Евгений Сухов - Последний в черном списке
— Хорошо, — согласился Перегудов. — А можно все-таки последний?
Девушка пожала плечами.
— Может, хватит? По-моему, вам пора уходить отсюда…
— И все-таки, — настаивал Перегудов. — Откуда у вас эта игра? Вам нравится стрелять в людей?
Валентина не ожидала от следователя такого вопроса.
— Это папина, — по-детски оправдалась она. — Вообще-то не нравится. Я просто закончила реферат и решила отвлечься.
Валя повернулась к столу и показала на прозрачную файловую папку, лежащую на столе. На первой странице крупными буквами было написано: «Английская фонетика — исторический экскурс».
— А вообще-то мне играть некогда, — добавила девушка.
— А я тоже играл в эту игру, когда проходил переквалификацию в институте. Я тогда стажировался в милиции, знаете, отдел такой есть — оперативно-следственный. Ну и дежурить ночами приходилось. Мы по очереди вахту несли. Ребята спать ложатся, а один на телефоне. Потом, значит, кто-нибудь сменяет дежурного, садится у телефона, а ты спать. Но только тогда она попроще, конечно, была. Мне ее друг из Штатов привез. И мы, можно сказать, первые были, кто в эту игру играл.
— Ну, тогда понятно, откуда вы все знаете. Базука, там… дубинка, — девушка расслабленно откинулась на спинку стула.
— Да… Было дело. Валя, а можно я все-таки задам вам еще один вопрос?
Девушка снова помолчала, но позы не изменила.
— Ваш отец. Он… Он сильно изменился после гибели брата? Может, вы замечали что-то странное в его поведении?
— Нет.
Следователь посмотрел в глаза девушке:
— Совсем?
— По сути, нет, — поправилась Валентина. — Послушайте, знаете что? Давайте все-таки закончим нашу беседу…
Перегудов услышал за стенкой чьи-то шаги. В следующее мгновение дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился высокий крепкий мужчина в темном плаще. Его лицо было напряжено. Пружинистая походка также выдавала его крайне взволнованное состояние. Елизаров бросил тяжелый взгляд на следователя и прошел на середину комнаты, встав между дочерью и Перегудовым.
— Вы кто? — резко спросил он сыщика.
— Прокуратура.
Перегудов достал из кармана удостоверение и протянул его отцу девушки. Елизаров открыл дверь и жестом пригласил его в коридор.
— Пойдемте со мной, — сказал он, не глядя на документы.
Дождавшись, когда Перегудов выйдет из комнаты, Елизаров тоже шагнул в коридор и плотно закрыл за собой дверь. Прежде чем покинуть комнату, следователь успел еще раз посмотреть на Валентину. Ему показалось, что в уголках глаз у нее появились слезы.
Елизаров прошел на кухню. Полы его плаща развевались при ходьбе.
— Садитесь, — хмуро сказал он, выдвинув из-под стола табуретку и показав на нее следователю.
Перегудов не стал спорить. Он спокойно принял предложение Елизарова и сел. Мужчина остался стоять и, облокотившись обеими руками о стол, навис над следователем всем корпусом. Перегудов не двинулся с места.
— Чего вам надо? — вызывающе, сверху вниз глядя на сыщика, спросил Елизаров.
Перегудов по пути к дому Елизаровых именно таким и представлял себе отца семьи и был готов к любому повороту событий.
— Послушайте, в той комнате, — не дожидаясь ответа, резко продолжил хозяин квартиры, показывая пальцем на дверь комнаты Валентины, — моя дочь. И я хочу, чтобы вы никогда, никогда больше там не появлялись.
Перегудов не стал менять неудобной позы, в которой держал его Елизаров. Вместо этого он спокойно передвинул на середину стола свое удостоверение и требовательно сказал:
— Вячеслав Всеволодович, мне нужно с вами поговорить…
— У вас ордер? — оборвал его Елизаров.
— Я расследую убийство Егора Старцева, — не обращая внимания на слова собеседника, продолжил следователь. — И хотел бы уточнить один момент. Вы действительно забрали из милиции заявление, обвиняющее Егора в тяжелом преступлении?
Владислав как будто бы не слышал слов следователя.
— У вас ордер есть? — переспросил он, еще ниже нависая над Перегудовым.
Сыщик слегка поддался, пригнувшись к столешнице, но не встал с табурета.
— Вы, между прочим, разговариваете с представителем правопорядка, — спокойно заметил он.
— С представителем правопорядка? — эхом повторил за сыщиком хозяин квартиры. Он выдвинул второй табурет и тяжело сел на него рядом со следователем.
— Ордера нет? Тогда свободны. Вызывайте меня к себе, если хотите, там и поговорим. Ясно?
