Сергей Соболев - Моя"крыша" - Кремль
Мокрушин сел за руль, а Измайлова соответственно уселась на заднее сиденье рядом с чуть понурившим голову мужчиной, от которого ощутимо попахивало спиртным, и даже чуть приобняла его за шею: типа едет со своим крепко захмелевшим мужиком. И никого это не должно касаться…
Двух "секьюрити" на выезде из автостоянки ни "Рено", ни его пассажиры, которых теперь стало трое, кажется, ничем не заинтересовали — да они и не посмотрели на заднее сиденье.
Минут через пять Рейндж и его помощница оставили машину с пойманной ими только что на крючок крупной "рыбиной" в условленном месте. В эту точку, как это было двумя днями ранее с гэбистским майором, которого они захомутали возле "Братиславской", прибыл спецтранспорт, с людьми из которого агенты так и не пересеклись.
Супруга Юрия Николаевича вряд ли хватится мужа ранее полуночи. Да и то, наверное, поступит следующим образом: а) сначала спустится сама к бассейну; б) не обнаружив там ни Юрия Николаевича, ни его сумки с купальными принадлежностями, обратится сначала к местным "секьюрити"; в) лишь после этого решится поднять тревогу. Да и то, скорее всего, сначала обратится за помощью и советом к коллегам и деловым партнерам своего мужа.
Этого времени будет вполне достаточно для того, чтобы спецтранспорт, оборудованный спецсигнализацией и имеющий крутые госномера, проскочил в Ближнее Подмосковье, где Сценариста ждет очная ставка с доставленным двумя сутками ранее на объект гэбистом из спецотдела, а также трудное общение с отборной компанией "инквизиторов"…
Рейндж и агентесса, пересев в свой разъездной "Опель", как говорится, "уставшие, но довольные", выехали в подмосковный пансионат "Сосны", где им и далее предстояло разыгрывать из себя пару влюбленных голубков, не выпускающих друг дружку из объятий едва ли не круглые сутки (впрочем, Мокрушин отнюдь не собирался складывать оружие…).
И лишь считаные единицы людей, принадлежащих к самым высоким государственным сферам и имеющим доступ к самым жгучим, наиболее охраняемым тайнам и секретам, знали о глубоком кризисе, едва не расколовшем верхушку власти: четверо государственных мужей, включая Самого, более трех часов совещались за закрытыми дверями; говорили и о кассете, найденной при Караваеве, и о том, что "дело "Ространснефти" напоминает черную воронку, куда затягивает людей, — а может затянуть даже целые ведомства и их руководителей, чья карьера до этого складывалась весьма успешно… Много говорили о "тайной миссии Захаржевского", причем с изрядной долей скептицизма. А также о том, что необходимо — за это высказались двое из присутствующих, — пока еще не поздно, отозвать с задания Бушмина, на которого вдруг отыскалась серьезная "компра" (фамилия спецагента тоже прозвучала в ряду других на той злополучной видеозаписи, что была изъята у погибшего от рук неизвестных майора ГРУ Караваева). Отозвать, само собой, вместе с его напарником Алексеем Подомацким.
Мануйлову в этот раз понадобилось все его красноречие — и хладнокровие! — чтобы убедить коллег и, естественно, Самого, не рубить сплеча, не делать пока оргвыводов, руководствуясь непроверенными фактами и сомнительными находками. И в особенности не менять своего прежнего решения по прикрытию банкира Захаржевского. "Машина уже запущена, — сказал Игорь Борисович своим высокопоставленным коллегам. — Да и Кондора нам сейчас заменить решительно некем…"
Глава 20 Тревожные предчувствия
Среда прошла спокойно, без каких либо потрясений.
В Антибе их небольшая компания, внешне ничем особенным не отличающаяся от снимающей в городках Ривьеры жилье состоятельной публики, от разных слоняющихся по побережью богатых бездельников и вырвавшихся сюда на несколько дней, чтобы потусоваться, деловых людей разных стран и разного калибра, вселилась в четырехзвездочный отель "Мэридин Гардэн бич". К их услугам оказались два больших "сьюта" площадью около сотни квадратных метров каждый. Из окна бушминских апартаментов, которые с радостью согласилась делить с ним девушка по имени Федор, был виден мыс Антиб и вся целиком знаменитая "бухта миллиардеров", где даже в нынешнюю довольно паршивую погоду у причальной стенки и на поплавочных якорях отстаивались десятки, если не сотни яхт различной стоимости и вместимости, включая весьма роскошные океанские яхты.
