Жан-Патрик Маншетт - Группа «Нада»
– Распорядок дня посла Соединенных Штатов, – объявил Буэнвентура, – довольно бессистемный.
Он разложил на столе карту Парижа. Чтобы освободить ему место, Треффэ и д'Арси сдвинули маленькие бутылки с пивом, которые только что открыли. Эполар медленно ходил вокруг стола, одной рукой держа бутылку "Кроненберга", а другую заложив за спину, втянув голову в плечи, сжимая тонкими губами фильтр сигареты. Время от времени кто-нибудь из присутствующих украдкой поглядывал на него.
– Каждое воскресенье Пойндекстер присутствует на восьмичасовой утренней службе в соборе на авеню Георга V, – продолжал докладчик. – Он никогда не ночует в апартаментах при посольстве, но всегда возвращается до мой, в свою резиденцию, расположенную неподалеку от кинотеатра "Шайо", правда, в разное время, в промежутке между одиннадцатью часами вечера и четырьмя утра. Время от времени посещает американский госпиталь в Нейи. За последние два месяца, в течение которых мы наблюдаем за ним, он был там трижды.
Каталонец водил пальцем по карте, отмечая места, посещаемые дипломатом.
– Однако, – добавил Буэнвентура, – в одном он точен, как швейцарские часы. Каждую пятницу он неизменно проводит вечер в клубе, на углу авеню Клебера и улицы Робера Сула.
– Как вы сказали? – спросил Эполар с интересом.
Буэнвентура удивился, что Эполар обратился к нему на "вы". Он повторил:
– Посол Пойндекстер проводит каждый вечер в пятницу в частном клубе, на углу авеню Клебера и улицы Робера Сула.
– Это бордель, – заявил Эполар.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Дом свиданий. Один из самых дорогих и шикарных в Париже.
– Черт, – ухмыльнулся д'Арси. – Еще одна брешь в завоеваниях Народного фронта.
– Это место находится неподалеку от резиденции президента Республики, – уточнил Эполар. – Охраняется полицией, а в дни посещения Парижа главой какого-нибудь африканского государства бывает оцеплено.
– Прекрасно, – сказал Буэнвентура. Все посмотрели на него.
– Скандал, – пояснил каталонец. – Его светлость похищена гошистами[3] в борделе. Вот находка...
Все рассмеялись. Даже Эполар улыбнулся, но проворчал:
– Это прекрасно, как мертвый кюре, но следует также рассмотреть другие возможности.
– Распорядок дня непредсказуем, – повторил Буэнвентура.
– Можно схватить его во время богослужения.
– Либо у него дома, – предложил Мейер. – Ночью.
– Дома нас могут поджидать всевозможные неожиданные сюрпризы – например, парни из ФБР. Это следует исключить априори. На церковной службе обычно присутствует минимум сто человек. Чтобы заставить их стоять смирно, надо иметь автоматы.
– Итак, остается бордель, – радостно резюмировал Буэнвентура.
– Это надо обдумать, – заключил Эполар.
Все переглянулись, кроме Треффэ, разглядывающего свои ногти. Эполар подошел к креслу и сел.
– Как вам удалось установить его маршруты?
– Тайная слежка, – сказал д'Арси.
– Тайная? Этот тип большую часть времени находится под наблюдением французских служб, не говоря уже его собственных телохранителях. Вы уверены, что сами не попали под наблюдение?
– Мы действовали с максимумом предосторожностей. Мы использовали "ситроен" Треффэ, и жандармы еще ни разу не побеспокоили нас.
Эполар повернулся к Треффэ.
– Вам не наносили каких-нибудь неожиданных визитов, например, из газовой службы? Или что-нибудь в этом духе?
– Нет.
Эполар потер нос. Он посмотрел по очереди на каждого из присутствующих.
– Я бы хотел заглянуть в ваши личные дела, – сказал он. – Как и почему вас взяли на заметку...
Он взглянул на Буэнвентура.
– Одно время ты и д'Арси были на мушке. Чем тогда кончилось?
Буэнвентура пожал плечами.
– Меня вызывали дважды в шестьдесят восьмом. В Париже и Флене. И оба раза это был Божон.
– Меня ни разу, – сообщил алкоголик.
Эполар опросил других. У Треффэ ни разу не было контактов с полицией. У Мейера тоже.
– С этой стороны все чисто, – заключил Эполар.
Глава 8
В понедельник утром негодяй Дюкатель не подготовил сообщения о Габриэле Марселе.
– Месье, у меня не было времени, – объяснил он.
Он молча усмехался, показывая свои желтые кривые зубы, похожие на собачьи клыки. Треффэ смерил его презрительным взглядом. Он был бессилен перед этим отпрыском богатых родителей, чья благотворительность распространялась на коллеж. Дурак был неуязвим.
– В таком случае, мой юный друг, я попрошу вас приготовить его к пятнице, – сказал Треффэ.
