Подавать холодным - Дмитрий Ромов
Это я добавил охранникам.
— Нет-нет, мы проводим, — усмехнулся старший из них. — Ты уж залезай, молодой человек, к нам в карету.
— Да не хочу я.
— Давай, давай, мы подвезём.
Пришлось забраться в «буханку».
— Слышь, пацан, ну чё ты? — кивнул мне этот охранник, когда мы ехали в сторону КПП, расположенного в ста метрах от дома. — Тебе делать нечего? Вот мне лично проблемы не нужны. А тебе? Ты хочешь, чтобы я там сейчас вызывал кого-то, какую-то суету разводил, прессовал тебя или ещё что-нибудь?
— Нет, — ответил я.
— Ну, и хорошо. Сказал хозяин не пускать? Всё. Чего ты лезешь?
— Ладно, ребята, я понял. Больше не приду.
— По крайней мере в мою смену. Ты меня понял?
— Понял, товарищ начальник.
— Ну всё, давай топай, чтоб не видел тебя здесь.
Он высадил меня у шлагбаума и проследил, чтобы я ушёл, скрылся с его глаз. Ну, я и скрылся. Вызвал такси и поехал домой. Никитос об этом моём визите будет обязательно проинформирован. Уже, наверное, проинформирован. Ну и хрен с ним. Визит не состоялся, так что пусть успокоится. И да, действительно, сейчас нужно было бы затаиться. Затаиться именно тогда, когда мне надо как следует всё осмотреть в доме.
Я позвонил генсеку.
— Миш, здорово! Слушай, ну я смог только на крылечке пока разместить. Если что, потом буду пробиваться внутрь. Ты попробуй, пожалуйста, посмотри, может быть этого будет достаточно.
— Хорошо, — сказал он, — я посмотрю. Посмотрю и дам тебе знать. Не прямо сейчас, а то я тут другим пока занимаюсь.
— Да, не вопрос, когда сможешь. Позвонишь, да?
— Да. Ладно, Серёг, всё, давай.
— Слава труду.
— Чего?
— Слава труду, говорю. Партийное приветствие.
— А, ну да, ну да.
Он отключился. Позвонила Настя, пригласила на ужин к ним домой. Но я отказался. Сказал, что буду занят.
— Ладно, — сказала она, — я тебя попозже навещу, уроки сделаю, приду посмотрю, как ты там проводишь время.
— Договорились, — усмехнулся я.
Вернувшись в город, решил заскочить к Альфе, но её не оказалось дома и на телефон она снова не ответила. Тогда я двинул домой и засел за учебники. Позанимавшись, сварил пельмени и залип на какое-то время в телефоне, читая новости. Ничего, что касалось бы знакомых мне людей, я не нашёл и отложил аппарат.
Время пролетело быстро. Я принял душ и хотел уже ложиться спать, но зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал я, подняв трубку.
— Сергей, — раздался мужской голос. — Это Раждайкин.
— Неожиданно, — ответил я. — Как поживаете?
— Нормально, я по делу. Меня Никита Антонович послал. Я к тебе сейчас подойду.
— Нет, я сегодня гостей не принимаю. Пардон, короче.
— Да всё равно ж придётся поговорить, — сказал он. — Зачем откладывать?
— Нет-нет, Альберт Маратович, не придётся. Извините, я уже спать ложусь.
— Сергей, Сергей… — вздохнул он. — Как мне показалось, немного глумливо, и мышь под ложечкой заволновалось.
Ей не понравился ни его голос, ни его намерения.
— Давайте в другой раз. И где-нибудь в людном месте.
— В библиотеке, — усмехнулся он.
— Можем и в библиотеке.
— Нет, Сергей. Сделаем, как говорю я.
— Спокойной ночи, — отрубил я и отключил телефон.
Я подошёл к окну, не включая свет, посмотрел из-за шторы. Ничего подозрительного не обнаружил. Потом позвонил Насте, сказал, что уже ложусь спать, попросил, чтобы она не приходила.
— Ну ладно, — разочарованно вздохнула она. — Как хочешь… Могла забежать к тебе, принести что-нибудь вкусненькое.
— Нет, Настя, правда, что-то я устал сегодня. Лучше посплю.
— Ну, смотри. Спокойной ночи, рыцарь на белом коне.
— Спокойной ночи.
Я действительно, разложил диван застелил бельё и решил выспаться. Лёг под одеяло, закрыл глаза и в этот момент раздался звонок в дверь. Не в домофон, а в дверь. Мышь подскочила на месте и заметалась как сумасшедшая.
— Тихо, — сказал я и, неслышно ступая, вышел в прихожую.
В дверь постучали. Тук-тук-тук по металлу.
— Сергей, это я, Альберт Маратович, — раздался голос Раждайкина. — Открой.
Я нахмурился, соображая, как лучше поступить и в это время услышал, как в замок вошёл ключ и повернулся один раз… и второй…
12. Хороший, Плохой, Злой и Ковбой Мальборо
Если бы я был режиссёром Серджио Леоне, я бы смог снять шикарную сцену в духе того, как начинается лучший его фильм «Хороший, Плохой, Злой». Я показал бы, как замедляется и едва тянется время, становясь настолько густым, что его буквально можно потрогать руками.
Я бы снял, как в зловещей тишине с лёгким скрипом открывается дверь, и в неё медленно входит Плохой. Его роль я бы однозначно доверил Раждайкину, он ведь даже походил чем-то на Ангельские Глазки из фильма, правда был ниже и коренастее. Он бы остановился на пороге, наклонил голову и прищурился.
А дальше бы шёл долгий крупный план, в кадре были бы только глаза Альберта Маратовича, но я сумел бы сделать так, чтобы зритель следил за этим кадром, затаив дыхание. В этом будто бы безразличном взгляде, промелькнули бы страсть, ярость, опыт и ледяное самообладание. И только маленькая бьющая жилка на виске могла бы выдать, что он далеко не настолько спокоен, как хочет показаться.
И тогда камера быстро бы полетела в другой конец длинного коридора и упёрлась в меня. Себе бы я, разумеется, взял роль Хорошего. И теперь зритель разглядывал бы мои добрые, честные и справедливые глаза, понимая, что за кажущейся простотой и открытостью скрывается железный стержень верхотомского Клинта Иствуда.
Камера бы медленно отъехала, открывая зрителям мою фигуру, облачённую в пыльную ковбойскую одежду и руку, нервно замершую у кобуры на поясе, красиво расшитом индейским бисером. А потом бы кадр снова сменился, и все бы увидели подрагивающую руку Плохого, его скрюченные пальцы с грязными и обломанными ногтями, тянущиеся к инкрустированной перламутром рукоятке старого доброго Кольта.
Но я оказался никаким не Серджио Леоне и поэтому нетленные кадры мне снять было не суждено. И наслаждаться этим драматическим зрелищем мне предстояло на пару с незваным гостем.
Раждайкин подмигнул и поболтал висящим на колечке ключом, как колокольчиком. Потом он кивнул сам себе и убрал ключ в карман. На руках его были тонкие латексные перчатки чёрного цвета. Как в бургерной одного шоумена, недавно открывшейся в нашем городе. Возможно он просто забыл их снять после позднего ужина.
Он мягко улыбнулся и потянулся во внутренний карман. А я потянулся к тумбочке, рядом с которой стоял. На ней под бесплатной газетой, которую несколько раз в неделю бросали мне в почтовый ящик, лежала Беретта
