Сергей Зверев - На одном вдохе
Мысли время от времени возвращаются в отвратительный сон, преследующий меня с тех пор, как едва не погиб в подводной пещере в окрестностях Калининграда. Сон является всякий раз, если случайно уткнулся лицом в подушку или, скажем, с головой накрылся одеялом. Недополучая кислорода, мозг сам собой включает чертово «кино». Иногда ночной кошмар посещает перед какой-нибудь ответственной и сложной работой, если до предела напряжены нервы.
Предстоящее погружение на глубину восьмидесяти метров трудности не представляет. Однако напрягает энергичное противодействие господина Маркоса. Кто знает, что у него на уме? И что он готов предпринять ради известной только ему цели?
Судя по картинке на экране навигатора, «Астероид» поравнялся с самым северным мысом Катандуанеса. Где-то в тех краях мы выходили на берег после утомительного заплыва, а спустя сутки отправлялись в обратный путь. Плавным движением штурвала поворачиваю к нужному району. Тянусь к биноклю и осматриваю горизонт… Погода стоит отличная: ветра нет, на небе сияют звезды, воздух прозрачен и свеж. Вдалеке замечаю группу мелких огней. Всматриваюсь… Так и есть. Это катер Анджело Маркоса. Вероятно, стоит в том же месте, где мы расстались. Ждет, хитрая сволочь. Знает, что мы никуда не денемся и опять появимся над погибшим «Антаресом»…
Опустив бинокль, оцениваю дистанцию. Далековато. Самым малым ходом, обеспечивающим малошумную работу двигателя, — пилить и пилить.
— Ладно, рискнем, — шепчу я, добавляя движку оборотов.
Я не тороплюсь. Я трезво оцениваю свои силы и хочу, чтобы для работы на глубине осталось побольше времени.
Прошел час. Примерно половину этого срока я позволил яхте идти приличным средним ходом, преодолев таким образом большую часть дистанции. Затем, определив, что до катера осталось миль пять, сбросил обороты до минимума.
— Глеб, подъем! — трясу приятеля за плечо, спустившись в его каюту.
— А? Что случилось?! — глядит он на меня в темноте.
— Ничего, кроме того, что мы подходим к району.
Окончательно проснувшись, он свешивает с кровати ноги.
— Сколько времени?
— Начало первого.
— Понял. Сейчас поднимусь…
Спустя пару минут он предстает передо мной в салоне — умытый и заметно посвежевший. Глянув на экран навигатора, он тянет из пачки «Hilton Platinum» сигарету. И даже шутит:
— Каков дальнейший план, товарищ капитан первого ранга?
Мне шутить почему-то не хочется.
— Постараемся подобраться к катеру как можно ближе, чтобы уменьшить шанс промахнуться под водой.
— Как думаешь, на какой дистанции будет безопасно встать на якорь?
— Мили полторы. Полагаю, прожекторы старого катера дальше одной мили не бьют.
— Найдешь ли на таком удалении «Антарес»? — сомневается напарник.
— Постараюсь. Хотя времени у меня будет не так уж много.
— Слушай, давно хотел тебя спросить… — внезапно меняет он тему. — А где проживает твой лучший друг?
— Ты про Устюжанина?
— Да.
Повышенный интерес Захарьина к моему товарищу и заместителю давно настораживает. Сейчас он спросил о нем не в первый, не во второй и даже не в третий раз. Никак не могу взять в толк: зачем ему Георгий?
Решаю на всякий случай приврать:
— Недавно переехал в район Красногорска.
— Поточнее сказать не можешь?
— Адреса пока не знаю — я лишь помогал ему перевозить вещи. Помню, был пятый этаж…
Чтобы странный знакомец не прочитал мои мысли, отвечая на его вопросы, намеренно думаю о посторонних вещах. И спешу прервать вечер вопросов и ответов:
— Садись за штурвал. Мне пора надевать причиндалы.
Глеб послушно занимает капитанское кресло, я же удаляюсь в глубь салона, где развешаны и разложены шмотки…
Спустя четверть часа наш «Астероид» был на подходе к нужной точке, а я закончил возню со снаряжением.
Прежде чем выключить двигатель, Глеб достал сотовый телефон и с кем-то переговорил, нарочно прикрыв рот ладонью. Меня это насторожило: что за секреты от напарника и что за тайные переговоры? Мы знакомы с ним без году неделя, кто знает, на что он способен… Немного подумав, перемещаюсь на кокпит, сажусь на диванчик и лихорадочно ищу способ противодействия на тот случай, если Захарьин задумал что-то подленькое.
