Сергей Зверев - Гидроудар
Из-за телевизора Виктор Сергеевич вытащил небольшую клетку, в которой сидела маленькая обезьянка. Увидев, внимание скольких людей привлекла ее скромная персона, макака забеспокоилась и отчаянно заверещала. А профессор тем временем вынул из кармана банан, неторопливо очистил кожуру и, отломив кусочек, протянул его обезьянке через прутья клетки. Визг оборвался на полутоне — схватив плод своими маленькими цепкими пальчиками, обезьянка с видимым удовольствием в мгновение ока прикончила лакомство.
— Как видите, Чита любит бананы. Тем более что и проголодалась порядочно, пока мы с вами за боем наблюдали, — довольно заключил Беляев. Затем подошел к ноутбуку, быстро пробежал пальцами по клавишам. — Но за ухом у нашей подопечной точно такой же чип, как у бойцов, которых мы сегодня видели. А я только что попросил компьютер передать Чите, что бананы она больше не любит.
Он вернулся к клетке и протянул обезьянке банан. Чита схватила протянутый ей плод, покрутила, принюхалась и… бросила его на пол клетки, что-то яростно прокричав Беляеву.
— Ничего удивительного не произошло, — театрально развел руками ученый, — Чита просто выполнила команду. Природа! Если что-то причиняет боль, мы этого избегаем, выбирая то, что нам приятно. Подобрав ключ, мы имеем полную возможность управлять чувствами объекта, а корректируя их — психикой и поведением. Чего бы ни хотел человек, о чем бы он ни думал и что бы ни планировал, с помощью нашего чипа и компьютера мы сможем с легкостью им управлять. И заметьте — это не гипноз, не внушение, не кодировка. Здесь нет никаких отвлекающих моментов типа «сильная воля — слабая воля», что могло бы помешать постановке задачи. Объект управляется без вариантов, сам того не осознавая.
Беляев перевел дыхание и, будто желая окончательно сразить собравшихся, чуть ли не с пафосом закончил:
— Прошу учесть, что подразделение в бою — это совокупность объектов. А совокупность управляемых объектов означает, что работа ведется как минимум на двух уровнях — программа действий подбирается как для каждого бойца в отдельности, так и для всего подразделения в целом. А значит, при всех прочих равных условиях такая боевая единица получает неоспоримое преимущество. Ведь солдаты, оснащенные чипами, поступают так, как нужно оператору, абсолютно этого не сознавая — им кажется, что они сами принимают решения. Отсюда — страсть, азарт боя, способность к самопожертвованию ради общей цели. Но эту самую цель, в принципе, вполне может срежиссировать оператор, исходя из своих тактических предпочтений.
Ученый замолчал, и в палатке повисла полная тишина — все рассказанное и показанное казалось таким ошеломляющим, что никто и не знал, как на это все реагировать. Фантастика? Прорыв? Технологии XXI века?
— Спасибо товарищу ученому, — нарушил тишину Иволгин, — мы его внимательно выслушали, посмотрели на действие системы в полевых условиях. Теперь, товарищи офицеры, прошу высказаться.
Никто делиться своим мнением не спешил, и когда из задних рядов раздался чей-то голос, на него обернулась вся палатка:
— Разрешите? Майор Лавров, спецназ ВДВ.
— Это один из наших лучших командиров, — поспешил представить своего человека Иволгин.
— У меня вопрос, товарищ ученый, — не отреагировал на комплимент Батяня. — Если я правильно понял, вы делаете с помощью своей системы из бойца биоробота — что вам надо, то он и сделает.
— В какой-то степени, да.
— То есть, если оператору взбредет в голову, он заставит солдата повеситься? Или застрелить своего командира?
— Теоретически — да, — довольно блеснул стеклами своих очков Беляев. — Впрочем, таких опытов мы еще не делали…
— Я только одного не пойму, — бесцеремонно перебил его Лавров, обращаясь уже скорее к Иволгину. — С профессором-то мне все понятно. Он из своей лаборатории задницу первый раз на полигон вытащил. Но почему те, кто руководит военной наукой, мозги этому изобретателю не вправили?
Палатка грохнула дружным смехом — скандала никто не ожидал, а этот десантник оказался парнем не робкого десятка!
— Что вы себе позволяете? — взвизгнул Беляев.
— Майор! — грозно повысил голос и генерал.
— Я к тому, что не вижу для себя лично никакого интереса в сегодняшнем эксперименте, — ни на мгновение не смутился Батяня. — Объясняю почему. Вы с таким же успехом можете вставить свои чипы не солдатам, а стае мартышек из зоопарка. И пусть воюют — раз от них ничего не зависит, с вашей «стрелялкой» справится и оператор. А десант, профессор, если не знаете — элита. Еще поверю, что тупому омоновцу демонстрацию на Манежной разгонять команда нужна. А десантник — не робот.
