Олег Алякринский - Охота вслепую
После загадочной гибели в разных уголках России почти одновременно восьмерых воров в законе и их людей шум поднялся страшный. Конечно, в средствах массовой информации высказывались робкие догадки о том, что эти смерти не стали простой случайностью или результатом рокового стечения обстоятельств, а явились звеньями в цепочке заказных убийств, начатых отстрелом в Петербурге Молчуна и Сиплого, а кое-кто из обозревателей даже высказывал мнение, что восемь трупов каким-то образом связаны с начавшимся переделом сфер влияния в криминальной России, а возможно, и с предстоящими вскоре выборами в Государственную думу… Ходили слухи, что этими восемью убийствами дело не кончится.
Но мало кто понимал, что будет происходить дальше, поэтому ни сотрудники правоохранительных органов, ни журналисты не рисковали строить какие-то обобщающие версии или давать далекоидущие прогнозы.
Не знал о дальнейших планах Варяга и Сержант, который в то же время прекрасно понимал, что все еще лишь начинается, что Варяг намерен расчистить для себя площадку не только здесь, в России, избавляясь от конкурентов по бизнесу, но и за пределами огромной страны…
В этот сухой солнечный сентябрьский день Варяг приехал в лагерь в приподнятом настроении. После обычной формальной встречи с курсантами на плацу, отказавшись от неизменного смотра стрелкового мастерства новичков, Владислав отозвал Сержанта в сторонку и предложил ему прогуляться вдвоем в лесу, а потом пообедать шашлычками. Ну что ж, как можно отказать шефу, Степан отдал дневальному распоряжения по поводу шашлычков, и они двинулись по тропинке, убегающей в глубь дубравы. Двое охранников незаметными тенями следовали за ними на расстоянии двадцать метров, не мешая беседе. Сначала шли в полном молчании, и Сержант искоса приглядывался к хозяину, словно пытаясь прочитать его мысли и не понимая, чем тот сегодня так воодушевлен.
А Варяг, казалось, наслаждался ароматами осеннего леса.
— У вас тут здорово, Степан, не то что в тухлой Москве… — любуясь осенней красотой леса, с восторгом сказал Варяг.
Но Сержант уже понял, что эти восторги — только прелюдия к серьезному разговору. Они вышли на поляну, ярко освещенную уже высоко поднявшимся солнцем. Варяг присел на ствол упавшей сосны и похлопал ладонью по покрытой мхом коре, предлагая Сержанту сесть рядышком.
По краю поляны, густо заросшей высокой травой, высились березы. На дальнем краю поляны вокруг мангала суетились двое курсантов, которых Степан отрядил при-готовить для важного гостя шашлык. Третий, дневальный по лагерю, колдовал над раскладным столиком: резал помидоры и огурцы, откупоривал привезенную Варягом бутылку коньяка «Двин».
Владислав поглядел на Сержанта, как бы готовясь завести разговор и вынуждая его задать нетерпеливый вопрос. Но Сержант молча отвернулся и притворился, будто заинтересованно наблюдает за птицами, решив про себя: захочет что сказать — сам скажет!
Закинув лицо к синему небу с редкими клочками белоснежных облаков, Владислав заметил небрежно:
— А знаешь, Степан, в Иркутске-то прокол вышел у вас. Рому недовзорвали. Выжил, гад, после взрыва… Доставили его, бедолагу, в городскую больницу.
Сержант, нахмурившись, посмотрел на Варяга. Неужели укорял его за небрежно выполненное задание? Но нет, упрека во взгляде Варяга не было.
— Ну что же, я говорил, что, если мои бойцы оплошают, я за них доведу дело до финала, — невесело заметил Степан. — Если Рома выживет, полечу в Иркутск и доведу дело до конца — бесплатно. Это мой долг…
Варяг ухмыльнулся.
— Нет надобности, Степан. Выживет не выживет, неизвестно, а кончился Рома. Вот так нередко у нас бывает, — со стороны кажется: человек вроде крепкий, не согнешь, а обстоятельства прижмут, жизнь скрутит, и оказывается, что человек слаб.
— Не понимаю я, Владислав…
— А понимать нечего. Сломался мужик. После того как твои соколы его взорвали на Байкале… Он же на катере ушел поплавать, насколько я помню… Так вот, у него развилась страшная клаустрофобия. Его, истерзанного, сначала в больницу поместили, а потом в психушку, так он в палате двух дней не вылежал, сиганул в окно с третьего этажа — башкой об асфальт, мозги в яичницу превратил. Сейчас, говорят, к капельнице подключен. В коме неделю валяется. Так что не надо тебе никуда лететь. Потому как Рома Горячий сам отлетался.
От мангала потянуло аппетитным ароматом жареного мяса. Дневальный красноречиво замахал рукой. Сержант махнул в ответ, и оба курсанта поднесли к ним столик с готовым шашлыком на шампурах, овощи и бутылку коньяка с дагестанскими серебряными стопками. Сразу отошли, чтобы не мешать беседе.
Сержант разлил коньяк по стопкам, они с Варягом чокнулись, выпили.
— Дай бог не последняя, — усмехнулся Варяг.
Он отрывал крепкими зубами горячие душистые куски мяса от стального штыря, жевал и продолжал поглядывать на Сержанта. Тот молчал. Они еще выпили, еще закусили. Варяг закурил.
— А я ведь к тебе с новым делом, — наконец произнес он тихо.
— Я догадался, — спокойно кивнул Сержант.
— А с каким — тоже догадался?
— Если учесть, что в России мы основную работу выполнили и осталось только подобрать кое-какой мусор, то, думаю, настала пора обратить внимание на Запад. Я не прав?
— А ты догадлив, Степан… Верно говоришь: на Запад. Я уже давно смотрю в западном направлении. Но нас там не ждут с распростертыми объятьями. А точнее сказать — не хотят нас пускать. Были проведены кое-какие предварительные переговоры. Я сам кое с кем там встречался. Сюда кое-кто приезжал, почву прощупывал, мосты наводил. То есть наши западные партнеры как бы готовы потесниться для нас, но на невыгодных для нас условиях, да и участочки предлагают поплоше… Кипр, Греция, Австрия, север Испании… Причем за это они хотят получить возможность беспрепятственного входа на наш рынок.
— О ком конкретно речь?
— Расскажу, Степан, в свое время, — уклончиво ответил Варяг, откладывая в сторону оголившийся шампур. — Я для этого и приехал. Речь идет о высшем эшелоне сицилийской мафии. Там кое с кем из крестных отцов и требуется разобраться.
— Томмазо Россетти?
Варяг удивленно вскинул голову.
— А откуда ты знаешь?
Сержант чуть заметно улыбнулся.
— Да ведь я последние пятнадцать лет не в сибирском селе отдыхал. Знаю я, кто что и кому чего… Меня, между прочим, дон Россетти пару раз даже нанимал для… работы. Правда, сам он этого не знает. Заказы от него я получал через цепочку посредников. В Милане было дело. А у меня правило: прежде чем брать заказ, я изучаю заказчика, решаю, стоит браться или не стоит, надежный заказчик или не очень…
— Ты и меня изучал? — без тени улыбки спросил Варяг.
— И тебя, Владислав. А иначе я бы теперь тут не сидел с тобой за шашлычком, — просто ответил Степан.
— Да, серьезный ты человек. Я и раньше знал, что серьезный, но не думал, что настолько, — заметил Варяг после долгой паузы. — Не хотел бы я с тобой встретиться на узкой дорожке ночью, да еще если ты умудришься зайти со спины.
— Со спины? — без тени улыбки переспросил Сержант и, помолчав, сказал медленно, врастяжку: — А я со спины не захожу. И в спину не стреляю. Я всегда смотрю в лицо. Другу и врагу.
Варяг испытующе посмотрел на него. Потом встряхнул головой, точно отгонял неприятные мысли, и продолжал как ни в чем не бывало:
— Интересный ты человек, Степан. Что мне нравится — так это то, что у тебя все по-настоящему, без дураков. Но скажу откровенно: твоим врагом я бы стать не хотел. Ладно… Вернемся к нашим баранам. Томмазо Россетти. Ты угадал. Но не он один. Есть там еще несколько донов, которых нам придется с дороги убрать. Эти ребята не чета нашим. Их голыми руками не возьмешь. Работа предстоит серьезная. Причем разобраться с ними необходимо в самое ближайшее время, пока они еще не прокумекали про нас… про наши планы. Со временем, так или иначе, амбиции этих синьоров будут представлять для нас серьезную угрозу. Никло из них просто так не слезет с насиженных мест…
Сержант слушал и даже не пытался притвориться, будто его все это интересует. Он понимал, как сильно занимает Варяга предстоящая борьба за сферы влияния с итальянцами, видел, как тот воодушевился, заговорив о перспективах, которые откроются после того, как он, Сержант, поможет русским законным ворам расчистить себе путь на Запад. Что же, каждому свое. Его, Сержанта, дело — хорошо выполнить свою работу. За это ему и платят. А он волен в выборе. Захочет — будет работать, не захочет — откажется.
А Варяг не волен — он служит своей системе. И не может никуда уйти от этого служения. Воровская империя, оставленная без присмотра, быстро найдет нового монарха…
Смех, да и только!
— Ты чему ухмыляешься? — спросил Варяг.
