Дон Пендлтон - Флорида в огне
Изумительные белокурые волосы каскадом хлынули на перепачканные грязью плечи. Болан едва сдержал крик удивления: незнакомец оказался женщиной и еще какой! Палач тотчас же узнал ее, несмотря на то, что она была по уши в грязи. Вот уж действительно Эверглейдские болота таили множество странных и опасных сюрпризов...
Глава 3
На фотографии, которую Болан видел на ферме «Каменный человек», она выглядела совершенно иначе. Правда, справедливости ради надо сказать, что и условия были иными. Сейчас Болан видел в Холли Брюс странное сочетание ярости и утонченной женственности, о которых он до этого момента даже не подозревал. И тем не менее это была именно она, сомневаться не приходилось, несмотря на перепачканную грязью мужскую одежду.
Она была взбешена до крайности, но во взгляде девушки Болан прочел не только страх, но и вызов. Еще в нем читалась яростная решимость, с которой Маку придется совладать, если он рассчитывает выбраться победителем, и притом живым, из этих зловонных джунглей. Да еще с этой девушкой впридачу.
Он присел на корточки рядом с дочерью биохимика и заглянул ей в глаза, чтобы девушка могла прочесть в его взгляде немой приказ повиноваться.
— Ни слова, — прошептал он, — и не двигайтесь! Неподалеку отсюда патрулирует вооруженный часовой.
Несмотря на то, что девушка была вне себя от ярости и страха, она вовсе не была дурой, да и инстинкт самосохранения у нее действовал безотказно. Отвернувшись от неумолимого взгляда высокого незнакомца, который не позволял ей подняться с земли, Холли Брюс посмотрела через плечо в сторону непроницаемых для взора джунглей. Затем, по-прежнему не произнося ни звука, она, как испуганный ребенок, прижалась к широченной груди Болана. Ей крепко досталось, к тому же Холли Брюс едва не погибла, поглощенная этой ужасной трясиной. Она вдруг почувствовала, как ее покидают последние силы. Девушка ощутила теплое дыхание Болана на своей щеке и еще теснее прижалась к этому внушающему доверие мужчине. Потянулись нескончаемые секунды...
— Хорошо, хорошо, опасность миновала, — тихонько прошептал Болан.
Девушка глубоко вздохнула, отстранилась от спасителя и вытянулась на земле, рассыпав свои длинные волосы по траве.
— Замечательно! — неожиданно воскликнула она почти истерическим голосом. — Но кто вы такой и откуда здесь появились?
Болан вытащил сигарету и, прикурив ее от зажигалки, протянул Холли, но та от сигареты отказалась.
— Меня зовут Феникс, — ответил он с подкупающей простотой.
— Вы полицейский?
Он натянуто улыбнулся и встал. И только после этого ответил:
— В некотором роде.
Холли в свою очередь вскочила на ноги.
К ней вернулась привычная уверенность, и она окинула Болана испепеляющим взглядом.
— В некотором роде, говорите? — насмешливо протянула она с плохо скрытой злостью. — Это самая лучшая шутка за сегодняшний день! Подумать только, я целую неделю ору, как сумасшедшая, чтобы привлечь внимание полиции, а она затыкает уши, не желая ничего слышать.
Болан ласково взял девушку за руку и увлек за собой.
— Спокойнее, — улыбнулся он. — Вы орали вовсе не зря. Как видите, ваш страстный призыв услышан, и я вам обещаю, что мы разыщем вашего отца.
— Да я его уже, черт побери, нашла! — воскликнула она раздраженно. — Он там, в этом проклятом лагере!
— Тогда я, вне всякого сомнения, уже вступил бы с ним в прямой контакт, не попадись такое чудо на моем пути, — миролюбиво заметил Болан.
— Ах, значит, вам попало на пути чудо? — взвизгнула она. — Ну это уж слишком!
— Прекратите кипятиться, прелестная мисс, — мягко сказал он. — Вы только попусту растрачиваете свою энергию.
Должно быть, он задел какую-то чувствительную струну в глубине ее души, так как поведение девушки круто изменилось. Болан прочел во взгляде Холли покорность еще до того, как она снова прижалась к нему всем телом, словно хотела не только морального, но и физического утешения.
— У меня такое ощущение, что я схожу с ума, — чуть слышно прошептала она. — Никто не хочет меня выслушать! А я ведь хорошо изучила привычки отца с тех пор, как мы живем вдвоем. Он ни разу не брал отпуск, ни на один день. Даже тогда, когда мама была еще жива!
Болан решил дать девушке выговориться и потихоньку тащил ее за собой к тому месту, где оставил надувную лодку. Там он остановился и пригласил ее занять место в утлом суденышке. Холли снова заколебалась и спросила:
— Так как вы говорите вас зовут?
