Иван Черных - Последний кровник
– Буду ждать.
Они погуляли с полчаса. Владимиру не хотелось уходить, но надо было: хотя курсанты без пяти минут офицеры, за нарушение распорядка дня строго наказывали. Посмотрел на часы. И Рита поняла его:
– Да, пора по домам. – Она протянула Владимиру руку.
– Я провожу вас до подъезда, – беря руку, высказал он пожелание.
– Не надо. Простимся здесь.
Небо Ичкерии
Он в Моздоке, где базируются самолеты и вертолеты российских ВВС. Его эскадрилье поставлена довольно простая задача: прикрывать переброску подразделений в труднодоступные места, обеспечивать безопасность вертолетов, которые будут заниматься эвакуацией раненых в случае вооруженных столкновений. Ведь поначалу некоторые политики и военачальники считали, что крупных боевых действий не будет: большинство населения против режима Дудаева, ознаменовавшего собой безработицу, нищету, кровавые распри между кланами. На деле же оказалось далеко не так.
Уже в первый день вступления наших войск в Чечню Владимир узнал из донесений: жители перекрывают дороги – выходят женщины, старики и дети, а в некоторых местах боевики закладывают мины, ведут огонь из автоматов и пулеметов. По мере продвижения в глубь республики сопротивление нарастало. А на подступах к столице Чечни Грозному разыгралось настоящее сражение.
Капитан Крутогоров получил приказ: южнее аэродрома Северный, в 20 километрах, в засаду попала мотострелковая рота. Там много раненых. Для их спасения посылаются вертолеты. К их прилету надо уничтожить боевиков, нанести по ним ракетно-бомбовый удар.
Погода сложная: свинцовые облака висят над самой землей, временами из них сыплет мокрый снег с дождем. Едва самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы, как скрылся в непроглядном мареве. Хорошо, что Владимир в совершенстве владел техникой пилотирования в сложных метеоусловиях.
Вышел на аэродром Северный. Там погода порадовала: облака приподнялись, видимость улучшилась. Взял курс на юг.
Когда прилетели к месту засады и увидели разбитые машины, трупы вокруг них, сердце Владимира облилось кровью. Гнев бушевал в груди: как можно было посылать роту без прикрытия бронемашин, вертолетов?..
Да, виноваты начальники – не уберегли, недоучли, недосмотрели. Война – серьезная штука, тут надо думать, думать, думать… А к ней-то и не готовились. Вроде бы и учились воинскому мастерству, а всерьез разве кто-то задумывался, что может произойти такое… Вот и на этот раз послали роту без прикрытия. Понадеялись, как это частенько бывает у русских, на авось…
Штурман Романов не подкачал: ракетно-бомбовый удар разметал засаду боевиков вначале с северной стороны, затем с западной, а на третьем заходе боевики драпали от мотострелковой роты без оглядки…
На пленэре
В воскресенье он всеми правдами и неправдами отпросился с консультативных занятий и отправился на Хопер. Рита обрадовалась, даже поблагодарила его, что он скрашивает ее одиночество. Она уже стояла за мольбертом, и на холсте обозначилось голубое небо с белоснежными пушистыми облаками, а внизу карандаш вывел контур реки с разлапистой ивой на берегу.
День был чудесный, солнечный и теплый, и вода в реке будто бежала вприпрыжку, огибая свесившиеся к ослепительно сверкавшим бурунам ветви. Невдалеке на импровизированном пляже расположилось около десятка отдыхающих, двое мужчин барахтались невдалеке от берега, ахая то ли от восторга, то ли от холодной воды.
– Не желаете? – кивнула на воду Рита.
– С удовольствием. Но завтра тренировочные полеты. Скоро – экзаменационные. Не дай бог заболеть. Если с вами – рискну.
– Не буду искушать вас. Мне очень хочется, чтобы вы сдали экзамены на «пятерки».
– Спасибо. Постараюсь.
Рита продолжила рисовать. Владимир с умилением наблюдал, как водит она кистью, как на холсте из небытия появляются причудливые берега, тенью отражающиеся в ребристых волнах, камыш, серебристая дорожка поперек реки, похожая на россыпь бисера. Рита изредка посматривала на него, желая прочитать в глазах мнение о своем творчестве; он из-за нежелания показать свою влюбленность, очарованность ею делал вид этакого бесстрастного судьи. Лишь когда Рита положила кисть, сказав, что на сегодня хватит, он с видом знатока глубокомысленно заключил:
– Н-да, не ожидал, не ожидал. Будь я хозяином Третьяковки, непременно выставил бы ваше произведение в самом главном зале.
– И я не ожидала, что вы такой льстец, – рассмеялась Рита. – Это еще набросок, требует капитальной работы. Через недельку, может и позже, завершу, тогда скажете свое слово.
– Обещаете показать?
– Обязательно.