— Ясно. И все-таки, вы позволите, я хотел бы знать… Вчера в двенадцать часов дня был убит Егор Старцев… Чисто по-человечески я понимаю вашу реакцию и абсолютно согласен с вами. И все-таки я знаю, что в нашем обществе подобные происшествия подлежат расследованию…
— Да ничего ты не знаешь. А если ты что-то и узнаешь об истинном ходе событий, то доказать ничего не сможешь, — глухо сказал Елизаров, скорее для самого себя, чем для того, чтобы быть услышанным.
Следователь словно бы не обратил внимания на его слова.
— Некоторое время назад было совершено еще два аналогичных убийства, — продолжил он. — Были убиты диспетчеры авиакомпании. И вот теперь — Егор. Тот же почерк. Следствие доказало, что все три убийства были совершены одним и тем же человеком. Сначала гибель самолета, затем случай с вашей дочерью… Все три жертвы убиты ударом по голове. Это наводит на определенные мысли. Вы понимаете, к чему я?
Елизаров как будто бы не слышал следователя. Он молча исступленно смотрел прямо перед собой на стол.
— Все эти люди заслуживали того, что с ними произошло, — наконец негромко сказал он и резко встал из-за стола.
— У меня к вам последний вопрос, — сказал сыщик. — Вы уже вышли на работу?
— Я еще раз повторяю, нам не о чем с вами говорить, — жестко ответил Владислав.
Перегудову ничего не оставалось делать, как вслед за Елизаровым направиться в прихожую.
* * *— Принес? — с ходу спросил Тимур, едва успев открыть приятелю дверь.
Павел неспешно переступил порог. Расстегнул куртку.
— Принес, — ответил он. — Только, может, не стоит, Тим?
— Чего ты дрейфишь? Не хочешь — не надо. Я же тебя не заставляю.
Павел давно уже не видел товарища в таком взвинченном состоянии. Обычно спокойный и даже несколько флегматичный Тимур сегодня был похож на загнанного в клетку хищника. К тому же хищника испуганного. Когда Павел вынул из кармана куртки пакетик, Тимур буквально вырвал его и тут же прошел на кухню. Павел последовал за ним. Кухонным ножом Тимур взрезал целлофан, подцепил кончиком лезвия немного белого порошка. Попробовал его на вкус.
— Отличный товар, — удовлетворенно резюмировал он.
— А ты в этом разбираешься?
— Немного. Надеюсь, ты у надежных людей брал?
— Само собой, — Павел подсел к столу и достал из кармана пачку сигарет. — У меня один дружок этим занимается. Сам на игле не торчит, конечно, но торгует.
— Понятно.
Слушая приятеля, Тимур уже выкладывал на стол шприцы, жгут, серебряную ложку. Павел заметил, как при этом дрожат его руки. Словно у Тимура была жестокая ломка. Но Павел знал, что тот никогда прежде не принимал ничего тяжелого. Значит, просто волнуется.
— Так ты поддержишь компанию?
Тимур глубоко вздохнул и сел напротив товарища. Придвинул к нему один из шприцев. Павел покачал головой.
— Нет. По мне, уж лучше покурить. А еще лучше выпить водки. Например, «Русский Размер». И пьется легко, и похмелья нет. Чего уж лучше.
— Как знаешь. А я приколюсь.
— Подумай еще раз, Тим…
— Вот зануда! — глаза Тимура недобро сверкнули. — Чего ты заладил, в натуре. «Подумай, подумай». Да не хрена тут думать. Вся жизнь под откос летит, Паша. И как-то неожиданно стремительно. Тебе самому-то так не кажется? Вроде еще вчера все было пучком, и вдруг… Бах! Егора замочил какой-то педрила, Лида вильнула хвостом, предки достали — сил нет. Короче, дерьмо! А тут еще ты со своим нытьем. Тошно, Паша, тошно!
Выдавая всю эту длинную тираду, Тимур не смотрел в глаза собеседнику. Он не отрывал взгляда от тех предметов, что разложил перед собой на столе. Однако приступать к манипуляциям с героином не торопился. Собирался с духом.
— Ты чего, на похоронах не был? — спросил Павел, нарушая воцарившуюся тишину.
— На каких похоронах?
— Ну, Егора, само собой.
— Нет, — Тимур отрицательно покачал головой. — Не смог себя заставить. А ты?
— И я не пошел. Скажи мне, Тима, а как ты думаешь, кто его грохнул?
— Откуда мне знать? Во всяком случае, не я — это точно. А так… Мало ли придурков на свете!
Настенные часы на кухне пробили два часа дня, и Тимур невольно вздрогнул. Потянулся рукой к пачке сигарет, которую положил рядом с собой Павел. Достал одну. Прикурил. В очередной раз покосился на шприцы и пакет с героином. Он все еще колебался, но выражение лица приятеля совсем не нравилось Боброву. Тимура словно что-то подтачивало изнутри.
