Закон Талиона (СИ) - Пригорский (Волков) Валентин Анатолькович
— Вы имеете в виду…, - прощупывает, как врач печень, — у вас есть, чем его зацепить?
— Имеется. — Моментально отреагировал комбат. — Группа лиц, приближённых к его особе, обнаглев от всевластия и безнаказанности, цинично используя военные действия в Чечне, занялась наркобизнесом и торговлей военнопленными в нешуточных масштабах. Сам мистер Слон выступает в роли этакого благодетеля, однако, по сути, имеет место банальная преступная схема со своими шкурными интересами.
— Ну-ка, ну-ка, — генерал сделал стойку, — и у вас есть доказательства?
— Полный набор: пути, способы, адреса, имена. Имеется даже видеоматериал и аудио-запись перехваченных телефонных переговоров.
— Откуда это у вас?! — Штабист смотрел не просто удивлённо — поражённо. — Мы про-веряли, у вас нет связей, а в одиночку такие сведения…
— Я много лет на конспиративно-разведывательной работе. Да и какая вам разница, в одиночку или нет. Главное — документально подтверждённая, достоверная и полезная ин-формация. Подробности её сбора и обработки я, с вашего разрешения, опущу. На этом вы точно завалите монстра. Не мне вам объяснять, как это делается.
Генерал ехидно прищурился.
— Вынужден задать вопрос, и услышать обязательно искренний ответ. Выходит, вы, старый конспиратор. Почему же так легко выдали мне информацию, о которой никто в стране даже не подозревает? Ведь вы меня впервые видите. Однако без колебаний пошли навстречу. Это наводит на противоречивые мысли. Неужели желание наказать Слона возобладало над осторожностью? А если мои цели расходятся с вашими, что тогда? Э? Доверчивость, она, знаете ли, чревата. Вы поступили очень опрометчиво, подполковник.
— Вы так думаете?
Комбат чуть приподнял висевшую на перевязи левую руку, и из-под бинтов чётко про-звучал генеральский голос: "…Не догадываешься, подполковник, кому на самом верху до-рогу перебежал?" "…в данном случае я ничем не рискую…", "дедушка, как всегда работает с документами…"
Лицо высокого гостя вытянулось, губы поджались, в глазах мелькнули злые огоньки.
— Значит, наш разговор записывался? И снова ошибка, — генерал уже успокоился и смотрел снисходительно, — данной мне властью я могу подвергнуть вас обыску и изъять за-пись.
— Ну, зачем же сразу обыску, — комбат, жестом хитрого фокусника, якобы раскрываю-щего профессиональные секреты, извлёк упрятанную под повязкой, плоскую коробочку и, нажав на кнопку, вынул из диктофона миниатюрную кассету, — я и сам отдам, пожалуйста.
Штабист кассету взял, но смотрел насторожённо.
— В чём подвох?
— Через…, - комбат взглянул на часы, — пять минут, запись на плёнке исчезнет. Этот диктофон, изволите ли видеть, очень хитрая штучка, таких в России не делают. Многофунк-циональный. Может, в том числе, передавать на некоторое расстояние всё, что слышит. Это к вопросу о моём профессионализме: во время нашей беседы параллельно велась ещё одна запись — мой страховой полис. Можете объявить всебатальонный шмон, но приёмно-записывающее устройство вам не найти.
Вот тут генерала пробрало, лицо, выражая неприкрытую злобу, сделалось серым и не-красивым, во взгляде, написанное огромными буквами, читалось: "Как ты посмел!? Ты же у меня под ногтём сидеть должен и молиться, чтоб не раздавил!" Казалось, ещё немного, и он сорвётся в крик. Больше всего его бесило не напускное, уверенное спокойствие, с каким этот батальонный смотрел. Генерал, гипнотизируя, впился бешеными глазами в глаза противника. Да, именно противника! Личного врага, дерзнувшего…. Однако напоролся на стальные иглы, очень опасные иглы, проникающие под черепную коробку. Острые буравчики впивались в мозг, внушая неосознанный, мистический страх, этот страх подавлял гневные эмоции, и генерал неожиданно для себя остыл, отвёл глаза, скривил губы в мучительной улыбке. Генштабист отлично осознавал, насколько серьёзно он подставился, недооценив какого-то там комбата, но изменить ситуацию уже не мог. Успокаивало лишь понимание, что подполковник, больше чем кто-либо заинтересован в сохранении тайны.
