Виктор Степанычев - Мое имя - Воин
Итальянцы оказались ребятами веселыми и общительными. Они не парили мозги окружающим, были дружелюбны и внимали чужим советам. Итальянские вина, конечно, не шли в сравнение с французскими, но пить их было можно, особенно в приятной компании. За бокалом Леон и рассказал о бездарно проведенной американской миссии. Жизнерадостные и находчивые жители Апеннинского «сапога» малость покумекали и приняли не совсем стандартное, но вполне конкретное решение проблемы.
На прием к вождю Аннабалигани отправились не официальные лица, а очень серьезные ребята из итальянского спецназа, охранявшие их. Они не отличались привередливостью в еде. И не такое едали. Замечательный пенный напиток и «бакана» были употреблены невозмутимыми спецназовцами с отменным аппетитом. А вот «умбанули» они попросили повторить, чем ввели вождя Аннабалигани в крайнее смущение и расстройство. Впервые за всю историю маленького и гордого народа гостей не накормили досыта. Больше одного «умбанули» не съедал и сам вождь. Поэтому и готовили их строго порционно по числу VIP-персон. На всех обезьян не напасешься. Конфуз кое-как замяли, предложив вместо «умбанули» спецназовцам любимых жен вождя. В общем, с разрешительным отпечатком пальца проблем не возникло. Никелевый рудник скоро заработал во благо итальянского бизнеса.
Над рассказом Леона смеялись все и от души. Вот только к тайнам балиганской кухни отнеслись по-разному. На Петра они не произвели особенного впечатления, а «дракончиков» Стаса и Костю от кулинарных подробностей Экваториальной Африки передернуло не раз и изрядно.
Глава 2
От фейерверка до «Yesterday»
Смокинги сидели неплохо, и кухня была вполне европейской и съедобной. Официальная часть приема закончилась. Гости неспешно бродили с фужерами в руках по дорожкам и газону, широко раскинувшемуся перед трехэтажным особняком, ненадолго задерживаясь у фуршетных столов, накрытых на площадке около бассейна, собирались в кучки по интересам. Официанты с подносами с напитками искусно лавировали между гостями. Грандиозная иллюминация, покрывшая дождем крохотных ламп деревья и дом, заставляла забыть, что на дворе глубокая ночь.
Бурлаков сдержал обещание. К двадцати часам взмыленные и ругающиеся не очень громко, но проникновенно Колян и Винт доставили в пансионат несколько смокингов. Петр и Леон быстро подобрали себе комплекты, что было делом несложным с их, в общем-то, стандартными фигурами. Петр к тому времени почти восстановился. Он заставил себя расслабиться. Коротко вздремнув, новоявленный чемпион прогулялся по окрестностям и полчасика поплавал в крохотном бассейне при сауне, в которой попарился от души.
Ровно к двадцати одному часу к домику подкатил серебристый «Линкольн» с Бурлаковым. Где отыскался гигантский смокинг, оказавшийся впору Бурнашу, знали только Бог и вконец заезженные Колян с Винтом. Охранники даже сразу не поняли, когда Павел Иванович небрежно бросил, что сегодня вечером они ему не нужны. Прошло не менее пары минут, прежде чем до провинциальных секьюрити дошло сказанное боссом. Бочком и приставными шажками, будто ожидая, что их сейчас остановят, парни выплыли из комнаты. Через окно Петр видел, как Колян с Винтом сошли с крыльца, переглянулись и, ни слова не говоря, рванули рысью по бетонной дорожке к левому крылу пансионата, где располагался бар.
Добирались не очень долго. Двинулись на Москву, но в город не въехали. Захватили кусочек МКАДа, промчались по нему с ветерком и ушли на Дмитров. Скоро повернули на неширокое шоссе, рассекающее сосновый бор, и километра через три уже катили по небольшому и уютному коттеджному поселку. Особняк, где ожидался прием в честь суперчемпиона, был обставлен автомобилями. Вероятно, многие из них днем наполняли стоянку у спорткомплекса, где проходил финальный бой. Правда, там Петр не видел номеров без указания региона, но с бело-сине-красным триколором. Хотя, может, просто не разглядел. Здесь их стояло в достатке, чтобы они бросались в глаза.
Не менее достаточно, если не в избытке, было проявлено и знакового внимания к свежеиспеченному суперчемпиону боев без правил. «Линкольн» к парадному подъезду, ковровая дорожка, туш и «Ода к радости» в скрипичном исполнении, сдержанные, ввиду солидности контингента, аплодисменты, речи и тосты, гирлянды цветов, средней руки фейерверк… В общем, все как у людей.
