Стальная улика - Сергей Васильевич Самаров
Так мои мысли вернулись к Тамаре. Но, слава богу, Колонтаев не заострял вопрос на моих отношениях с ней и ничего про нее не спрашивал. Видимо, считал некорректным или был настолько в себе уверен, что ни в чем не сомневался. Я же, в свою очередь, старался этой темы избегать и никоим образом сам ее не касался.
От Севастьянова Колонтаев плавно перевел разговор на Сергеева. Мне даже показалось, что он и Сергея Николаевича тоже в чем-то подозревает, хотя я не смог точно понять, в чем именно. Скорее всего, подозрения Димы были вызваны именно тем, что Сергеев занял мое место. Иного объяснения я просто не нашел. А на это я мог бы ответить тем, что Сергеев просто не мог знать, какие планы относительно него строит московское руководство ГРУ, в отличие от того же старшего лейтенанта Севастьянова, которому мое место было уже обещано комбригом, и он имел возможность воспользоваться ситуацией, сообщив трибуналу, что я сказал всего одно лишнее слово, которое он понял по-своему. Тем более что я вообще не помнил, произносил я это слово или нет. И он мог бы пожелать ускорить свое назначение. А тут события стали развиваться настолько стремительно, что никакие родственные связи Севастьянову не помогли, какое он ни проявляй старание.
– Дима, если у тебя есть сомнения относительно Сергеева, то я полностью на его стороне. Имей это в виду, – предупредил я старшего лейтенанта ФСБ, чтобы Колонтаев не слишком старался наезжать на Сергея Николаевича. – Сергеев меня однажды спас, и я могу его считать только другом и никем другим. Как, надеюсь, и он меня.
– Нет-нет. У меня нет причин его в чем-то подозревать, это я только для полного понимания ситуации спрашиваю, – ответил он, впрочем, не совсем уверенно. Значит, подозрения насчет Сергеева у него все же были. Но мне, естественно, было трудно осознать, на чем они основывались, а он сам не спешил поделиться со мной своими мыслями. Хочет сам решать. Ну, что же, это его дело. И я, как человек, не имеющий в своей жизни следственной практики, учить его этому не буду. У каждого «следака» свои методы ведения дела, хотя и существует общая методология, но невозможно приспособиться к каждому.
– Ну ладно, с этим вопросом закончили, – проговорил Колонтаев. – Теперь давай разбираться с детским садом. Так что там произошло?
Я перешел к своей истории. Начал с того, как пришел за дочерью в детский сад раньше обычного и подошел сначала к большому окну, что и позволило мне увидеть то, что я увидел. И все свои дальнейшие действия описал в подробностях.
– Ты воспитательницу оскорблял? – задал Дима тот вопрос, который я сам многократно задавал себе же.
– Не помню, чтобы оскорблял. Но у меня нет привычки оскорблять людей. С солдатами разведроты надо иметь адское терпение, особенно с призывниками, а их почти половина от общего состава, но я никогда не доходил до оскорблений. Это нетрудно проверить простым опросом солдат.
– Проверим, – согласился Колонтаев. – Но тогда с чего она на тебя так взъелась?
– Да кто ее знает… Характер, наверное, противный. Или обиделась за то, что уволили.
– Возможно, – сказал Дима. – Но я внимательно слушаю, что дальше произошло.
Я стал рассказывать. Так и дошел до момента, когда увидел, как Парамончикова, стоя на крыльце магазина, указывает на меня какому-то парню, а сама быстро уходит в противоположную сторону. С крыльца было видно проходную военного городка, через которую я только что вышел. Я сразу обратил внимание на то, что парень идет за мной. Также я сообщил Колонтаеву, что специально пошел через безлюдный в это время суток и темный парк, чтобы спровоцировать нападение, к которому был готов. Но парень, к моему удивлению, не напал. У меня, признаться, появилось даже подозрение, что он желает просто узнать, где я живу, чтобы потом выждать удобный момент и напасть на Ларису или, что еще хуже, на Ларису с Люсей. Я был и так зол, а мои мысли еще больше разозлили меня и настроили против парня.
– А вот про свои мысли о том, что парень может напасть на жену и ребенка, ты забудь. Как ни крути, у тебя возник мотив для убийства – желание обезопасить себя и свою семью. Эти сведения я заносить в протокол не буду, но ты запомни на будущее и никому больше о том, что рассказал мне, не говори. Понял?
– Понял, – ответил я и впервые подумал о том, что мне повезло со следователем. Дима явно был моим союзником. А при уголовном преследовании иметь следователя в союзниках – дорогого стоит. Наверное, он потому и проводил первый допрос сам, без штатного дознавателя, чтобы предупредить меня, что следует говорить, а про что лучше помалкивать. В самом деле, о своих подозрениях относительно Манапа Багомедова я еще никому не говорил, а мои мысли останутся при мне.
Я на несколько секунд задумался. Действительно, мои мысли, высказанные вслух, могут сыграть против меня. Дима дал мне важную подсказку! И мне в дальнейшем следовало этой подсказкой пользоваться. Тут у меня возник встречный вопрос. В какой-то степени даже проверочный:
– Извини, старик, а твое командование будет меня дополнительно допрашивать?
– Только в том случае, если возникнут какие-то вопросы. Обычно хватает одного допроса, но всякое сможет случиться, вдруг я что-то упущу или неразборчиво опишу в протоколе. Я же все-таки не писатель, чтобы все мысли доходчиво объяснять. Но я твой вопрос уже понял. Он относится к моему совету. Так?
– Так…
– Отвечу… Лучше будет моему командованию не знать о твоих мыслях. Хотя и в противном случае, думаю, ничего страшного не произойдет. Подполковник Захаров – человек, как мне кажется, вполне надежный, понимающий.
Дима суть моего встречного вопроса, кажется, не уловил. А для меня важно было знать, что для него важнее – отношения с Тамарой и со мной в том числе или служба и карьера. Ведь после такого совета со стороны Колонтаева я имею полное право сказать Тамаре, что она в отношении своего друга не права и Дима способен на большее, нежели просто подсаживать старушек в трамвай.
– Теперь давай перейдем к главному, ради чего мы с тобой, собственно говоря, и встретились: что случилось в райотделе полиции и кто главные фигуранты дела?
Я стал давать фигурантам дела собственные характеристики. Мне хотелось быть объективным, но сначала показалось, что майор Инокентьев в курсе того, как проводят допросы дознаватель и
