Александр Тамоников - Сирийский эшафот
— А что же утром? — спросил Женька.
— Как только взошло солнце, бородатые опять предприняли попытку подняться к нашему уступу. Мы ответили одиночными выстрелами и очень удачно использовали последнюю гранату. Ее подрывом уничтожили троих и устроили небольшой камнепад, который здорово охладил пыл наступавших.
— Сколько же их всего было? — поинтересовался Андреев.
— Поначалу нас преследовало человек двадцать пять. Под конец схватки оставалось не менее пятнадцати.
— Ясно. И что же дальше?
— Дальше мы тупо экономили патроны. Надежд на спасение практически не оставалось, поэтому огонь вели одиночными, тщательно прицеливаясь. Признаться, нам повезло — «духи» не знали, что гранат у нас больше нет, и штурмовать «террасу» боялись. Сидели за булыжниками и постреливали вверх. Такая позиционная тактика большой пользы им не приносила. Вот разве что ухо мне прострелили. — Суслов показал заклеенную окровавленным пластырем мочку уха.
— Измором хотели взять, — уверенно резюмировал прапорщик. — Ждали, когда у вас закончатся боеприпасы. Тогда бы и нагрянули на «террасу».
— Да, Валерий, наверное, так и было. А ваше появление — сродни счастливой случайности. Возьми пилоты «вертушек» на пару километров в сторону, и не дотянулась бы до тебя моя слабая радиостанция, — хлопнул Михаил по плечу Павла.
— Это действительно было чудо, — с улыбкой согласился тот. — Знаешь, я ведь поначалу думал, что кто-то балуется, и не хотел отвечать…
Звено вертолетов на крейсерской скорости следовало на юго-запад. До российской базы оставалось лететь минут пятнадцать-двадцать.
Рассказав историю своих приключений, Миша Суслов умолк и, прислонившись к обшивке, дремал. Снайперы его не беспокоили — пусть отдыхает после стольких передряг и приключений.
Прапорщик вынул из кармана заветную плоскую фляжку и молча подал командиру. Тот принял ее, сделал глоток и передал Евгению. Валера выпил последним. Это была своего рода традиция — во время возвращения с трудной операции отмечать удачный финал парой глотков крепкого алкоголя.
Потом промеж двух закадычных друзей потекла беседа. В спокойные часы бытия они всегда что-то обсуждали, всегда о чем-то спорили…
Андреев давно привык к их диспутам и редко вникал в суть. Слова и фразы друзей почти всегда звучали фоном к его собственным размышлениям.
«Очередная боевая задача выполнена, — поглядывал он в иллюминатор на сирийские пейзажи, которые по мере приближения к Средиземному морю становились веселее и разнообразнее. — Без потерь, к сожалению, не обошлось — два сирийских спецназовца погибли, еще один получил ранение. Валеру слегка зацепило. Да и Суслов едва не сгинул — слава богу, все обошлось. Но войны без потерь, как известно, не бывает. Приходится с этим считаться. Главная цель достигнута — шестеро приговоренных к смерти сирийских разведчиков спасены и доставлены в расположение батальона майора Бадара».
Капитан вздохнул и прислушался к диалогу…
Кажется, Валера преподавал урок нравственности.
— …Пить надо меньше, Женя, и будет тебе счастье! — уверенно продекламировал он.
— Если хочешь знать, то пьяный я — куда более коммуникабельный и легко общаюсь даже с незнакомыми людьми. Ты же сам неоднократно видел! — сопротивлялся Евгений.
— Точно. Видел я твою коммуникабельность. Хватать людей за физиономию и говорить: «Слушай сюда, падла!» — это, Женя, не коммуникабельность…
«Опять сцепились в словесной перепалке, — поморщился Павел. — Интересно, их отношения когда-нибудь перейдут в фазу взаимной терпимости? Или это из области фантастики?..»
Те продолжали спорить. Причем темы их споров менялись с невообразимой скоростью. Минуту назад обсуждали реформу образования, потом перешли на межличностные отношения и вот уже говорят о международной политике. А еще через минуту начнут обмусоливать Женькиных подружек.
И точно.
— …Да какой из меня донжуан? — смеялся в ответ на очередной выпад друга старлей.
— А кто ж ты? Самый настоящий донжуан, если каждый вторник баб меняешь!
— Не, настоящих ты как раз-то и не видел. Хочешь, расскажу про настоящего Казанову?
Прапорщик недоверчиво взирал на друга, словно тот, являясь преступником, намеревался оболгать невинного человека, наконец нехотя согласился:
— Ну, попробуй.
