Андрей Константинов - Арестант
— Спасибо, не нужно. По приезде я вам перезвоню.
Николай Иванович понял, что отказ от встречающих — мера предосторожности. Вспомнил, как вели себя помощники Семенова тогда, шесть лет назад… конспираторы хреновы!
— Хорошо, — сказал Наумов. — Жду вашего звонка.
Он положил трубку и глубоко задумался. Все последние события, закрутившиеся вокруг счета N 164'355 ZARIN, здорово его волновали. Сумма 60'000'000 способна взволновать кого угодно. Всего неделя прошла с того момента, как освободившийся из Крестов Антибиотик случайно вывел его на след гончаровских денег. Тогда казалось, что взять их будет просто… «Недооценил я этого щенка», — подумал Наумов про Обнорского. — «Ошибся». А в людях он ошибался редко… Теперь, после исчезновения вдовы Гончарова, ситуация выглядела почти такой же безнадежной, как и в сентябре восемьдесят восьмого: вдова скрылась, отмороженный журналист под контролем, но толку от этого немного. Патовое положение, господа присяжные. И вдруг — звонок Семенова. Что может за этим крыться? Кто может за этим стоять? Играет московский чиновник на себя или за его спиной прячутся более весомые фигуры? Ответов на эти вопросы у Наумова не было.
«Красная стрела» прибывает на Московский вокзал в 8.25.
Добрая старая «Красная стрела»… В иные времена этот поезд был практически недоступен для рядового советского человека. В невероятно чистых, уютных вагонах с опрятными, приветливыми и трезвыми проводниками ездили в столицу только партийные и советские деятели, профсоюзные и комсомольские холуи, крупные хозяйственники, депутаты большого калибра, творческие и научные работники… Номенклатура, короче. Темные костюмы, белые сорочки, неброские галстуки.
В наши дни билет на «Красную стрелу» может купить любой желающий. Лишь бы финансы позволяли. Теперь в этом поезде мелькают бордовые и зеленые пиджаки, поблескивают золотые перстни на пальцах со следами выведенных наколок, цепуры. Бывшие профсоюзные и комсомольские холуи, партийные функционеры теперь называют себя бизнесменами. И деятели искусства тоже ездят. Ну, типа искусства, конкретно! Понял? И они теперь называются по-другому: звезды шоу-бизнеса. Во как круто! Здесь можно увидеть и группу «Ну-На» великого Гарри Прибамбасова, и совсем новую вокальную безголосую величину с испуганным лицом и повадками вчерашнего пэтэушника. И стайку фанатеющих от него девах-минетчиц. В респектабельных вагонах явственно ощущается запашок анаши, неумелого разврата, вседозволенности… Ах, «Красная стрела»!
Утром четырнадцатого сентября из вагона «Красной стрелы» на перрон Московского вокзала ступили двое мужчин. Полковник Семенов и капитан Кравцов приехали на встречу с господином Наумовым. Из другого вагона вышли еще двое сотрудников агентства «Консультант». Две эти пары держались так, как будто совершенно не знали друг друга. Вторая двойка консультантов двигалась немного позади первой. Цепкие глаза просеивали шумную толпу на перроне. Вообще-то особых сюрпризов не ожидалось — Наумову полковник сказал, что в Питер он прилетит самолетом, но исключить вероятность необдуманных шагов со стороны питерского серого кардинала Семенов не мог. Под одеждой у всех четырех москвичей были легкие бронежилеты с титановыми вставками.
Тем же порядком — парами — они вышли с вокзала, пересекли территорию станции «Москва-товарная» и оказались на тихой Миргородской улице. С Миргородской повернули налево, на Кременчугскую. Там консультантов уже ожидала невзрачная бежевая двадцать четвертая «Волга». Когда четверо консультантов сели в просторный салон, водитель — молодой крепкий мужчина — спросил:
— Меня зовут Андрей. Я в вашем распоряжении по просьбе Петра Захаровича. Куда едем?
— Сначала нужно позвонить, — ответил Семенов. Водитель молча вытащил из кармана черную коробку Nokia.
— Нет, — мотнул головой Семенов. — Светиться ни к чему. Давайте поищем таксофон.
— Этот аппарат куплен специально для вас. Можете смело звонить. После окончания вашей операции мы перепишем его биографию.
— Разумно, — сказал Семенов. Он взял телефон, вышел из машины и набрал домашний номер Наумова.
— Николай Иваныч, — произнес полковник. — Семенов. Я в Питере.
— О-о, — ответил Наумов. — Быстро вы. Не ожидал в такую рань.
— Кто рано встает, тому Бог дает.
— Верно. Есть и еще одна народная пословица: кто ходит в гости по утрам — тот поступает мудро… Приезжайте, Роман Константинович. Жду. Адрес знаете?
