Дон Пендлтон - Ад на Гавайях
— Погодите, — запротестовал охранник, протягивая руку к телефону. — Лучше я позвоню...
Но Болан уже входил в кабину лифта. Наверху его, наверняка, будут встречать. Он взвел «беретту» и установил глушитель, зажат в левой руке запасную обойму и стал ждать, когда откроется дверь.
Он шел безо всякой подготовки, смутно представляя себе расположение апартаментов Оливераса, по которым совсем недавно нанес тяжелый удар.
На этот раз пекло оказалось высоко в небе.
Ну и что? В этом мире — между жизнью и смертью — для Мака Болана не было ничего нового.
Во всех закоулках ада стоял всегда один и тот же запах, запах смерти.
Глава 3
В небольшом холле на четырнадцатом этаже его ждали четверо, но они явно не были готовы к молниеносной атаке. Они держались с деланным безразличием: один лениво шуршал газетами за крохотным столиком у лифта, другой развалился в мягком кресле у стены, остальные двое со скучающим видом подпирали дверь, над которой висела телекамера наблюдения.
Серьезная оборона — но не для такой атаки.
Болан ворвался в холл с «береттой» наготове. Первый выстрел оторвал любителя газет от чтения, а заодно и от стула, второй — пересадил другого бездельника из кресла прямо на пол.
Оставшиеся двое стояли, разинув рты; они так и не поняли, что происходит, когда в крохотном холле просвистели третий и четвертый выстрелы. Пятый выстрел раздробил телекамеру, а остаток обоймы пошел на то, чтобы выбить замок из двери, ведущей в глубину апартаментов.
Вставляя на ходу новую обойму, Болан вбежал в комнатку, где незадолго до этого Джои Пули дожидался аудиенции у хозяина Оаху. С тех пор, как Палач вышел из кабины лифта, не прошло и минуты. Малейшее промедление могло бы стоить Болану жизни, и он по привычке мгновенно оценил обстановку.
Следующая дверь выглядела очень внушительно: наверняка, в ней была установлена электронная блокировка. Болан не стал терять на эту дверь драгоценных секунд, схватил деревянный стул, на котором последним сидел маленький посыльный, с силой метнул стул в зеркальную стену и устремился в образовавшийся пролом.
За стеной оказалось тускло освещенное караульное помещение, в котором не было ничего, кроме двух табуреток и пульта управления. Зато там находились трое телохранителей: один из них стонал на полу под обломками, второй пятился к противоположной стене, доставая из кобуры револьвер, а третий пытался выскользнуть за дверь.
«Беретта» кашлянула в ту сторону, откуда исходила немедленная угроза. Глаза человека, прижавшегося к стене, закатились, пистолет у него в руке беспомощно дернулся и продырявил потолок. Его товарищ, перед тем как исчезнуть за дверью, успел выстрелить, но промахнулся. Лежавший на полу охранник судорожно пытался дотянуться до оружия, но парабеллум Болана быстро и навсегда избавил его от хлопот.
Беглого взгляда на электронную панель управления было достаточно, чтобы Болан разобрался в системе охраны. Как он и предполагал, Оливерас был просто помешан на собственной безопасности. С этого центрального пульта здесь можно было заблокировать любую дверь.
Палач задержался ровно на столько, сколько потребовалось для снятия блокировки, и бросился в следующую дверь. В этот момент третий охранник был уже возле сводчатого проема в дальнем конце большой комнаты. Тихий привет «беретты» вынудил его остановиться — в довольно неудобной позе, ничком на полу.
Болан сразу же понял, куда спешил охранник: это могла быть только массивная дверь с вычурными украшениями. Дверь оказалась приоткрытой, и Палач вломился в нее на полном ходу, отшвырнув очередного телохранителя; незадачливый малый полетел кувырком, разряжая в пол свой тупорылый кольт 38-го калибра. Болан перепрыгнул через телохранителя, не задумываясь выпустив ему в лицо пулю из парабеллума, и очутился в просторной, шикарно обставленной комнате. Посреди красовалась огромная круглая кровать; кроме нее, в комнате были бар, утопленная в полу мраморная ванна, спортивный уголок с тренажерами, сверкающая белизной кухонька в стенной нише и мягкий кожаный гарнитур. Похоже, именно в этой комнате Оливерас проводил большую часть своего времени. Но теперь его здесь не было.
Болан застал лишь Джои Пули, привязанного к хромированной кухонной табуретке. Его лицо распухло и поблекло, из уголков рта сочилась кровь. Маленький полинезиец посмотрел на Болана затравленными глазами и пробормотал:
— Смотрите, во что вы меня впутали.
— Где Оливерас? — потребовал Болан.
Пули с трудом перевел осоловелый взгляд в дальний конец комнаты.
