Михаил Нестеров - Спецкоманда №97
В основном работа военного разведчика сводилась к тому, чтобы наблюдать и анализировать. Нередко — выезжая «на места». В данное время полковник Артемов работал над делом, которое ему было поручено вести непосредственно начальником военной разведки генералом армии Ленцем. По его словам, оно «соскочило» с чеченского счета, а расследование деле Главной военной прокуратурой «зависло».
— Соскочило и зависло? — на грани риска переспросил полковник начальника ГРУ. — Это точно ко мне?
И получил утвердительный ответ:
— Да. Ищи разницу между трамваем и иголкой.
Эту разницу Михаил Васильевич знал еще с детства: на трамвай сначала заскочишь, а потом сядешь, а на иголку — сядешь и уже потом вскочишь. Этакое «веселенькое» дело досталось Артемову. Вот только игла в нем была закавычена и «скособочена» курсивом: «17 сентября 2001-го „иглу“ по „Ми-8“ с комиссией Министерства обороны, накопавшей разные гадости на высший комсостав ОГВ, грамотно пустили именно из глубины расположения федеральных сил»[3]. То есть кто-то отработал по своим. Факт установленный, но недоказанный.
Прежде всего Артемов начал искать схожие случаи, и они после его запроса полезли, как пьяные на прохожих. Оказалось, что за две чеченские кампании федеральные силы потеряли 75 боевых самолетов и вертолетов, 14 из них — в 2002 году. Два авиаполка — легко подсчитал Артемов. Короче, сели на «иглу» крепко. Для консультаций полковник пригласил к себе офицера разведки ПВО. Тот сказал со знанием «железа»: «Стрелы» и «иглы» для вертолетов сродни тому лому, против которого нет приема". Поведал, что «теоретическую безопасность полетов повышает соблюдение железных правил, писанных кровью еще в Афганистане: никаких одиночных полетов, а уж каждый транспортный борт вообще должен быть прикрыт минимум парой ударных „Ми-24“. На деле же командованию глубоко плевать на эти правила: пилотов посылают куда угодно, когда угодно и часто без всякого сопровождения». И привел примеры. «Курск» — набитый народом, «Ми-26» (который еще называют «коровой») летел без всякого сопровождения, мало того, у него вообще не было тепловых ловушек, потому как пиропатронов (ППИ-2) не было ни на одном из авиаскладов всего Северного Кавказа!" Без них же вылетел и был сбит «иглой» 31 августа возле села Месхеты «Ми-24». 3 ноября «игла» поразила «Ми-8» с высокопоставленными офицерами 58-й армии — ни сопровождения, ни пиропатронов. И прочее в том же духе.
Михаил Артемов искал аналоги, но везде натыкался на «чеченский след»: вертолеты сбивались либо стрелковым оружием (в основном в первую кампанию), либо переносными зенитно-ракетными комплексами, Военная разведка располагала данными, что боевики обладают (данные на сентябрь 2002 года) комплектом свыше ста ПЗРК, их, однако, опроверг директор ФСБ Патрушев на совещании в Махачкале: «Не исключено, что у боевиков есть ПЗРК, но их единицы». И тут же сшибли еще три вертолета, а возле Галашек взято 12 трофейных зенитно-ракетных комплексов.
Откуда они у боевиков, вопрос почти закрытый: «стрелы» и «иглы» были на складах в Грузии, Азербайджане и Армении; однако из Армении в Чечню ничего не поступало — факт также установленный.
Артемов не обратил бы внимания на «скрытые» факты, если бы не искал «свой» след. И он начал вырисовываться все четче.
Освободив на своем «верстаке» место, полковник разложил карту и первым делом нашел на ней закрытый городок под названием Пионерский. Небольшая бухта надежно защищала его от штормов, но, как было видно, не спасала от песчаных бурь, зарождающихся в Ногайской степи. Потом отметил место катастрофы двух вертолетов. Более точно — на подробной карте района поселка Чернопесчаный. Еще раз перечитал сводки шестигодичной давности.
"В 09.12 25 августа 1997 года при выполнении полета исчезли с экранов радаров вертолет «Ми-8» ВВ МВД России и вертолет огневой поддержки «Ми-24» с тремя членами экипажа на борту (боевая машина вылетела для сопровождения вертолета «Ми-8»), следовавшие по маршруту Махачкала — Каспийский — Астрахань. На подлете к поселку Чернопесчаный (Калмыкия) с ними была утрачена связь. Во время последнего радиосеанса командиры экипажей не указали точных координат местонахождения вертолетов, в поисках задействованы около пятисот военнослужащих и 10 летательных аппаратов".
