужиком, пусть и снабжающим его и Свету наркотиками. Он понимал, что такое благодеяние задаром не делают. Значит у “дяди Володи” есть какая-то цель.
И теперь Торчок эту цель понял: уничтожить Дарофеева. Медленно, наслаждаясь каждой минутой, оттягивая до самого последнего момента физическую смерть недруга.
Усадив наркомана напротив себя, Гнус вздохнул и начал:
– Я хочу рассказать тебе, как этот человек стал моим смертельным врагом.
Василий облегченно выдохнул: его догадка была правильной.
– Вот, смотри… – Маг достал из кармана полированный медальон. Раскрыл его. Внутри Вася разглядел небольшую фотографию красивой девушки.
– С нее все и началось.
Медальон раскачивался на тонкой цепочке. Тихо звучал голос, но Торчок уже ничего не видел и не слышал. Маг, задержав внимание наркомана на сверкающем предмете, загипнотизировал его.
Вася вышел из комнаты уверенный, что у “дяди Володи” есть весьма действенные основания желать отомстить Дарофееву.
Но если бы его спросили, какие именно, Торчок не смог бы ответить вразумительно.
5.
Сивый размышлял.
Ситуация после разгрома Рыбака складывалась неоднозначно. Конечно, он захватил множество наркотиков, денег, перебил сотни людей наркомафии. Но остался сам главарь.
Его предупредили, и он ускользнул от людей Сивого буквально в последние минуты. Кто его предупредил, не так уж и важно, хотя с этим хотелось бы разобраться, важно было то, что Рыбак никогда не сдавался.
Ивану Анатольевичу докладывали, что в Москву со всех сторон съезжаются люди. Осведомители сообщали, что несколько раз видели отличительный знак на приезжих.
Это значило, что Рыбак стягивает силы. Вряд ли удастся избежать большой бойни.
Открытого противостояния Сивый не боялся. Одно дело, когда на тебя нападают внезапно, и совсем другое, когда ты ожидаешь неприятностей.
Об охране Иван Анатольевич позаботился основательно. Его дом в пригороде, где он сейчас находился, был защищен по последнему слову техники. Инфракрасные датчики сканировали территорию на двести метров вокруг дома. В подвале сидели, готовые моментально вступить в бой, два десятка головорезов. Еще с полсотни человек могли прибыть в считанные минуты и ударить в тыл врагу.
Но основная опасность была невидима. Гнус – вот единственный настоящий враг. Враг, умеющий незримо проникать в самые сокровенные тайны.
Хорошо, что завтра он будет уничтожен.
Допросив немногочисленных оставшихся в живых рыбаковских ребят, Сивый с удивлением узнал, как много может сделать экстрасенс. Гнус, оказывается, не только собирал компрометирующую информацию, он и планировал операции, предсказывал конъюнктуру рынка, выявлял предателей и делал еще многое другое.
“Да, – Решил Сивый. – Пономаря надо использовать лучше. Полнее.”
Но, с другой стороны, как говорили пленники, Гнус чуть ли не крутил Рыбаком как хотел. С Дарофеевым надо работать осторожнее. Не подпускать его близко к власти. Тогда он неоценим…
Но странно, как Гнус так подставился… Хотя, судя по его деятельности, он мужик рисковый. Но, если верить наблюдателям, он ничем не отличается от обычного человека. Его описывали, как мужика, лет пятидесяти. Одевается просто, даже бедновато. По такому никогда не скажешь, что он под “крышей”. Хорошая маскировка.
Соседи утверждают, что по вечерам он всегда дома. Что ж, завтра будет его последний вечер…
Если, конечно, его звонок не ловушка. Но и мы не лыком шиты. Мы тоже подготовились…
Днем Сивому доложили, что активизировались торговцы наркотиками. Рыбак не давал много наркотика за раз. В связи с инфляцией цена постоянно росла, причем несколько быстрее, чем шла девальвация рубля.
Мелкооптовые торговцы не находились в непосредственном подчинении Рыбака. Они лишь пользовались услугами рыбаковских посредников. И теперь, когда исчезли привычные источники “кайфа”, барыги запаниковали. Их находили люди Сивого и предлагали “товар”, но несколько дороже, чем обычно. Торговцы вяло сопротивлялись, но платили. По расчетам, захваченных наркотиков должно хватить на полтора месяца. И теперь стояла задача налаживать собственные линии поставки.
Это, на первый взгляд, было просто. Была захвачена информация о некоторых путях доставки наркотиков как из бывшего Союза, так и из зарубежных стран. Но наркодельцы – люди крайне осторожные и завоевать их благосклонность весьма непросто. Рыбак был им давно известен. Сивый же на наркорынке был фигурой достаточно новой.
Короче, дела были, их было много, они требовали решения, и Иван Анатольевич готов был ими заниматься.
Глава 24.
1.
Утром субботы у морга больницы Святителя Алексия собралось больше сотни человек. Хоронили Лизу.
Дарофеева лежала в полированном американском гробу. Тело было одето в белое платье, волосы прибраны и со стороны, тем, кто знал Елизавету Игнатьевну при жизни, могло показаться, что голова у нее лысая. Гример действительно поработал очень хорошо. На щеках женщины не было видно никаких царапин, оставленных обезумевшими пациентками. Платье доходило до горла Дарофеевой, скрывая длинный, вдоль всего тела, шов, взятый крупными стежками, оставшийся после вскрытия. Второй шов, вокруг головы, не был зашит, его маскировала белая косынка. Несведущему человеку было невдомек, что в черепе, вместо мозга, уже больше суток находятся кровавые тряпки и пеленки.
Но Елизавете Игнатьевне до этого не было дела. Как не было дела и всем собравшимся проводить ее в последний путь. Какая разница, хоронят целого человека, или выпотрошеного?
Главное – чтоб снаружи все выглядело благообразно.