По палатке прокатился гул одобрения, но Лавров поднял руку, показывая, что он еще не закончил:
— Главное, что вы ничего не поняли, господин профессор. Просто потому, что не сталкивались с ВДВ. Еще наш первый командующий говорил, что десант должен впрыгнуть в пасть льва — а там посмотрим. Наше предназначение — захватить плацдарм на территории противника. Мы прыгаем в неизвестность, господин ученый, не зная, что нас ожидает на земле. Так у нас есть хотя бы опыт и интуиция. А ваш компьютер с ума сойдет от количества не введенной информации.
— Майор, но ты же сам видел, как работает система… — неуверенно, словно оправдываясь, и даже как-то заискивающе протянул Иволгин.
— А еще она умеет просчитывать ходы противника! — выпалил Беляев.
— В учебном бою учебного противника, — отрезал Лавров.
— Программа постоянно совершенствуется. Следующая версия будет уже сильнее, — окреп голос ученого. — Я ни в коей степени не ставлю под сомнение способность десанта. Вы сами убедитесь, что сила наших технологий, помноженная на мощь ВДВ…
— Про десант давай я сам говорить буду, — оборвал его Батяня. — Десантник — не машина, и действует не только силой мускулов, но и данного ему природой ума и чувства справедливости. Достоевского почитайте на досуге. Человек выбирает, и в этом — человек. А ваша система лишает бойца выбора. А значит, лишает силы. Инициативы. Неожиданности. Всех преимуществ, которые тот же десант, в меньшинстве оказавшись на территории противника, может предъявить к оплате.
— Правильно, майор! — послышались со всех сторон голоса одобрения.
— И морпех без инициативы — как хвост собачий, — вскочил сосед Лаврова, не скрывая эмоций. — Ты высаживаешься на берег — а хрен его знает, что тебя там ждет!
— Тихо, тихо, господа офицеры! — поднял руку Иволгин, успокаивая собравшихся. — Расшумелись!
Дождавшись, что крики стихли, генерал завершил встречу:
— За высказанные мнения всем спасибо. Но решать ее судьбу и оценивать ее эффективность будут на другом уровне. Насколько я знаю, ее еще как следует обкатают, в том числе и в десанте. Так что не торопитесь с выводами. А вам, товарищ профессор, большое спасибо — штуку вы нам сегодня показали все-таки интересную!
Глава 2
В Дакке было жарко. Очень жарко. Может, где-нибудь на Средиземноморье такая температура воздуха воспринималась бы совсем иначе — как благодатное и комфортное тепло, прогревающее до самых костей. Но здесь… Воздух — как в парилке. Влажный, вязкий, жирный. День вроде солнечный, на небе — ни облачка, но солнце будто растворяется в дрожащем мареве, и весь небосвод становится не голубым, а почти желтым. Грязным. Как вся эта земля, и как река, и как город.
Василий Разгуляев тяжело вздохнул и, запрокинув голову, сделал из бутылки с негазированной холодной водой несколько больших глотков. Эх, еще бы лет пять назад он бы в такой ситуации приложился к бокалу хорошего ледяного пивка — и жажду лучше утоляет, и организму в целом пользы больше. После вчерашнего банкета это было бы в самый раз. Он-то, конечно, остерегался, не усердствовал, но пара рюмок виски, все-таки выпитых с послом и главным инженером «Сиддирганча», теперь наливались в почках тупой тянущей болью.
Дверь микроавтобуса, в котором пытался прийти в себя Разгуляев, распахнулась, и в салон заглянул Валька Усачев, старый его товарищ, ударник их группы, с которым вместе они начинали еще в Химках.
— Вась, ты как? — На лице друга легко читались все эмоции, и Разгуляев сразу заметил, сколь озабоченным выглядел Валька. — Опять скрутило?
— Нет, все нормально. Жарко только очень.
— И не говори. Майку хоть выкручивай. Пока звук ставили, семь потов сошло. А еще выступать… Так ты как?
— Я же сказал — нормально! — Разгуляев почувствовал приступ внезапного раздражения. Уж слишком участливыми вдруг стали за последние месяцы ребята его группы. — Через пять минут начинаем, если у вас все готово.
— Отлично. Пойду, скажу, чтоб не расползались никуда, — удовлетворенно кивнул Валька и, тщательно прикрыв дверь микроавтобуса, заспешил к сцене.