«В 07.30 26 августа 1997 года в 10 км от поселка Чернопесчаный, Калмыкия, были обнаружены останки вертолетов „Ми-8“ и „Ми-24“. Находившиеся на борту „Ми-8“ 12 человек погибли. Жертвами катастрофы стали исполняющий обязанности генерального директора оборонного холдинга „Аметист-Протон“ Валерий Максаков, главный конструктор „Аметиста“ Юрий Аненков, первый заместитель директора „Рособоронэкспорта“ Геннадий Кисловский, начальник Главного управления МВД РФ по Южному федеральному округу генерал-лейтенант милиции Василий Шестопалов, восемь офицеров милиции и службы безопасности оборонного холдинга, а также шесть членов экипажей. Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело по статьям „терроризм“ и „умышленное убийство“, поскольку при осмотре местности были обнаружены части снаряда ПЗРК „игла“, а первоначальное обследование тел погибших показало, что они имеют не только следы ожогов и минно-осколочные ранения, но и огнестрельные»[4].
Артемов снова вернулся к Пионерскому — там дислоцировался военно-морской центр спецподготовки «Дельта», мысленно перенесся на шесть лет назад. Выбрал из кипы бумаг пожелтевшую телефонограмму.
Начальнику 5-го управления ГРУ,
Генерал-полковнику...
...27 августа 1997 года в 12.20 при выполнении практических занятий на большой глубине (до 70 метров) с дыхательными комбинированными аппаратами «ИДА-72» погибла группа курсантов в составе шести человек.
По предварительным данным, курсанты получили кислородное отравление, вовремя не переключив аппараты на газовую смесь. Осмотр дыхательных аппаратов показал их полную исправность: в частности, раздельная подача газовой смеси и кислорода из баллонов функционирует нормально, автоматические электронные устройства для подачи кислорода, дыхательные мешки и химические поглотители исправны...
Командир в/ч 12808
капитан 2-го ранга ПАНИКИН.
Выдержка из докладной записки капитана Виталия Андреева из особого отдела:
«...Возможно, причиной гибели курсантов стала утомляемость: с 22 по 26 августа группа находились в учебном рейде (район: мыс Кумой — остров Черненький), а на следующий день — 27 августа — была привлечена к практическим занятиям...»
Еще один документ.
ДИРЕКТИВА
Для служебного пользования
Министерство обороны Российской Федерации
Определить специалиста по оспариванию выводов следствия по делу №..., возбужденного 28 августа 1997 года по статье..., поскольку велика вероятность того, что родственники погибших, не удовлетворенные результатами следствия, могут воспользоваться услугами адвокатов. К этому могут относиться:
— то, что допущенные ошибки при организации спасательных мероприятий на месте трагедии не имели никакого значения, так как курсанты погибли через несколько минут после погружения;
— то, что пренебрежение правилами техники безопасности при работе с дыхательными аппаратами замкнутого цикла не являются прямыми ошибками руководства центра спецподготовки (в/ч 12808), а ошибками самих курсантов, пренебрегших требованиями инструкторов;
— то, что в центре не практикуется обучение в сокращенные — «наспех» — сроки (выборочно представить программу обучения), а сам центр по сути является подразделением особого назначения.
Вышеперечисленное отразить по мере необходимости в открытых материалах следствия.
Рекомендовать Глазной военной прокуратуре закрыть уголовное дело по причине смерти «виновных». Сделать все возможное, чтобы обвинения в адрес погибших курсантов спеццентра были предельно сбалансированными.
И что-то вроде сопроводительной записки к этому предписанию. Она была написана от руки и скреплялась с основным документом верхним левым углом. Из нее следовало, что директива была передана военной разведке офицером группы референтов министра обороны полковником П. А. Олешиным. Артемов вспомнил этого фамильярного полковника с отталкивающей внешностью и белорусским выговором. В ту пору Михаил Васильевич был в звании подполковника, тем не менее Олешин, имеющий на звезду больше, развязно называл едва знакомого ему офицера ГРУ по имени и панибратски похлопывал по плечу. Впрочем, недолго: Артемов быстро поставил штабного на место.
«По большому счету писарь в масштабе Минобороны, ефрейтор с тремя „средними“ звездами. Не оттого ли у военачальников такая топорная речь? — призадумался Артемов. — Что не сами они пишут доклады, а их пресс-секретари и советники». На Олешина он привычно набросал в голове краткую, но емкую характеристику; выправка подхалима, взгляд рогатого мужа, плешь, прикрытая клочком волос, — потомственного канцеляриста.
