Дорога особого значения - Александр Александрович Тамоников
Катя повела вокруг глазами. Оружия при ней не было. Но в пяти шагах от нее лежит мертвый адъютант, а рядом с ним — автомат. Надо только сделать эти пять шагов, схватить автомат и… Но как же их сделать? Ведь это так много — пять шагов!
Звягин, все это время с внимательным прищуром наблюдавший за Катей, понял ее намерения. Он хмыкнул, подошел к мертвому адъютанту, поднял автомат и забросил его себе на плечо.
— Не дури, детка! — сказал он. — А то ишь, что удумала! Я предлагаю тебе хороший вариант! К черту эту войну, к черту всё и всех! Заживем нормальной жизнью! А не в колхозной землянке или в заводском бараке. Решай, время дорого.
Слушая его, Катя понимала, что теперь, когда Звягин разгадал ее намерения и забрал автомат, она осталась совсем беспомощной и беззащитной. Сила была полностью на стороне Звягина. В любой момент он мог сделать с ней все, что захочет. Может увести с собой силой или убить. Такой, стало быть, был у нее выбор — быть убитой или оказаться в плену у немцев.
— Ну, так что же? — спросил Звягин. — Надумала? А то ведь времени совсем не осталось. Уже утро.
— Никуда я с тобой не пойду! — решительно произнесла девушка. — Ни к каким немцам! Потому что это предательство!
— Вот как… — Звягин, казалось, даже слегка растерялся от такого решительного ответа Кати. Похоже было, он все же надеялся, что девушка произнесет совсем другие слова. — Вот, значит, как… И что же ты собираешься делать? Вернуться к своим? Донести на меня?
— Миленький! — вдруг торопливо, сбивчиво и взахлеб проговорила Катя и подбежала к Звягину. — Миленький… не надо! Не надо идти к немцам… что ты! Давай лучше вернемся к своим! Упадем в ноги, повинимся. Что они нам сделают? Ну, разжалуют тебя, отправят на фронт рядовым, так и что же? Я тебя буду ждать! И ты вернешься живым и невредимым! Разве это так важно — генерал ты или простой солдат! Важно другое, миленький! Я тебя буду ждать. А ты будешь писать мне письма. А когда война закончится… а она закончится очень скоро, потому что вот — мы наступаем… и когда война закончится, то мы…
Звягин не дал ей договорить. Он с силой оттолкнул от себя Катю. Легонькая девушка от толчка отлетела на несколько метров и упала на спину. А когда она поднялась, то увидела, что Звягин наставил на нее автомат.
— Миленький… — сказала Катя, и это были ее последние слова.
Автомат коротко застучал, Катя переломилась и упала на спину. Да так и осталась лежать, глядя широко раскрытыми глазами в пасмурное февральское небо.
— Никто теперь не скажет, что полковник Звягин жив, — сам себе проговорил Звягин. — Потому что никого не осталось, кто бы мог это сказать. А значит, никто не станет искать полковника Звягина. Подумают, что он погиб. Вычеркнут из списков и забудут.
Он постоял еще немного над мертвой Катей, глядя куда-то в дымное пространство февральского утра. Затем тряхнул головой, забросил автомат в кусты и пошел в ту сторону, где, по его мнению, должны были находиться немцы.
Долго идти ему не пришлось. Вскоре он увидел немцев. Это был небольшой мобильный немецкий отряд на нескольких бронемашинах. Расположившись на обочине дороги, солдаты завтракали. Какое-то время Звягин наблюдал за ними из кустов, не решаясь подойти. Но потом решился. Он высоко поднял руки и вышел из укрытия. Немцы, ничего подобного не ожидавшие, удивленно уставились на Звягина. Их удивление было так велико, что они даже не схватились за оружие, а просто сидели и молча наблюдали, как к ним приближается какой-то человек с поднятыми руками.
— Не стреляйте! — по-русски крикнул Звягин. По-немецки он не мог произнести даже нескольких расхожих фраз, которые на фронте знал каждый солдат. — Не стреляйте! Я — полковник! Я — командир дивизии! Я хочу добровольно сдаться!
Похоже было, что и немцы не знали ни единого русского слова. Но слова «полковник» и «дивизия» они все же поняли. Несколько солдат взяли оружие и, держа его на изготовку, осторожно пошли навстречу Звягину. Сблизившись со Звягиным, они окружили его. Двое солдат стали обыскивать полковника, остальные стояли рядом и держали пальцы на спусковых крючках, готовые выстрелить в любую секунду.
— Не стреляйте! — повторил Звягин. — Я — полковник. Отведите меня к вашему командиру. У меня есть важные сведения.
Для большей убедительности Звягин снял с себя полушубок, чтобы лучше были видны нашитые на гимнастерке знаки различия и погоны. Один из солдат, увидев погоны, что-то сказал другим солдатам, а затем, глянув на Звягина, произнес: «Ком!» И сделал соответствующий знак рукой.
— Да-да, конечно! — с готовностью ответил Звягин и, не опуская рук, пошел с немецкими солдатами.
Глава 3
Звягин опасался, что его поместят в концлагерь, или в тюрьму, или еще в какое-нибудь погибельное место, а то и вовсе сразу же расстреляют, не вникая ни в какие подробности и не спрашивая — кто он, для чего сдался в плен и чем он может быть полезен. Но все обошлось. Звягина не отправили ни в тюрьму, ни в концлагерь, а поселили в двухэтажном здании, внешне напоминавшем довоенный советский санаторий.
Конечно, бывший санаторий охранялся, тут и там можно было видеть вооруженных солдат, но все же здесь было гораздо лучше, чем в тюрьме. Тем более что в санатории, помимо самого Звягина, находились и другие люди — похоже, бывшие старшие офицеры Красной армии, как и сам Звягин. Все они были в советской форме — правда, без знаков различия, как и сам Звягин (первое, что сделали немцы, взяв в плен Звягина, — это сняли с его одежды все знаки различия). Скорее всего они так же, как и Звягин, добровольно сдались в плен, а может, оказались здесь по каким-то другим причинам. Их было немного, человек десять, не больше. Но все равно и бывший санаторий вместо концлагеря, и эти десять человек — все это приободрило Звягина и вселило в него определенные надежды: коль его не бросили в концлагерь и не расстреляли, а наоборот — поместили в бывший санаторий, значит, у немцев на него имеются какие-то планы относительно дальнейшего сотрудничества. Что ж, и хорошо.