— Прячется в сортире.
Так оно и было. Хозяин Оаху — в шелковой пижаме, с бокалом бренди в дрожащей руке, панически озираясь по сторонам, — встретил Палача невнятным бормотанием.
Болан бросил значок смерти прямо в бокал Оливераса и спокойно произнес:
— Вот ты где.
Толстяк обессиленно прислонился к двери и простонал:
— Погодите. Давайте во всем разберемся.
— Я уже разобрался, — холодно ответил Болан. — Прощайся с жизнью.
— Постойте, прошу вас. Мы можем договориться. Все, что угодно — только скажите. Я богатый человек. Я могу...
Болан сделал шаг назад и приказал:
— Вылезай оттуда.
Оливерас ухватился за дверной косяк и с трудом выбрался из туалета. Бокал выпал у него из рук и покатился по полу, оставляя за собой струйку бренди.
— Я больной человек, — хныкал Оливерас.
Болан толкнул его на стул напротив Пули и ободряюще заметил:
— Ничего, тебе недолго осталось мучиться. Если только ты не сможешь чем-нибудь меня порадовать.
— Все, что скажете. Клянусь, все!
Этот тип отчаянно цеплялся за жизнь. Но какую цену он готов заплатить?
— Что это за сборище у вас тут на Гавайях?
— Я ничего не знаю, — прошептал Оливерас.
— Выходит, ты не хочешь меня порадовать. — Болан бросил ледяной взгляд в сторону маленького полинезийца. — Хочешь им заняться, Джои?
— Только развяжите меня, сами увидите, — выпалил тот с вызовом.
— Минутку, — быстро сказал Оливерас. — Вы имеете в виду таких людей, как Доминик и Флора?
— Угу. Именно таких.
— Я в этом не участвую. Просто по правилам я должен их встретить, а потом они будут заниматься своими делами. Я понятия не имею, чего ради они здесь.
— Кто их сюда посылает?
— М-м... вы же сами знаете.
— Скажи мне — вдруг я ошибаюсь.
— Старики.
— Какие старики?
— Известно, какие. Толстяк беспокойно заерзал на стуле, упорно разглядывая свои руки. — Члены Совета.
«Коммиссионе». Конечно, Болан это знал. Но он знал и другое: для таких, как Оливерас, омерта страшнее смерти. Этот страх они впитали с молоком матери, и нужно действовать очень умело, чтобы его победить.
— Ты не сказал мне ничего интересного, Оливерас, — бесстрастно заявил Болан. — Мое время истекает. Твое тоже.
— Подождите! Это правда! Я для этих людей — ничто. Ничто! Они ни о чем мне не говорят.
— Тогда с какой стати мне ждать?
Оливерас обмяк и бессильно опустил голову: видно было, как в нем борются противоречивые чувства. Наконец он прошептал, едва не плача:
— Чун.
— Что — Чун?
— Он главный в этом деле. — Оливерас тяжело вздохнул.
— В каком деле?
— Клянусь вам, я не знаю.
«Беретта» кашлянула без предупреждения. Огромная туша Оливераса подпрыгнула и рухнула на пол. Глаза Пули расширились, но он тут же отвел взгляд. В плече у толстяка зияла дыра, из которой яркой струйкой била кровь.
Лицо Оливераса стало мертвенно бледным; он как-то неестественно вывернул голову, тупо разглядывая рану. Потом с трудом приподнял руку, пытаясь пухлыми пальцами остановить кровь.
Одним взмахом ножа Болан рассек шнур, которым Пули был привязан к табуретке.
— Твоя очередь, Джои. Что ты для него выберешь — нож или пулю?
— Стойте! — закричал Оливерас. — У Чуна есть дом на большом острове. Там варится что-то очень серьезное! Я не знаю точно, где это место, — в какой-то долине, вдали от людей.
Болан по-прежнему смотрел на Пули.
— Ну?
— Нож, — ответил полинезиец, собравшись с духом. — Я разрежу его на куски.
Оливерас с трудом поднялся на колени и принялся что-то бессвязно бормотать. Его омерта — священный обет молчания — рухнула под напором Палача. Вряд ли из несчастного гангстера можно было вытянуть еще что-нибудь существенное, и потому Болан уходил в полной уверенности, что знает теперь не меньше самого Оливераса. Во всяком случае определилось направление следующего удара.
Оставив хозяина Оаху в луже крови на полу собственной спальни, Болан и Пули прошли по руинам, оставшимся после учиненного Палачом побоища, и спустились на лифте в главный холл на первом этаже.
У стола охранника они остановились, и Болан бросил смущенному полицейскому:
— Это были не птицы, парень. Позвони-ка в Управление и скажи, чтобы не забыли прихватить с собой катафалк.