Полет с генералом
Наконец-то настал долгожданный день! Два с лишним года постигал азы летного мастерства Владимир Крутогоров. Много? Вроде бы и долго тянулись они, а вроде бы пролетели в один миг. Владимиру еще повезло: сверстники пятый год ждут выпускных экзаменов.
Сегодня прилетела комиссия из штаба ВВС принимать у курсантов выпускные экзамены. Курсанты радостны и… напряженны: экзамены представительной комиссии – серьезная штука. Некоторые штабисты, чтобы показать свой профессионализм, будут задавать всяческие каверзные вопросы. Владимир, хотя теорию сдал на пятерки и за полеты на всех режимах замечаний не имел, волновался: мало ли какой экзаменатор попадется и какие вводные преподнесет в небе? Не хотелось и в глазах Риты оказаться не «летать рожденным», а обычным четырехгодичным курсантом. Он любил ее и с грустью думал о том, что в скором времени придется расставаться. Как-то он намекнул Рите о загсе; она улыбнулась и сказала серьезно:
– Бумажка в наших отношениях значения не имеет. Торопиться не будем. Получай звание лейтенанта, назначение в тьмутаракань, а я буду заканчивать институт. Потом примем решение.
– Тебя пугает тьмутаракань?
– С тобой меня ничто не пугает. Я за тобой поеду на край света…
Ждать еще почти год. Ему так будет не хватать ее!..
Погода портилась. Местный «ветродуй», предсказатель погоды, утром передал по радио, что приближается циклон с дождями и сильными ветрами. Совсем некстати. Сегодня еще терпимо: небо затянуто слоисто-перистыми облаками. Это для полетов хорошо: солнце не будет бить в глаза, расплываться мешающими бликами на асфальте. Поторопить бы командиров…
Командир полка полковник Минаков, пятидесятилетний крепыш с квадратным волевым лицом, прошелся вдоль строя курсантов, выстроенных по летным группам во главе с летчиками-инструкторами, остановился на середине.
– Ну, что, молодые орлы! Поздравляю с завершающим этапом вашей учебы. Сегодня вы обязаны показать, чему мы вас научили и как вы будете служить Родине. Мой вам совет: не напрягайтесь, чувствуйте себя спокойно и уверенно. Высокие начальники из Москвы такие же люди, как и вы, и желают вам всяческих благ, то есть успешной дальнейшей службы. И я желаю всем одного – успехов. А теперь разойдитесь по своим самолетам и ждите очереди. – Оглянулся и увидел направлявшуюся от КДП к строю «Волгу». – Отставить! Начальник училища к нам пожаловал.
Полковник не ошибся: из «Волги» вышел генерал Соколов, седовласый и с немалыми морщинами на лице мужчина, худощавый, подтянутый, как истинный военный.
Минаков скомандовал «смирно» и доложил, что курсанты готовы к испытательным полетам. Генерал поздоровался с комполка за руку, окинул строй придирчивым взглядом и неожиданно для всех вдруг приказал:
– Курсант Крутогоров, выйти из строя!
У Владимира замерло сердце: в чем провинился? Может, в том, что вечерами уходил на свидание с Ритой и кто-то доложил?
Ноги предательски подрагивали. Но он взял себя в руки и четко выполнил команду.
Генерал совсем не строго, а даже весело глянул ему в лицо.
– Можно сказать, заочно мы знакомы, встречались здесь, на плацу; комэск о тебе рассказывал, утверждал, что самородок и не надо тратить на твое обучение четыре года. Что ж, вот решил сам убедиться в твоем таланте, познакомиться поближе. Готовься к полету.
Сколько раз он слышал успокаивающие слова: «Не волнуйтесь. Сохраняйте уверенность. Действуйте спокойно и без напряжения». Золотые слова. Владимир мысленно повторял их теперь, а сердце колотилось, как птица, попавшая в силки. Он старался ничем не выдать волнение, и генерал сел в кресло кабины, не глянув на него, лишь кивнул головой в сторону пилотажных приборов:
– Действуйте.
И Владимир успокоился, стал нажимать кнопки запуска двигателей. Руки больше не дрожали. А когда двигатели будто запели любимую песню, сердце в унисон им разлило радость по всему телу.
Прогрев двигатели до нужной температуры, Владимир запросил у руководителя полетов разрешение на выруливание на исполнительный старт.
– Разрешаю, сто двадцать первый, – ответил РП.
Генерал молчал. И Владимир мысленно поблагодарил его. Будто и нет в кабине. Отлично. Далее и вовсе пошло отработанное до автоматизма: запросы на взлет, доклады о разворотах, полет по «коробочке», выход в зону, выполнение сложных элементов пилотажа. Когда Владимир произвел глубокий вираж и самолет, завершая фигуру, вздрогнул – точно попал в начальную точку окружности, – курсант не удержался, мельком взглянул на генерала. Лицо Соколова не выражало никаких эмоций. Но Владимир был уверен – не мог не обратить внимания на столь филигранное мастерство. И с еще большей уверенностью стал крутить фигуру за фигурой.