— Джон Феникс.
— Феникс... Хм... Больше похоже на псевдоним или кличку, — вздохнула Холли, не подозревая, насколько близка она к истине. — В Аризоне есть город, который называется Феникс, а еще так зовут мифическую птицу, которая погибает в огне и возрождается из пепла. За эти качества люди считают феникса символом вечной жизни. Это она дала вам такое имя?
Теперь Холли улыбалась и выглядела повеселевшей. Наверное, впервые за все время, которое дочь разыскивала своего отца, она нашла человека, который согласился ее выслушать...
Болан же продолжал молчать. Он с удовольствием отдал бы ей револьвер, но какое-то смутное чувство тревоги удерживало его от этого шага. Что-то в поведении девушки странным образом беспокоило его. Возможно, внезапная ее покорность... слишком внезапная, чтобы быть искренней до конца... Ломала ли она перед ним комедию? Весьма возможно. Джунгли по-прежнему были полны опасных неожиданностей, но Болан был готов к встрече с ними. А пока в уравнении спасения биохимика Холли Брюс была неизвестной величиной, непонятно откуда свалившейся на голову Палача. Ее присутствие грозило серьезно осложнить выполнение задания...
Глава 4
Комендант базы в который уже раз нервно посмотрел на часы и задрал голову, вглядываясь в небо. День клонился к вечеру. Тени на Эверглейдских болотах уже начали удлиняться, а стоячий воздух потихоньку наполнился многоголосым шумом, характерным для ночной поры в тропических джунглях. Полковник Чарльз Роски все еще надеялся, что вертолет прилетит до того, как придется зажигать сигнальные огни.
Он ждал уже целую вечность, торча, как идиот, на вертолетной площадке, и это вынужденное бездействие никак не способствовало улучшению настроения. Напротив, оно напоминало ему, что он был не единственным хозяином этого лагеря, и ему приходилось постоянно запрашивать мнение своих старших начальников.
«Так бывает всегда: кто платит, тот и принимает решение», — с горечью подумал он, не отрывая глаз от потемневшего неба.
У него даже кишки скрутило, когда утром пришлось по рации связываться с этим старым хреном. Он чувствовал себя униженным оттого, что пришлось признать поражение. И тем не менее... Роски был уверен, что ему удалось бы обломать рога доктору Брюсу. Вначале биохимик, эта яйцеголовая скотина, согласился сотрудничать, а затем ни с того ни с сего передумал и впал в бешеную ярость, просто-напросто отказался продолжать работы, угрожая разрушить даже то, что успел создать. Роски сразу понял, что к ученому надо применить более жесткие методы убеждения, типа тех, что давали хорошие результаты во Вьетнаме, но прежде чем приступить к их осуществлению, следовало запросить согласие Тэрстона Ворда. Таковы были правила игры, придуманной — увы! — не полковником Роски... А старик категорически запретил поднимать руку на Брюса до тех пор, пока сам с ним не переговорит, что, естественно, никак не льстило самолюбию коменданта базы. Ворд пообещал, что прибудет сегодня вечером, взяв тем самым инициативу в свои руки вместо того, чтобы доверить это дело начальнику своего штаба Чарльзу Роски.
Роски буквально тошнило оттого, что ему приходилось держать отчет перед штатскими и получать от них добро по любому своему решению. Слава Богу, что Ворд был не такой тупой, как эти лощеные хлыщи из Вашингтона. Но все-таки он — человек штатский, абсолютно чуждый военной логике и точности мысли. Никогда он не сумеет поставить себя на место солдата и взглянуть на вещи, как офицер, привыкший применять силу и презирать слабость во всех ее проявлениях.
Конечно же, Ворд хотел держать все под своим контролем, а особенно эту операцию, которая, по его же словам, должна была стать венцом карьеры. Но до тех пор, пока богач будет продолжать повсюду совать свой нос, орлы, вышитые на погонах Роски, стоят не больше, чем капитанские нашивки в те времена, когда он служил во Вьетнаме.
Да, Вьетнам... Воспоминание о военных годах всегда будило в полковнике смешанные чувства... Как и многие другие ветераны вьетнамской кампании, он познал там и хорошее, и плохое. С Вьетнамом был связан и апогей его воинской славы, и внезапный крах карьеры кадрового военного. Он сразу же почувствовал себя в джунглях как рыба в воде, а жестокая война на уничтожение красной заразы стала для него олицетворением того, о чем он мечтал с самого раннего детства. Роски нашел во Вьетнаме смысл своей жизни — он почувствовал себя там великим тактиком и даже стратегом.