Предвкушая будущий эффект, Суров начал:
— Жил в нашей коммунальной квартирке в моей глубокой юности сосед по имени дед Семен. Вот это был бабник с большой буквы «Б». Всем бабникам — бабник! Всю сознательную жизнь употреблял внутрь горюче-смазочные материалы различной степени очистки и октанового содержания. Смотрел я на него, и душа пела. Старый — лет под семьдесят, сутулый, лысый, конопатый. Сидел обычно на кухне в майке и в рваных носках и, обдавая меня перегаром, рассказывал об исконном, былинном, богатырском. А с тетками общался — словно у него вечный гон. Постоянно вокруг него терлись заплаканные и несчастные женщины. Причем не его возраста, а прилично моложе.
— Чем же он их брал? — недоумевал Грид.
— Старик умел делать две вещи: грамотно снять бабу и рассмешить ее до слез.
— Всего-то?!
— Да. И, представь, этот принцип работал как автомат Калашникова. А мне до деда Семена в обеих дисциплинах — как нашим профессиональным футболистам до любителей из Исландии. Максимум, на что я способен, — сляпать примитивную «двухходовку» или учинить дешевую клоунаду.
— Ладно, не прибедняйся, — примирительно ухмылялся Валера. — Ты у нас тоже далеко не мальчик. Наслышан я о твоих «двухходовых» похождениях.
— Ха! Вы посмотрите на него — он о чем-то там наслышан! Вот послушай, как я однажды домогался до одной развесистой дамы в возрасте. Хочешь, расскажу?
— Опять пошлятина?
— Как раз наоборот.
— Тогда валяй!
— Представь: дама в возрасте. Ну, как в возрасте — лет тридцати. Это я раньше тридцатилетних женщин считал бабушками, а сейчас — вполне себе подходящий материал, и я готов перед ними извиниться. Так вот… Красивая была барышня. Очень красивая! Только рот большой.
— Как у известной певицы?
— Ну, зачем ты так жестоко о моих идеалах?! Раза в четыре меньше. В общем, познакомились; долго и красиво ее обхаживал: дарил подарки, говорил комплименты, водил по кино-кафе-ресторанам… А она ни в какую. Не ее я типаж, и все тут. Едим, пьем, танцуем, шляемся и ржем вместе, а в партер — никак. Брал ее измором. Наконец дамочка млеет и находится в одном шаге от постели. Вдруг в последний момент включает заднюю передачу и признается, что спит исключительно с голубоглазыми блондинами. Принципиально. Представляешь?
— Нет, — честно хлопал выцветшими ресницами прапорщик.
— Я брюнет, и глаза у меня темные, — распалялся Женька. — То есть пролетаю мимо кассы, блестя мужественной слезой, — чего непонятного?
— А-а… Неужели так и не поимел?
— Один раз, и тот во сне.
— Вот те раз!
— Вот те два. А ты говоришь, Казанова…
Спустя несколько минут три вертолета вошли в зону военного аэродрома, выполнили несколько разворотов, снизились и друг за другом произвели посадку. Зарулив на стоянку, выключили двигатели.
— Приехали, — спрыгнул на бетон Андреев.
Закинув на плечо автомат, он принял от товарищей три ранца и помог спуститься Суслову.
К «Ми-17» быстрым шагом шли офицеры, среди которых капитан узнал генерала Грубанова, начальника штаба Королева и командира авиагруппы Орлова.
Те спешили поздравить группу снайперов с успешным выполнением сложного задания. Но, внезапно узнав живого и здорового Суслова, на миг опешили и даже сбавили скорость.
— Миша?! — первым пришел в себя командир базы и, подобно огромному медведю, заграбастал подполковника в объятия.
— Я, товарищ генерал.
— А мы уж и не чаяли…
Встреча получилась радостной и оживленной. Подходившие офицеры трясли руки снайперам, обнимали чудом спасшегося начальника разведки; говорили теплые слова.
Когда отгремели поздравления, генерал отправил снайперов и Суслова на обед в летную столовую.
— Идите, ребята, подкрепитесь, — сказал он. — Небось, со вчерашнего дня не ели.
— И то правда, — прогудел в ответ прапорщик, — не помешает порадовать желудки горячей пищей.
— Вот и ладненько. Я уже распорядился, чтобы вас как следует покормили. Потом в жилой модуль и отдыхать. А ты, Миша, зайди в штаб и максимально подробно заполни донесение: как, почему, когда и за каким хреном. Мы же доложили в Москву о твоем «безвременном» исчезновении. Так что теперь «бумага дело ведет».
— Напишу, товарищ генерал.
— Виктор Алексеевич, полковник Подгорный на связь не выходил? — поинтересовался капитан. — Я к тому, что отдохнуть нам лучше на Большой земле.