Антиб оказался городком довольно скромных размеров, старинным — основан вроде бы две с половиной тысячи лет назад, — не лишенным архитектурных и ландшафтных красот. Но делать здесь во второй половине февраля по большому счету было нечего (если, конечно, не сидеть круглосуточно в "сьюте" и не бухать напропалую в обществе прекрасных дам, употребляя вовнутрь гремучую смесь из игристого "Моэт и Шандон" и обладающего теплым январ ным цветом, пьющегося обманчиво легко "Хеннесси" или того же "Мартеля"…).
После не слишком продолжительной прогулки по городу они заглянули в ресторан "Ле Вобан", расположенный на тихой старинной улочке. Угостились там устрицами и лобстером под горчичным соусом, выпили по бокалу вина. В половине четвертого, когда они вернулись обратно в отель, Захаржевский дал знать Бушмину, что он хочет поговорить с ним тет а тет.
— Дела наши складываются пока неважно, — сказал банкир. — Сегодня у меня планировалась встреча с Борисом Липкиным, президентом одной из "дочек" "Ространснефти".
— И что? Не объявился? Но ведь день еще не закончился, Георгий?
— Я ждал от него звонка еще вчера вечером, и не только от него. Но Липкин для меня — первый в списке переговорщиков, и с ним у меня была предварительная договоренность о встрече. Он должен был подъехать в Антиб либо на крайний случай сообщить новое место и время для "стрелки".
— Вы пробовали ему звонить?
— Да. И самому Борису, и еще двум людям, которые, как я предполагаю, имеют здесь на него выход. Но вот пока ни к кому из них не могу пробиться.
— "Спрятались под корягу", как вы сами недавно выразились?
— Не думаю. Чего им меня то бояться? В том то и "фишка", что я — человек их круга.
— Я это уже понял, Георгий. Что дальше?
— Нужно отметиться еще в двух или трех местах. Там, по моим расчетам, сейчас находятся люди, имеющие выход на Липкина или на того же Игоря Борткевича. Нужно светиться там и сям, и тогда рано или поздно кто то из контрагентов либо сам прозвонит мне, либо все устроит так, чтобы наша встреча произошла как бы случайно…
— Мне это не нравится, Георгий, — задумчиво потеребив подбородок, сказал Бушмин. — Я же предупреждал вас, что мне нужно знать наш маршрут. Ну хотя бы на сутки вперед!
— Очень жаль, но вряд ли это получится, — спокойно заметил молодой банкир. — Я уже говорил вам, что личности, с которыми нам — я на это очень надеюсь — придется иметь дело, по своей природе, по самому образу жизни очень мобильны. К тому же сами попробуйте влезть в их шкуру. Как вы думаете, Андрей, им сейчас есть чего опасаться?
— Думаю, что да, — мрачновато усмехнувшись, сказал Бушмин. — Прежде всего им следует опасаться самих себя. И тех, кто их ранее "крышевал", и кто, я почти уверен, сейчас оч чень недоволен развитием ситуации… Так каковы все же наши дальнейшие планы, уважаемый компаньон?
— Сами видите, Андрей, погодка на Ривьере ни к черту. — Банкир тоже улыбнулся. — Я уже прозвонил пилоту "Гольфстрима". В пять вечера вылетаем в Гренобль. Здесь всего каких то двадцать минут лета. Ну а оттуда нас уже подбросят в Шамони — это горнолыжный курорт во Французских Альпах.
* * *На следующий день Бушмин встречал рассвет, стоя на просторном, обшитом деревом балконе третьего этажа единственного в Шамони четырехзвездочного отеля "Ле балкон дю Савой".
Вид, который перед ним открывался, надо сказать, был презнатный: впереди и чуть справа от него высился Монблан, высочайший пик Альп, обращенные к востоку склоны которого уже слегка окрасило в голубовато розовые цвета невидимое пока еще из за цепи горных вершин восходящее светило.
В отель они вселились в семь вечера, когда уже стемнело. Но теперь, с наступлением рассвета, Андрей мог в полной мере насладиться здешними великолепными видами: долина Шамони протянулась на шестнадцать верст от селения Лез Уш до городка Аржантьер; курорт находился ровно посередке этой живописной долины, у самого подножия ледников величественного Монблана. Что еще немаловажно, — и в этом пункте Андрей должен был отдать должное умению Захаржевского выбирать наблюдательный пункт, — Шамони расположен как бы на перекрестке трех стран — Франции, Италии и Швейцарии (до границы всего пятнадцать километров через перевал Лэ Монте). Так что, случись такая необходимость, "эмиссары Кремля" могли бы с легкостью достичь территории любой из этих стран, воспользовавшись вертолетом, благо служба воздушного такси здесь функционировала безукоризненно, либо проехав до указанного им контрагентами географического пункта арендованным здесь же автотранспортом по знаменитой, головокружительно прекрасной дороге Route des Grandes Alpes.