— Нет, — солгал полковник. Адрес он знал. Николай Иванович продиктовал адрес и спросил:
— Вы, кстати, откуда звоните?
— Из Пулкова, — снова солгал полковник.
— Ага… Значит, у меня будете только через час. Ну что ж, жду.
«Волга» с консультантами была на месте уже через полчаса. Она медленно проехала по тихой улочке мимо особняка серого кардинала, свернула в переулок метрах в трехстах и остановилась.
Здесь водитель отдал Кравцову техпаспорт, ключи от машины и доверенность на имя Кравцова Валентина Сергеевича.
— В бардачке лежит «Алтай», настроенный на милицейскую волну. Это на всякий случай. Карта-схема Питера. Вот здесь (он передал Семенову пачку «Мальборо») мой телефон. Если понадобится помощь…
— Спасибо, Андрей, справимся сами.
— Понял. Когда тачка будет не нужна, оставите ее в любом месте и позвоните мне. Удачи.
— Спасибо. Тебе — тоже.
Андрей вышел из машины и не спеша пошел прочь. Его не интересовало, кто они и что собираются делать. Он легко распознал в них профессионалов. Таких же, как и он сам.
Андрей ушел, а четверо консультантов еще раз обговорили свои действия на случай неадекватных реакций Наумова и стали ждать. Требовалось выбрать полчаса лишнего времени. С заднего сиденья «Волги» один из консультантов постоянно контролировал вход на территорию особняка. За все время, пока они советовались, никто не вышел из стальной калитки в бетонном заборе, никто в нее не вошел. Включенная радиостанция «Алтай» доносила фоновые шумы и обрывки будничных ментовских переговоров.
— Время, — сказал Семенов, посмотрев на часы. — Я пошел.
Хлопнула дверца «Волги», полковник легким, уверенным шагом направился в сторону особняка Николая Ивановича Наумова. Ветерок гнал вдоль улицы первые опавшие листья, светило солнце Полковник Семенов шел добывать пятьдесят миллионов американских долларов. Или — по крайней мере — половину этой суммы.
Его ждали. Замок на двери щелкнул, и динамик произнес:
— Входите.
Семенов шагнул внутрь. Навстречу ему по выложенной декоративным камнем дорожке стремительно двигался молодой мужчина. Высокий, в сером двубортном костюме. Скорее секретарь, чем охранник, — подумал Семенов. Он не видел охраны, но не сомневался, что она есть.
— Здравствуйте, — произнес секретарь. — Вы — Роман Константинович. Полковник кивнул.
— Николай Иванович вас ждет. Прошу. Они подошли к дому. Секретарь предупредительно распахнул дверь. В холле, принимая плащ гостя, он сказал:
— Если у вас есть оружие, лучше сдать его мне. Семенов молча сунул руку под пиджак и протянул секретарю ИЖ-70-100. Тот ловко принял пистолет и опустил его в правый карман пиджака. Лаконично бросил:
— Благодарю.
— Не за что, право, — с иронией ответил Семенов. В дверях появился Николай Иванович Наумов со слегка влажной после душа шевелюрой. Одет по-домашнему — футболка и старые голубые джинсы. Наумов явно хотел создать обстановку неформального общения. Посмотрим, как это у тебя получится, подумал Семенов.
— Постарел, постарел, Роман Константинович, — сказал хозяин и улыбнулся.
— И ты моложе не стал, Николай Иванович, — ответил, принимая тон беседы, гость. Они сошлись, крепко пожали друг другу руку. Наумов радушно улыбался. Он умел лицедействовать, хорошо управлял мимикой. Но не настолько хорошо, чтобы обмануть специалиста, прошедшего курс «Психофизиологические основы личного контакта». Даже опытный в лицедействе человек способен контролировать непроизвольные реакции лишь частично. Тренированный наблюдатель фиксирует разницу между мимикой правой половины лица, которая управляется левым полушарием мозга, и контролируется вполне прилично, и мимикой левой половины лица, которая плохо поддается контролю, потому что управляется правым полушарием, эмоциональным, — именно с подачи этого полушария все переживания четко отражаются на физиономии слева, и не утаить их, как шило в мешке… Николай Иванович определенно хотел показать радушие, уверенность в себе, спокойствие, а вот неконтролируемые реакции показывали: встревожен, напряжен.
Они прошли в кухню — просторную, светлую и уютную. Посередине стоял большой — человек на восемь — стол. Но Наумов и Семенов сели за маленький — на двоих — столик у самого окна. Напротив усыпанной яркими гроздьями рябины.
— У меня сегодня блины, — сказал финансист. — Вы как к блинчикам?
