Сергей Майоров - Месть Акулы
Тростинкину посадили в директорском кабинете допрашивать Градского, а на обыск пошли пешком, благо квартира, которую снимали Каролина и Миша, находилась в сотне метров от школы.
Пока шли, Катышев достал из кармана пластмассовую баночку с марихуаной:
— Серёга, ты был прав. Марь Ванна отобрала её у одного десятиклассника.
— А чего нам не позвонила?
— Пожалела парня. Говорит, он из хорошей семьи, прежде наркотиками не баловался. Да и нельзя ему сейчас влетать, он «на подписке» за квартирную кражу.
— Действительно добрый мальчик.
Катышев подозвал к себе отставшего Шурика. В штате РУВД Сазонов занимал должность опера группы по борьбе с преступлениями несовершеннолетних, так что случай с марихуаной касался его в первую очередь, но он в разговор не вникал. Шёл последним, вертел головой вправо-влево, подмигивал девушкам и рассматривал иномарки, припаркованные вдоль домов. Со стороны могло показаться, что Шурик приценивается, как бы ему половчее «дёрнуть» оставленную в тачке магнитолу, на самом же деле он просто любил красивые автомашины и проявлял к ним интерес при каждом удобном случае.
— Гляди, какая фигня. — Сазонов толкнул локтем Андрея, предлагая разделить восторг по поводу кузова новенькой «итальянки», но был вынужден отвлечься на зов ББ:
— Шурик, ко мне!
Волгин поморщился: непосредственность Бешеного в общении с подчинёнными иногда здорово раздражала, но Сазонов не был обидчив, пропустил мимо ушей издевательский тон шефа и весело подбежал:
— Да, шеф! Вызывали?
— Держи, тебе пригодится.
— Что это?
— «Травка». Данные парня я тебе потом скажу, не забудь мне только напомнить. — Катышев имел в виду десятиклассника, у которого директриса отобрала порцию дури. Волгин это понял. Сазонов, видимо, нет. Он бережно опустил банку в боковой карман мехового «пилота», тщательно затянул «молнию» и придал лицу такое серьёзное выражение, что сразу стал походить не на мелкого воришку-«магнитольщика», а на крутого угонщика импортных тачек.
Пришли. Даже не прикладывая к двери ухо, было понятно, что в квартире кто-то есть.
— Шурик, организуй понятых, — велел Катышев, протягивая руку к звонку.
Открыли моментально, даже раньше, чем в квартире стихли раскаты электрического гонга.
На пороге стоял парень в широких брюках и свитере. Выше среднего роста, хорошего телосложения, с лицом смазливым и несколько нервным, словно его обладатель давно ждал от жизни подвоха, хотя и привык вечно пользоваться халявными благами.
— Миша? — спросил ББ.
Парень кивнул, разглядывая визитёров. Дверь оставалась широко распахнутой, он только положил на её торец правую руку, намереваясь, видимо, захлопнуть, как только решит, что не желает общаться с пришедшими. Волгин мысленно пожелал ему этого не делать, представив, чем закончится единоборство Миши, вооружённого дверью, и Катышева. Дверь, может, и устоит. Михаил — вряд ли.
— Милиция, — представился ББ, одновременно показав удостоверение и шагнув через порог.
Мишина правая рука чуть-чуть напряглась.
Катышев широко улыбнулся.
Рука бессильно повисла.
Вслед за начальником вошли опера.
— Уголовный розыск, — уточнил Катышев.
Михаил побледнел.
И Волгин, и Акулов не отрывали взглядов от его лица. В такие минуты, бывает, становится ясно, виноват человек или нет.
Акулов и Волгин смотрели, но понять не могли.
Бледность Михаила достигла крайней степени.
— Что-то случилось с Принцессой? — спросил он севшим голосом, неожиданно для ментов складывая обе руки на своём горле.
— С ней что-то должно было случиться? — мягко и далее участливо осведомился Катышев. — Ты ждал беду?
— Счастье не продолжается вечно… — Михаил начал отступать в глубь коридора, продолжая держать руки так, будто собрался себя задушить. — Она жива?
— Нет.
Прямолинейность начальника не понравилась Волгину, хотя с точки зрения дела она и была обоснована.
Визуальный контроль над поведением Михаила по-прежнему не вносил ясности. Так мог вести себя и убийца, имитирующий «переживания», и непричастный человек, искренне переживающий страшную весть. Если бы хоть немного удалось понаблюдать за ним раньше, в прежние, спокойные дни, увидеть, как он общается с друзьями, посмотреть, каков он пьяный, как общается с любимой и торгуется на рынке, — тогда бы можно было сделать вывод.
— О-о-о… — Михаил обмяк, прислонился спиной к хлипким дверям кладовой, занимавшей нишу в стене, между кухней и комнатой.