— Вы должны меня понять. Всё, что я тут наговорил…
— Всё, что вы тут наговорили, — перебил подполковник, — останется нашей с вами тай-ной. Слово офицера! Хотя, в свой срок, эта запись могла бы проложить вам дорогу к креслу сенатора, а там…чем чёрт не шутит…
— Нет уж, спасибо. До срока ещё дожить надо. Н-да…вы доказали свою предусмотри-тельность. Но заверяю, никто не собирался вас подставлять. Это была всего лишь проверка на вшивость. Вы её успешно прошли, доказав, что с вами можно иметь дело. Я, в свою оче-редь, готов представить доказательство нашей лояльности. Надеюсь, вы не забыли, что на вас собираются завести уголовное дело?
— Как можно? — Вежливая улыбка тронула губы комбата.
Двусмысленность фразы скребанула по генеральским нервам. Штабист покосился на такого обманчиво миролюбивого собеседника. Да, этот человек опасен, с таким лучше дру-жить. До поры. Мал клоп…. А мал ли?
— Поэтому, — генерал перешёл на увещевательно-деловитый тон, — вам лучше уволиться из армии. Немедленно, иначе таких собак навешают…. На гражданке вас достать труднее, больше свободы. В общем, выгоды очевидные. Как, согласны?
— Ещё бы.
— В таком случае пройдём к нашим офицерам. — Генерал инструктировал на ходу. — Я прямо сейчас вручу вам приказ об увольнении, подписанный командующим Северо-кавказским военным округом, полностью оформленное удостоверение военного пенсионера, корочки участника локальных войн со всеми печатями. От вас требуется заявление, датированное задним числом. Приказ вступит в силу через неделю. К тому моменту ваш батальон должен находиться в точке Б-47. Передислокация согласована. Там встретите вертушку, она доставит в Моздок. Получаете полный денежный расчёт и…куда глаза глядят. Не спрашиваю, чем намерены заниматься, не рассчитываю на вашу искренность. Подозреваю, что станете собирать своих. Флаг в руки. Надеюсь, не откажете, если мы в кои-то веки обратимся за помощью? Россия, в отличие от плоской Земли, держится не на слонах.
— Особенно если к обоюдной выгоде.
— Ловлю на слове. Да, а где ваши хвалёные улики против слоновьего окружения?
— Упакованы в виде посылки. Я попрошу, вроде как передать по адресу, само собой, вымышленному.
— Хорошо! И ещё…, - генерал ощутил странное, не соответствующее его статусу заме-шательство, — в разговоре вы упомянули о ваших людях и многоканальных структурах за границей…
Подполковник нахмурился.
— Забудьте. Возможно, однажды остановленный механизм, никогда больше не зарабо-тает, и его ожидает судьба любой заброшенной машины — заржавеет и рассыплется, — комбат врал, и врал истово, натурально разыгрывая предельную искренность.
— Так в чём же дело? Двигатель ещё не поздно запустить! Э?
Комбат покачал головой.
— Вы покамест не убедили меня в целесообразности запуска.
Жёсткость слов и тон, каким они были сказаны, как бы отсекли, отгородили затрону-тую тему от дня сегодняшнего. Генерал понял и промолчал.
…Вертолётные винты превратились в мерцающий, гудящий пласт воздуха. Грязно-зелёная машина тяжело качнулась, оторвалась от земли и, набирая высоту и скорость, задрав хвост, потащила своё бронированное брюхо на северо-восток. Генерал, как ни странно, был доволен. С борта вертушки он дал команду немедленно подготовить к вылету в столицу принадлежащий Генштабу "ЯК".
Поднявшись по трапу, прошёл в специально оборудованный кабинет. Внутреннее про-странство самолёта не позволяло безбрежно растечься дизайнерским замыслам. Однако сте-ны, обшитые панелями из карельской берёзы; полированные дверцы встроенных шкафов, медово подсвечивающие замысловатым узором драгоценной древесины; в тон им письмен-ный стол; обтянутые кремовой кожей кресла — всё это способствовало осознанию собствен-ной значительности, причастности к избранным. Флюиды власти вытекали из этих стен.
— Кофе и бутерброды, — бросил он, — меня не беспокоить!
