Евгений Сухов - Стенка на стенку
Выстрел был произведен через двадцать секунд после того, как во дворе раздался громкий взрыв — это у самого подъезда взлетела на воздух чья-то старенькая «шестерка», переполошив всех жильцов дома. Гулливер приоткрыл занавеску только на мгновение и тут же был отброшен на пол пулей калибра 7,25 мм. Дальнейшее его плосто не интересовало. Его длинное нескладное тело неловко застыло посредине комнаты. Телохранители Гулливера предположили, что «жигуленок» во дворе урвали с единственной целью — выманить на божий свет авторитетного отшельника. Смертельный выстрел был произведен с величайшей точностью — с расстояния почти в полкилометра, с крыши семнадцатиэтажного здания.
Самым тревожным в этой череде убийств было то, что и Плут, и Гулливер были причастны к ГАО «Балтийский торговый флот». Заслав Филата в Питер, Михалыч одновременно поручил им прощупать кое-кого в Питере на предмет интереса к морской торговле. Судя по тому, как внезапно и одновременно они закончили свое земное существование, их поиски шли в правильном направлении. Ребята кого-то вспугнули в Питере. Оставалось неясным — кого…
Михалыч не высказывал своих опасений перед сходняком, но ему самому уже начало мерещиться, что где-то рядом топчется и его смерть.
Явка на Тверском бульваре была подобрана с особой тщательностью, — это была отдельно стоящая лавочка в дальнем конце сквера, спрятанная густыми зарослями сирени. Даже если предположить, что неведомый снайпер и попытается залечь где-то поблизости, он все равно не сможет ничего увидеть сквозь стену зелени. К тому же по скверу загодя рассыпались великовозрастные мальчики Михалыча и вели наблюдение за прохожими.
Михалыч явился за пятнадцать минут до установленного времени. Он одобрительно крякнул, когда осмотрел место, и, покрутив головой, сразу приметил своих людей.
Ему следовало продумать разговор до мелочей: от этого, возможно, зависит не только судьба «Балторгфлота», но и его собственная жизнь. Генерал предпочитал играть в лобовую, что значительно упрощало дело Чем меньше будет недомолвок, тем яснее станет картина. Придется рассказать все как есть, не таясь…
Пунктуальность была отличительной чертой генерала Львова. И когда на электронном циферблате высветились цифры «14:00», густые ветки сирени раздвинулись, и к Михалычу шагнул его старинный приятель.
Одевался Герасим Герасимович всегда очень просто и буквально терялся в толпе — возможно, в этом ему помогали профессиональные навыки. Вот и сейчас Михалыч не заметил во внешнем облике генерала ничего запоминающегося: обычный пенсионер, каких на Тверском бульваре можно встретить едва ли не на каждой лавочке.
Михалыч поднялся и первым протянул руку:
— Здравствуй, Герасим Герасимович!
— Ишь ты!… — искренне подивился генерал. — Я уж и не помню, чтобы ты меня последний раз величал по имени и отчеству. — И он крепко пожал протянутую руку. — Инстинкт сыщика мне подсказывает, что дело и впрямь серьезное. И что здесь попахивает очень крупными деньгами, которые ты можешь потерять. Твои псы, поди, весь бульвар оцепили? Я прав или нет, Толя?
Между двумя стариками уже давно стерлись барьеры неловкости, они знали друг друга много лет, и порой обоим начинало казаться, что и в детстве они играли в одной песочнице.
— Ты, как всегда, прав.
На скамью опустились одновременно, и широкая доска жалобно скрипнула под тяжестью двух старых задов.
— Так в чем же дело, рассказывай, — произнес генерал, доставая папиросу из простого алюминиевого портсигара.
Новомодных сигарет генерал не признавал и предпочитал исключительно острый табак, такой же жгучий, как перец «чили».
— Мне нужна серьезная «компра» на некоторых крупных чиновников Петербурга, — без предисловий начал Михалыч.
Генерал не округлил глаза. За свою жизнь он наслышался и повидал такого, что удивить его, наверное, могла бы только атомная война, начатая по инициативе губернатора Красноярского края.
— Ого, куда хватил! — бесцветно произнес генерал. По глазам генерала было видно, что он ожидал от Михалыча нечто подобное. Не стал бы старый вор выдергивать своего давнего приятеля из тиши кабинета ради какой-нибудь ерунды.
— Тут, понимаешь, без тебя не обойтись, — продолжал Михалыч. — Я бы не хотел говорить каких-то громких фраз, но без твоей помощи я как без рук. Мне нужна конфиденциальная информация.
Генерал улыбнулся:
— В твоих словах я слышу иронию. Или мне показалось? Ладно, попытаюсь.
Конкретно — имена?
— Мне нужен «конфиденц» на председателя горкомимущества Санкт-Петербурга. Для начала.
