Сергей Гайдуков - Школа суперменов
Точнее, он есть, но он уже скинул комбинезон работника автозаправки, выбросил использованный пистолет и вернулся за руль своей машины, которая стоит в очереди на заправку.
Мужчина, застреливший подполковника Цыганова, не поедет на юго-запад Москвы и не войдет в серое высотное здание с маловразумительной табличкой. Он поедет в аэропорт Домодедово и отправится в краткую служебную командировку, поскольку белые конверты со странными вида открытками рассылаются не только по Московскому региону.
А вот когда он вернется, то поедет на юго-запад, войдет в серое высотное здание и поднимется в кабинет человека, которого принято называть Директор...
Там он увидит Лапшина, Дюка и Алексея Белова. Они пожмут друг другу руки, а Директор, раскачиваясь в плетеном кресле, скажет:
— Все, закончили эти телячьи нежности. Бондарев, расскажи им про Химика. Давайте займемся настоящим делом.
Глава 2
Генерал на привале
1
«Я бы мог это сделать, — подумал Мезенцев. — Без балды, я бы смог. Быстро и хорошо». Солнце бликовало на идеально гладком черепе Генерала, а Мезенцев ничего не мог с собой поделать — он повторял про себя, что смог бы это сделать. Просто какой-то профессиональный психоз.
— Хохма, — жизнерадостно сказал Генерал, залез в нагрудный карман песочного цвета рубашки и вытащил две фотографии. — Угадай — кто есть кто?
Мезенцев взял снимки и увидел два миловидных женских лица, словно сошедших со страниц каталога модельного агентства или с рекламного плаката косметической фирмы. Одна была блондинкой, другая шатенкой. Блондинка смотрела прямо в объектив камеры широко раскрытыми глазами, пытаясь выглядеть роковой соблазнительницей. Озабоченный взгляд шатенки был направлен куда-то в сторону, что, впрочем, не делало ее лицо менее совершенным.
— Ну? — ухмыльнулся Генерал.
— Эта. — Мезенцев ткнул пальцем в блондинку.
— Опа! — по-мальчишески непосредственно обрадовался Генерал. — Мимо! Пальцем в небо! Это ж не Ленка, это ж моя жена! Представляешь, Ленке, дочери, девятнадцать, а жене — девятнадцать с половиной! Ну и кто я после этого, если не старый развратник!
Мезенцев согласился — если Генерал хотел чувствовать себя развратником, это было его право. Генералу было сильно за сорок, и нынешняя его пассия значилась в общем официальном реестре генеральских жен под инвентарным номером четыре. Интересно, знала ли голубоглазая блондинка, недоучившаяся журналистка, попавшая под брутальное обаяние Генерала во время интервью, о судьбе своих предшественниц? Эта информация могла быть для нее в высшей степени интересной, и не только в плане подготовки журналистского материала.
Первая жена Генерала родила ему ту самую дочь Лену и пережила с Генералом многие перипетии его армейской карьеры, но не пережила темной октябрьской ночи девяносто третьего года, когда четверо очевидцев независимо друг от друга сообщили ей, будто бы бойцы «Альфы» вывели Генерала из дымящегося Белого дома, поставили к стенке и пустили в расход. Пару дней спустя Генерал, изрядно потрепанный, но внутренне как всегда непобежденный, явился домой как раз к похоронам своей скончавшейся от сердечного приступа супруги.
Вторая жена скрашивала жизнь Генерала (это он так говорил, но был не прав, потому как скрашивать можно нечто скучное и серое, жизнь же Генерала такой ни в коем случае не была) на протяжении полутора лет, пока на подмосковном шоссе генеральский «БМВ» не влетел лоб в лоб с груженым «КамАЗом». Шансов выжить у нее не было. Шансов на случайность данного происшествия — учитывая тогдашние сложные взаимоотношения Генерала и с «солнцевскими», и с «Измайловскими» — тоже. «Это ж-ж-ж — неспроста!» — глубокомысленно повторял Генерал, принимая соболезнования по поводу безвременной утраты. «Хорошо, меня в машине не было», — добавлял он, проявляя свое неизменное простодушие, которое многие почему-то принимали за цинизм.
После столь горьких потерь третью жену, бывшую модель и несостоявшуюся поп-певицу, Генерал старался беречь, как «пробирку с сибирской язвой» (его собственное выражение). Он окружил ее охраной, но не учел, что при известной легкости характера жены это может привести к ее чрезмерной близости с некоторыми охранниками. После первого подтвержденного факта адюльтера Генерал просто уволил виновного хранителя тела (предварительно сломав ему нос), а после второго Генерал вздохнул и отправил супругу на горнолыжный курорт. Внезапно сошедшая лавина сделала Генерала вдовцом в третий раз.