Петр принимал происходящее больше по обязанности: кланялся, благодарил, триумфально вскидывал руки, улыбался… Леон, которого представили как тренера, взрастившего чемпиона, тушевался, старался отплыть в сторонку, что в конце концов ему удалось сделать. Зато Бурнаш сиял как начищенный медный таз, лез в первые ряды и едва не скакал от радости, будто он сам сегодня бился в десятиугольнике и выиграл титул.
Потом как-то разом шум и суета утихли, и вечер пошел своим чередом. О Петре не то что забыли — он как-то естественно отошел на второй план. Встречаясь с ним, гости вежливо улыбались, однако смотрели насквозь, будто и не видя его; что-то говорили, но без особого смысла; поздравляли — и равнодушно расходились. Каждый нашел себе компанию и занятие по душе. Бурнаш сновал в гуще людей, появляясь то тут, то там, воплощая в жизнь тезис бывшего комроты Иностранного легиона о пользе торжественных приемов. Жаль только, тот не упомянул о скуке, которая частенько поражает участников светских раутов.
Петр, выйдя из зоны активного внимания, облегченно вздохнул и присоединился к Леону, наблюдательный пост с бокалом белого вина занявшему сбоку у балюстрады особняка. Подхватив с подноса фужер с шампанским, Петр встал рядом. С балкона второго этажа доносилась негромкая приятная музыка. Невидимый струнный квартет играл прекрасно и на любой вкус. Классика и джазовые вещи, блюзы и известные оперные темы сменяли друг друга. Моцарт уступал место Дворжаку, торжественный Бетховен теснил Вивальди, синкопы Гершвина прерывали величественные доминантсептаккорды Чайковского…
— Знакомые все лица, — кивнул Леон в сторону лужайки.
— Все из телевизора, — согласился Петр. — Бомонд…
— Ковчег, — уточнил Леон. — Пары чистые, пары нечистые…
— Это ты про потоп? — ухмыльнулся Петр.
— Про сушь великую, — качнул головой Леон. — Что-то в горле пересохло. Давай-ка выпьем за твою победу. А то тоскливо как-то стало.
Можно было согласиться с Бурнашом, определившим списочный состав гостей уважительным «О-о-о-о…». Только перечисление первых лиц ветвей власти, партий, общественных организаций, теле-арт-поп-знаменитостей заняло бы не один десяток минут. Конечно, можно было погордиться, что все эти люди пришли чествовать нового суперчемпиона боев без правил. Но Петр прекрасно понимал, что его сегодняшний триумф не более чем повод, о котором уже завтра никто из присутствующих не вспомнит. А кто-то уже и сегодня…
— Господа! Разрешите нарушить ваше уединение, — раздался сверху со ступенек знакомый раскатистый баритон.
Вилен Владимирович Слуцкий собственной персоной стоял между колонн под руку с дочерью. За сегодняшний вечер Петр с генералом общался неоднократно, правда, лишь в официальной обстановке. Тот жал ему руку, надевал венок победителя, вручал призы и конверт с премиальными. А сейчас Слуцкий удостоил их частным общением.
— Виват, герои! — звонко пропела «чужестранка» Ксения и приветственно взмахнула рукой с зажатым в ней фужером.
Петр и Леон, здороваясь, вежливо опустили головы. У Петра это вышло плавно, зато Леон чисто по-военному кинул вниз подбородок. Выправка строевого офицера давала о себе знать. Ксения в ответ лихо вскинула свободную левую руку под несуществующий козырек.
— Вольно, господа, — скомандовала она.
— Я вижу, вам не слишком по душе суета нашего вечера? — поинтересовался Слуцкий, не обращая внимания на игривое настроение дочери.
— Да нет, — пожал плечами Петр. — Все хорошо…
— Не придавайте всему этому большого значения, — улыбнулся отставной генерал. — Для основной массы гостей вы всего лишь повод для очередного светского приема и совершенно им безразличны. Более того, честно признаюсь, и я, как хозяин, этим людям не очень интересен и являюсь эдакой чисто технической фигурой, всего лишь организатором очередной…
— Тусовки, — перебила его Ксения, выбросив вперед пальцы в рокеровской «козе». Неожиданно она запела чуть хрипловатым голосом в рэповском стиле: — «Ты и я, мы не станем слушать мудрых дебилов. Ночь наша — и никаких Че Гевара. Мы звезды Центавра, мы осколки упавшего мира. Наш паровоз устал, наш пара… пара…»
— Ксения, что за эскапады? Гости могут подумать, что ты легкомысленная особа, — мягко сказал Слуцкий.
— Мы так вовсе не думаем, — за двоих вежливо ответил Леон.
Петр, однако, не придерживался столь категоричного мнения. Детская открытость за гранью фамильярности ему не совсем импонировали.