После этого он встал и начал читать лекцию о современном рационализме и его течениях, при этом ему с трудом удавалось побороть сон. Наконец, в десять часов прозвонил звонок. На улице шел колючий дождь. Треффэ прошел в преподавательскую, чтобы взять свой плащ, висевший там с середины прошлой недели. Мадемуазель Кугельман уже проверяла тетради. Возле двери стоял господин Дюво, засунув руки в карманы вельветовой куртки. От него всегда пахло вином. Он раскачивался на каблуках и смотрел на дождевые капли, стекающие по стеклу.
– Гнилая погода, – пожаловался он Треффэ. Молодой человек натянул свой прорезиненный плащ цвета хаки, пропитанный всевозможными запахами.
– Противная эпоха, – добавил Дюво. – Хотите выпить кофе?
Треффэ машинально посмотрел на часы и отрицательно покачал головой.
– Мне еще нужно зайти домой, – объяснил он. – Следующую лекцию я читаю только в два.
– Давайте лучше выпьем кофе и поболтаем. Преподаватель философии! – с вызовом бросил Дюво. – Что вы можете знать о жизни в вашем возрасте, я вас спрашиваю?
Он протянул руку и схватил Треффэ за ворот плаща.
– Дерьмо, – возмутился Треффэ и с яростью ударил его кулаком по шее.
Дюво громко вскрикнул и упал на пол. Мадемуазель Кугельман вскочила из-за стола и тоже завопила. Она подбежала к Дюво и помогла ему сесть. Треффэ с удивлением посмотрел на свой кулак.
– Я очень сожалею. Я не хотел... я не думал... Его душил смех.
– Бандит! Бандит! – причитал Дюво слабым голосом.
– Господи! – вопила мадемуазель Кугельман. – Что случилось? Что с вами? Вы отдаете себе отчет? Инвалида войны? Я все скажу господину Ламуру. Он узнает все.
– Господин Ламур ничего уже не узнает, – заявил Треффэ. – Его пустая башка набита дерьмом.
– Я все слышал, Треффэ, – сказал неожиданно появившейся Ламур.
– Господин Ламур, я на вас положил...
– Вы больны!
– Я дам вам по морде!
Господин Ламур, весь красный, выпятил вперед свой живот. Он был маленького роста. Молодой человек подошел к своему шефу, спрашивая себя, куда лучше ударить. Директор стоял прямо и торжественно, не желая отступать под восхищенным взглядом мадемуазель Кугельман. Дюво распластался во весь рост на полу, чтобы не принимать участия в драке: он притворился, что ему плохо. Треффэ легонько ударил по красной щеке директора и вышел на улицу, хлопнув дверью.
– Я давно уже все понял, но я хотел дать ему шанс, – заявил Ламур, протирая стекла своих очков, запотевшие от страха. – Этот парень – ничтожество. Он полный ноль.
Треффэ сел в свой "ситроен", закрыл дверцу, опустил стекло и выругался. Затем посмотрел на часы. Десять часов восемь минут. Он взял направление к Орлеанским воротам. Приехав в Париж, повернул на восток, к Данфер-Рошро, пересек улицу Гобелен и припарковался неподалеку от университета, избегая внимания многочисленных полицейских, толпившихся около зданий с винтовками на плече и касками в руке.
В пивном баре на бульваре Сен-Марсель его ждали за стойкой Буэнвентура и Эполар. Треффэ вошел в бар и присоединился к ним.
– Рюмку "Мюскаде", – сказал бармену преподаватель философии.
– Без двадцати одиннадцать, – сообщил Эполар, – Мы были на месте. Каждые полчаса пребывает новая группа. Лучше подождать до одиннадцати. Ты принес халаты?
– Да.
– А свинец?
– Да. В багажнике, вместе с халатами.
– Ты далеко отсюда остановился?
– В ста метрах.
– Хорошо.
Все трое выпили.
– Повторите, – велел бармену Эполар.
– Мне странно видеть тебя здесь, – сказал Треффэ бывшему террористу.
– Почему?
Треффэ неопределенно пожал плечами. Рюмки снова были наполнены.
– Разница между нами вот в чем, – пояснил Буэнвентура: – Эполар здесь, с нами, потому что не верит больше в революцию, в то время как мы здесь, с ним, потому что верим в нее. Эполар действует от отчаяния.
– Заткни свою глотку, – попросил бывший террорист благодушным тоном.
– Десять сорок пять, – отметил Треффэ.
Они снова выпили. Эполар расплатился. Все трое вышли из бара и боковыми улочками подошли к "ситроену". Нагнувшись над задним сиденьем, Треффэ вынул из багажника три белых халата. Они сняли в машине плащи и пальто, надели халаты и снова вышли. Треффэ держал в руке черный кожаный портфель респектабельного вида, в котором находилось четыре свинцовых бруска. Мужчины вернулись переулками на бульвар Сен-Марсель, который находился почти напротив Центра диагностики туберкулеза. Одна группа полицейских в форме только что вошла в здание, другая вышла из него.