И вот теперь у Генерала была четвертая жена, ровесница дочери от первого брака. Он гордился обеими, каждой по-своему — жену расхваливал как дорогую породистую лошадь, у которой от пальцев ног до зубов все — эксклюзив и экстракласс; про дочь говорил с неподдельным восхищением, словно не веря до конца в факт превращения орущего комочка розовой плоти в стипендиатку немецкого бизнес-колледжа.
— Нравится? — Генерал никак не мог успокоиться, все вертел в руках фотографии своих девушек.
— Нравится.
— Ну еще бы! Такова вот моя семейная жизнь... На данный момент времени. Ну а у тебя, я слышал...
— Да.
Два года назад Мезенцев развелся с женой, оставив ей квартиру, «Ниву» и одиннадцатилетнего сына. Генерал считал, что это круто, потому что «появилась свобода маневра». Мезенцев разделял это мнение частично. От старого барахла, конечно, надо было избавляться (он имел в виду «Ниву»), но сына было жаль — учитывая уникальные способности жены делать из людей неврастеников.
— Свобода, — продолжал между тем проповедовать Генерал. — Это то, ради чего стоит сражаться... Или разводиться. Что в принципе одно и то же. Пользуйся свободой. Женя, пользуйся, бегай за красивыми ножками, пока бегается...
Мезенцев криво усмехнулся, еще не избавившись от мыслей о бывшей жене, но Генерал понял усмешку по-своему:
— Это ты что, про меня? Думаешь — я уже все?! Напрасно! Проблема в том, что из баб тут одни медсестры, приходится их окучивать, но я не привередлив в этом вопросе! Я тут главный секс-террорист! — гордо объявил Генерал. — Пират, как они меня называют! Одноногий Сильвер! Не веришь? Ну, блин, смотри!
Мезенцев махнул рукой, что означало «верю, верю», но Генерала было не остановить — он отстегнул протез и взмыл из своего кресла вверх как аппарат вертикального взлета, толкнувшись мускулистыми руками и закусив губу, что свидетельствовало о серьезности его намерений. Охранники встрепенулись с трехсекундным опозданием, и им оставалось лишь наблюдать, как Генерал совершает отчаянные прыжки по лужайке, приземляясь на здоровую левую ногу и со зверским выражением лица выкрикивая: «Ну?! Ну?!»
Таким способом Генерал сначала преодолел лужайку, а затем вступил на асфальтовую дорожку, которая убегала прочь и терялась где-то между корпусами санатория. Передвигался Генерал на удивление проворно, так что охране пришлось слегка пробежаться за ним, чтобы уговорить разошедшегося подопечного вернуться назад.
«А я бы смог это сделать, — снова подумал Мезенцев. — И это было бы легко».
2
— Я так километр запросто могу отпрыгать, — заявил Генерал, валясь в кресло и вытирая краем бейсболки пот со лба. Солнце блеснуло на его выбритом черепе — приднестровская война стоила ему нескольких седых волос, и с тех пор Генерал упорно брился наголо, не давая седине ни единого шанса. — Километр или больше. Я каждый день тренируюсь.
— Круто, — произнес Мезенцев то слово, на которое упрямо напрашивался Генерал.
— Я знаю, — радостно согласился Генерал и надел бейсболку.
На самом деле он никогда не был генералом — со службы его уволили в звании подполковника. Но не в этом было дело. Генерал с феноменальной легкостью управлял любым количеством людей любых национальностей и любого социального положения. Он одинаково умело и быстро мог взвинтить душевный настрой человека до невероятных высот, а мог столь же эффективно смешать его с дерьмом. Мезенцев помнил, как по приказу Генерала одиночки с «калашом» преграждали путь автоколонне, помнил он и двухметрового молдаванина, бандитского авторитета, которого Генерал сначала довел до позорных слез, а затем посоветовал пустить пулю в висок. Что было сделано немедленно и беспрекословно.
Мезенцеву было хорошо и спокойно от осознания факта, что они с Генералом как бы друзья. Не то чтобы ровня, это было просто невозможно, но старые добрые знакомые, которых объединяют ко всему прочему старые шрамы, запах пороха, знание вкуса близкой смерти и снисходительное отношение к людям, которые всего этого не изведали. Мезенцеву нравилось быть с Генералом. И в этом он был чертовски не одинок. Мезенцев помнил, как блестели глаза у небритых мужчин, которых Генерал поднимал в бой под Бендерами, и мог представить, что происходило вокруг Генерала в прочих горячих местах, которые были пройдены Генералом без единой царапины. Он словно бы прошел этот путь по тонкой проволоке над бездной, не совершив ни одного неверного движения.