Появился Сазонов с супружеской парой из соседней квартиры. Женщина была заметно старше мужа и выглядела властной, самоуверенной дамой даже в халате, тапках и бигуди. Низкорослый супруг походил на типичного подкаблучника. Дама была возмущена тем, что рядом с ней творятся тёмные дела, и с порога устремила на Михаила испепеляющий взор. Мужичок елозил взглядом по стенкам и мебели, больше радуясь возможности посмотреть на чужое бельё, поучаствовать в чём-то, что прежде видел только по «ящику».
— Здравствуйте, — приветствовал их Михаил голосом чахоточного больного.
Женщина ему не ответила, а мужичок нейтрально передёрнул плечами, как бы и здороваясь, и манкируя приличиями одновременно.
— Ну, приступим к делу, — сказал решительно Бешеный Бык.
Сазонов выудил из-под куртки прозрачную папку с бланками и чистой бумагой, отыскал нужное постановление и протянул его Михаилу:
— Вот здесь распишитесь.
Пришлось оторвать руки от горла. Пальцы не слушались, Михаил долго читал, часто моргая, а прочитав, покорно вздохнул:
— Ручку дайте, у меня нет. И зачем это нужно?
— Перед началом обыска предлагаю вам добровольно выдать находящиеся в квартире вещи, добытые заведомо преступным путём либо запрещённые к гражданскому обороту: наркотики, оружие… — произнёс Волгин ритуальную фразу.
— Какое здесь оружие? — Михаил поставил закорючку на нужной строчке бланка.
— Значит, ничего запретного у вас нет?
— Ищите. Что найдёте — все ваше.
— В квартире имеются вещи, не принадлежащие вам или Каролине Шажковой?
— Навалом. — Михаил указал на дверь в конце коридора. — Там хозяйка, когда уезжала, заперла своё барахло. Ключа у нас нет. А всё остальное — моё и Принцессы.
— Кроме мебели, — строго уточнила женщина-понятая, и Михаил кивнул:
— Конечно, мебель тоже не наша.
Начали с коридора. Катышев участия не принимал, стоял, заложив руки за спину, разглядывал поочерёдно то гравюру на стене, то Михаила, который, было похоже, хотел задать много вопросов, но сдерживался. Может, стеснялся соседей или не рассчитывал на откровенность ментов. А может, сам знал все ответы и боялся проколоться, ляпнув что-то такое, чего ему как будто бы знать ещё рано, то, что пока знать может только убийца. Стоял молча, бледный до синевы, подпирая спиной дверь кладовки. Острый кадык на его шее дёргался, губы тряслись, а рукам он так и не смог найти достойного места. Скрещивал их на груди, совал в карманы брюк, складывал на затылке, понуро опустив при этом голову, или принимал позу футболиста перед пенальти. Тяжёлый взгляд соседки он выдерживал в неподвижности меньше минуты, после чего всякий раз шумно вздыхал и менял позу.
«Похоже, парень не при делах, но о чём-то догадывается, — пришёл к выводу Волгин. — Может, и не знает, кто стрелял, но мысли о причинах убийства имеет»,
Вешалку заменяли оленьи рога, прибитые к стенке справа от входа. Акулов молча указал на короткое чёрное пальто, висевшее поверх женской шубки в чехле. На металлической полочке рядом с рогами лежали шапка-«формовка» из тёмного меха, вязаная шапочка и кепка. Присев на корточки, Акулов выбрал из ряда обуви мужские утеплённые ботинки, потрогал, перевернул. Кожа пятки и мыска была влажной, рисунок подошвы в общих чертах совпадал с тем, который остался на снегу возле дома Виктории.
— Ты сегодня куда-нибудь ходил? — спросил Андрей, выпрямляясь.
Михаил заметно промедлил с ответом:
— Час назад вернулся из магазина.
— Что покупал?
— Сигареты.
— Покажи.
— В кармане пальто. — Михаил скрестил руки на груди.
Акулов кивнул и достал пачку красного «Мальборо». Открыл, пересчитал:
— Одна, две, три… Восемь штук! Час назад, говоришь? Ты много куришь.
— А что, это запрещено?
— Врачи предупреждают…
— Минздрав докаркается.
Катышев усмехнулся:
— Готов поспорить, что и окурков мы не найдём. Может быть, пару штук, не больше.
— Меня раздражает их запах, и я стараюсь выбрасывать хабарики сразу.
— В окно?
— В унитаз. Топлю, как котят.
— Ну-ну… Зря ты, Миша, не хочешь с нами по-хорошему говорить.
— С какой стати я должен вам радоваться? Вломились в мой дом с плохими вестями, шарите по карманам…
— Зря, Миша. Потом пожалеешь.
В ванной комнате, туалете и кухне ничего интересного не нашлось. Акулов только отметил, что Каролина и Миша жили побогаче, чем Вика и… И неизвестно кто. А может, просто не считали своё жильё временным, вот и расходовали больше денег на обустройство быта. Проверяя догадку, он спросил:
