Волк 7: Лихие 90-е - Никита Киров
Ремезов говорить с ним напрямую не мог, да и вору не положено общаться с ментами или чекистами, хотя на эти правила давно все плевали. Но Эдик мог пойти на принцип, поэтому говорить с ним буду я. Надо убедить его согласиться, и я думал, у меня выйдет. Не захочет он так рисковать, помогая умыкнуть проблемный груз, когда тот, с кем он договаривался, мёртв.
С другой стороны, если он нашёл покупателя на этот товар, продаст, невзирая на всевозможные риски. Это мне и надо выяснить.
Рынок работал несмотря на морозы. Всё так же торговали одеждой, только теперь надо было мерить её на холоде, продавцы, одетые в несколько штанов и курток, пританцовывали и пили горячий чай из фляжек (или чего покрепче), вокруг ходили толпы покупателей.
Сам рынок меня сегодня не интересовал, мы сразу направились через чёрный ход туда, где был проезд к кафе «Альгамбра», которое Эдик сделал своей базой.
Многое изменилось за последнее время. Летом вокруг постоянно крутились мрачные мужики в наколках, сейчас вокруг дежурили типичные братки. Эдик всё это время набирал силу, у него уже есть полноценные боевые бригады. В них даже есть бывшие военные, которые не пошли к нам.
Интересно, как скоро Эдик решит усилить влияние в городе силовым способом? Пока он вёл себя осторожно, но всё же на рынке он засел так, что его никто не сможет отсюда выдавить.
Гоша тогда сделал большую ошибку, что привёз Эдика сюда. Хитрый вор занялся укреплением своей власти, а не стал помогать бывшему пахану мясокомбината разделаться с врагами.
Едва мы остановились, как Эдик вышел на улицу сам. Одет он был в чёрную мужскую шубу и меховую шапку. Ещё он надел затемнённые очки, чтобы не слепило яркое солнце и свежий снег, который выпал ночью.
С ним его свита, пожилой урка по прозвищу Монтёр и Мишаня Дунаев, бывший военный и участник Первой Чеченской. По слухам, Монтёр и Мишаня друг друга ненавидели, но как-то умудрялись работать сообща.
— Максим, как всегда вовремя, — Эдик откашлялся и поправил воротник шубы. — А я вот решил прогуляться. Говорят, свежий воздух полезен. Хотя этот уголь повсюду мешает дышать. Чем обязан, Максим?
— Есть серьёзный разговор по поводу Кирьяна, — сказал я.
— Кирьян, конечно, был неправ, — Эдик прошёл вперёд, поманив меня за собой. — Но он всё же был вор. И то, что с ним случилось, нехорошо. Ладно, Максим, вот с тобой можно говорить напрямую, ты во всём этом разбираешься. Давай пройдёмся, поговори со стариком.
Я кивнул Женьке и Славе, чтобы подождали у машины, но оставались наготове, а сам пошёл рядом с Эдиком в сторону торговых рядов. Тоже опасается прослушки? В такой толчее подслушать невозможно, а его охрана, два быка в кожанках с меховыми воротниками, следовавшая в отдалении, проследит, чтобы никто не подошёл близко.
Место людное, вокруг нас потоком шли люди с чёрными пакетами или с китайскими рисовыми сумками. Шумно, народа много, но Эдика я слышал хорошо.
Он говорил вежливо, без малейших блатных интонаций, хотя легко смог бы перейти на феню, если понадобится. Кто его не знал, тот решил бы, что это профессор на пенсии учит студента мудрости.
Но на деле Эдик не менее опасный человек, чем Кирьян или Захар, меня его эта вежливость не обманывала. Но он умный, и понимает, чем рискует сам с этим грузом, если ему об этом сказать. Как некоторые говорили, ни один вор в законе не выдаст другого… но так происходит только на словах, друг друга они могут подставлять только в путь. Кто-то же сдал Захара из своих. Может быть, даже сам Эдик. Но он хитрый, прямо ничего не скажет.
— У Кирьяна были большие планы, — сказал Эдик, глядя вперёд. — Хотел вновь вернуть уважение к ворам. Хотел помогать людям, собирать общак для этого, греть зоны, а ещё прекратить этот кровавый беспредел, когда стреляют каждый день. Места у нас много, хватит всем, зачем воевать? Каждый может спокойно заниматься своим, не мешая никому.
— А ещё он отправлял киллеров, — добавил я. — Чтобы устранять лишних и этим зарабатывать ещё больше. А про остальных он не думал.
— Он в законе… был, знал, как дела решать без кровопролития, — заупрямился Эдик и гордо поднял голову. — Уважающий себя вор к мокроделам обращаться не будет.
— Ага, а лично ко мне отправлял двоих… только тех, про кого я знаю. Но я пришёл не обсуждать самого Кирьяна. У него кроме комбината были и другие дела.
— Ты же понимаешь, что с тобой обсуждать это никто из нас не будет, — он посмотрел мне в глаза.
— Понимаю, — я его взгляд выдержал. — Но он кое-что украл вместе с Захаром. Захар из-за этого потом погиб, но Кирьяна это не остановило. Он отправил тебе некий груз, который нужно было провести через границу с помощью Крюкова. Якобы нефрит из Бурятии, на деле иное.
— Понятия не имею, о чём ты, — Эдик поправил кожаные перчатки.
— Скорее всего не знаешь, да, но это надо вернуть. То, что было украдено, найдут в любом случае. Если понадобится, будут потрошить вообще все грузы на таможне, невзирая на договорённости и местных авторитетов. Кирьян и так из-за вражды с Крюковым чуть не испортил все ваши грузоперевозки в Китай, так и после смерти продолжает мешать. Много чего найдут, на чём братва делает деньги. А кто потом виноватым будет, что ФСБ разозлил? С мёртвого Кирьяна не спросишь, пойдут к живым.
— Максим, — Эдик почти даже не мигал, глядя на меня. — Не знаю, о чём ты говоришь. А знал бы — не сказал, не к тому человеку ты обратился. Но вообще, утро вечера мудренее, — добавил он с явным намёком. — Глядишь, и сам найдёшь что ищешь, и без моей помощи. Тогда и проблемы не будет. А я тебе с этим помочь не могу.
Только вот тон у него такой, что он явно придумал, как избавиться от этой проблемы, ведь Эдик явно понимал, что груз непростой, а награда за него не стоит риска. Всё должен был получить Кирьян, а делиться он не любил.
Просто сказать прямо Эдик не может, он же должен играть свою роль. Из этих воров