Генерал сплюнул окурок на траву и серьезно поинтересовался:
— Что же так мелковато? Не узнаю тебя, Толя. Почему бы тебе не попросить «компру» на самого мэра Питера? Очень даже возможно, что в моем архиве отыщется и материалец, от которого станет икаться и мэру Москвы…
— Пока рановато, — в тон генералу отозвался Михалыч. — Ну так как, пособишь?
Сразу за зеленой стеной сирени топтались два охранника Михалыча.
Но Генерал осмотрелся по сторонам, картинно заглянул под скамейку и спросил:
— А «жучков» у тебя случайно здесь нет? Я хоть и в отставке, но, сам понимаешь, не хочется подыхать раньше положенного срока.
— Ну, Герасим, обижаешь, — протянул Михалыч. — Тебя твое ведомство все-таки испортило. Нельзя же быть таким недоверчивым.
— Ладно, замнем. Давай лучше обсудим финансовый вопрос. — Заметив хитрый прищур Михалыча, он добавил:
— Да речь не обо мне, старый плут! Мне, знаешь ли, и своей пенсии вполне хватает. Тут еще приглашают в одно акционерное общество… консультантом. А спроси меня, к чему я все это говорю?
— Ну, спрашиваю: к. чему?
— Я тебе отвечу. Бабки мне ни к чему. А вот моей внучке со временем пригодились бы.
— Понимаю… — разъехались в улыбке губы Михалыча. — Будущее наших детей и внуков всегда обходится нам очень дорого. И все-таки меня интересует циферка, генерал. Я, знаешь ли, люблю точность.
— Хорошо. — Герасим Герасимович посерьезнел. Очевидно, именно таким — строгим и важным — он выглядел в мундире у себя в кабинете. — Не буду набивать цену, скажу так, как есть. Мне придется поделиться кое-с кем, сам понимаешь, такие сведения я ведь не держу в сортире в шкафу, и потом нужно еще пошукать, есть ли такой материал вообще. Тебя же интересует забойный компромат?
— Разумеется!
— Поэтому разумная цена будет… Кстати, а сколько стоит это ГАО? — вдруг спросил генерал.
Михалыч сделал вид, что задумался. Хоть в давно были они знакомы, хоть и оказали за многие годы друг другу немало ценных услуг, но все равно незримая стена между ними сохранялась всегда, потому что один был старым вором в законе, а другой — кадровым гэбэшником, и, что бы их ни связывало, об этой разнице никто из них никогда не забывал.
— Что-то около ста миллионов долларов, — осторожно произнес Михалыч.
— Да? Ну тогда полпроцентика будет довольно. Полмиллиона!
Герасим Герасимович полез в портсигар за новой папиросой.
Михалыч внимательно проследил за пальцами генерала. Разумеется, никакой дрожи в них быть не могло, до уж слишком медленно старый гэбэшник достает свой «Беломор» из портсигара, очень уж тщательно разминает пальцами слежавшийся табак. Потом хлопнул ладонью по карману пиджака, выудил пластмассовую зажигалку с надписью «Playboy». Он ждал, что скажет Михалыч.
— Дороговато, Герасим, — заметил почти смущенно старый вор.
— Толя, мы же с тобой не на базаре, чего торговаться? Я тебе говорю, сколько стоит реальная работа, — пожал плечами генерал. — Причем, хорошо бы получить половину суммы сегодня… или, скажем, завтра. Не то сейчас время, Михалыч, никто не будет на меня пахать за бесплатно, даже у нас в конторе, где еще остались старые кадры.
— А если материал будет не такой убойный, как мне хотелось бы?
Герасим Герасимович посмотрел на него озорным взглядом:
— Я гарантирую качество, Михалыч. У нас не бывает залежалого или некачественного товара. Петербург, Ленинград — в нашем ведомстве к этому городу всегда приглядывались особенно пристально. А знаешь почему? Ненадежное место — слишком много там всегда было людей себе на уме. И в смысле политики, и в смысле экономики. Думаешь, зря что ли первого секретаря Ленинградского обкома при Андропове мордой в грязь ткнули? Или недавнего мэра прищучили так, что он из-за бугра вернуться боится… И сегодняшние отцы города, уверяю тебя, у нас под колпаком!
— Ну и отлично! — Михалыч повеселел и взглядом привлек внимание отставного генерала к потертой пухлой сумчонке, лежащей рядом с ним на скамейке. — Я как догадался про твою цену. Захватил задаток с собой. Здесь двести пятьдесят тысяч. Бери!
Сумчонка как нельзя удачно вписывалась в антураж этого угла Тверского бульвара. На фоне втоптанных в песок чинариков, разбросанных в траве пустых бутылок она не привлекала внимания. Герасим Герасимович и то, при всей своей наблюдательности, не заметил, как она тут очутилась: казалось, что ее по рассеянности забыл на этой лавке какой-нибудь алкаш или бомж.