Закончив разговор, он прячет телефон, выключает двигатель и, пройдя через салон, выходит на кокпит.
— Готов?
— Как пионер. Мы в точке?
— Да, ровно в полутора милях от катера.
— Неплохо… Займись носовым якорем. Только постарайся сбросить его бесшумно.
Глеб исчезает в темноте.
Так… в моем распоряжении несколько секунд. Медлить больше нельзя. Решительно поднимаю люк моторного отсека. Прикрыв ладонью рефлектор фонаря, щелкаю выключателем и освещаю головку цилиндров. Нахожу разъем системы управления дизелем, выдергиваю вилку разъема и легонько наживляю обратно в гнездо — так, чтобы визуально невозможно было определить неисправность. Готово! Быстро укладываю на место крышку люка. Распрямляюсь и для пущей надежности переключаю мысли на проверку ребризера. До слуха доносится слабый всплеск. Якорь сброшен.
Пробираясь на ощупь по правому борту, Глеб возвращается на кокпит.
Я уже водрузил на голову маску, подхватил ласты.
— Давай-ка я напомню задачу твоего погружения, — шепчет напарник.
— Я ее отлично помню: разыскать погибшую яхту «Антарес», проникнуть внутрь, пройти до носовой мастер-каюты, открыть вмонтированный в платяной шкаф бронированный сейф и забрать все, включая финансовые документы, наличность в американских долларах и золотые украшения твоей покойной супруги.
— Самое главное — документы, — уточняет Захарьин.
— Понял-понял.
— Ну, с богом, дружище.
В ответ на короткое пожелание я невольно улыбаюсь: точно так же меня провожал на глубину Устюжанин.
Глеб вновь обнаруживает неплохую способность читать мысли.
— Да, жаль, что с нами нет твоего друга, — похлопывает он по моему плечу. — В паре вам не составило бы труда отыскать мою яхту и поднять документы.
— Послушай, — вдруг вспоминаю я об одной важнейшей детали. — А как открывается твой заветный сейф?
— Как! Разве я не сказал?!
— Нет.
— Старею, брат. Запоминай: в той же мастер-каюте — под первым иллюминатором левого борта — стоит письменный стол. В его верхнем ящике среди всякой мелочовки лежит небольшой тонкий ключ — им и откроешь. Надеюсь, механизм замка еще исправен.
«Странно, — недоумеваю я, направляясь к платформе, — как он мог забыть о ключе? Ведь если бы я не напомнил, то сходил бы на глубину вхолостую…» Впрочем, размышлять об этом «незначительном упущении» времени не было.
Я намеревался сесть на край платформы и прицепить на ноги ласты, однако напарник остановил.
— Подожди, — удержал он меня за руку и вдруг, щелкнув перед лицом пальцами, что-то пробубнил.
В ту же секунду с моей головой произошло нечто странное: сознание, а вместе с ним и зрение будто подернулись пеленой; в ушах образовались пробки, из-за которых я стал хуже слышать.
А время словно остановилось…
Глава четвертая
Республика Филиппины; в девяти морских милях к северо-востоку от острова Катандуанес. Настоящее время.
Мои конечности работают в привычном ритме. Дыхание ровное. Взгляд скользит по подводному мраку, изредка останавливаясь на экране наручного компьютера, снабжающего меня всей необходимой информацией: значением глубины и температуры, направлением по сторонам света, общим временем, а также скоростью и временем декомпрессии.
Погрузившись на глубину пяти метров, я иду в направлении катера. Где-то под ним на дне лежат останки погибшей яхты «Антарес». Я плыву так, словно на краю купальной платформы ничего не произошло. Словно это очередная операция в рамках секретной подготовки боевых пловцов отряда специального назначения «Фрегат-22». Мышцы работают в обычном режиме, а голова совершенно пуста. Точнее, в памяти пульсируют лишь последние фразы Захарьина, сказанные поставленным строгим голосом: «Четыреста тридцать метров к югу от яхты, глубина сто пять с половиной метров. Фюзеляж самолета. Пассажирский отсек. Два стальных чемодана. Ты должен доставить мне два стальных чемодана».
Больше я ничего не помню. Думать тоже ни о чем не могу. Даже о стае белых акул, напавшей на нас менее суток назад. Такое впечатление, что в головной мозг вживили микрочип, напрочь заблокировавший чувства, эмоции и способность мыслить, анализировать, предугадывать… Отныне все мои усилия сосредоточены лишь на одном: на исполнении озвученного Глебом приказа. Все остальное: воспоминания о прошлом, размышления о настоящем и мечты о будущем — этакий далекий посторонний фон, до которого мне попросту нет дела.
