Анна Данилова - Волчья ягода
– Я не понимаю о чем вы говорите… – она с трудом разлепила губы. – Что вам от меня надо?
– Дело в том, что у нас собраны практически все доказательства, подтвержденные, кстати, заверенной копией досье на “MCAL” из государственного регистра острова Мэн, что похищенные вами пятнадцать миллионов долларов США были перечислены на один из счетов данной компании, а оттуда лично вам, госпожа Рыженкова…
Она вдруг улыбнулась ему, и эта улыбка снова превратила ее в прежнюю, пожалуй, настоящую Анну Рыженкову… Ей вдруг стало смешно. Как нелепо и нелогично излагает этот фээсбэшник свои обвинения, пытаясь взять ее на мушку, насколько по-идиотски звучит в его устах та прекрасная музыка великого обмана, который она позволила себе три года тому назад и который просто-таки вскружил ей голову своей простотой и гениальностью… Да, все правильно, и даже сумма названа верно, но ему ли, этому бандиту с большой дороги, устроившемуся на тепленькое местечко в ФСБ, рассуждать на тему офшорного бизнеса? Да что он смыслит в этом, черт подери?!
Она вдруг вспомнила свои ощущения, когда ее впервые посетила мысль превратить сбережения вкладчиков своего банка, управляющей которого она в то время была, в свои личные сбережения. Словно наркотик, эта мысль обогатила сознание приторным ядом вседозволенности и безнаказанности, которые лишили ее покоя, поскольку распахнули перед ней ворота светлого и чистого ада, где вместо кошмара и чада от поджаривающихся на сковородах грешников, прогуливались по солнечным цветущим аллеям, рука об руку, все известные банкиры и миллиардеры мира, сколотившие себе состояния на крови своих соотечественников. Деньги не пахнут, это верно, зато с их помощью можно было избавить себя от необходимости каждый день вдыхать вонь мерзейших бомжей в подземке или шарахаться от подвыпивших политиканов на Пушкинской площади, призывающих к оружию, к крови…
И все же самым сладким удовольствием по-прежнему оставалась не столько идея разбогатеть за чужой счет, причем разбогатеть до неприличия, сколько сам процесс обмана и вереница связанных между собой просто-таки блестящих махинаций, при помощи которых она собиралась осуществить свой грандиозный план. Понятное дело, что для этого ей необходимо было найти людей, которые за определенную плату помогли бы ей сначала в составлении подложных кредитных договоров, а уж потом в оформлении документов, подтверждающих банкротство ее банка. Сотни и сотни законов, направленных на упорядочение финансовой системы, повернутые теперь на сто восемьдесят градусов, должны были с помощью фальшивых документов поработать на разрушение этой самой системы.
Вик, эта свинья, хотя и преданная, обещал ей помочь в этом, но тоже не бесплатно. И помог. Познакомил с нужными людьми, словом, свел с кем надо, а сам, после того как банк скончался и был погребен под декабрьским снегом, ушел в тень. Более того, он оказался столь порядочен по отношению к своей жене, что сам прислал Анне документы на развод, полностью освобождая ее от оставшихся московских пут. Разве что не проводил в аэропорт…
Она уезжала налегке, вот так же, как и сейчас, одетая в английский костюм и с небольшой дорожной сумкой, в которой, кроме фальшивого паспорта и прочих необходимых документов, лежали зубная щетка, пижама и зонт. Это все. И уже спустя несколько часов она, приземлившись в лондонском аэропорту Хитроу, пересела на такси, чтобы добраться до вокзала Ватерлоу, оттуда отправиться через туннель под Ла-Маншем в Париж, где ее уже ждали настоящие документы и кредитные карты, по которым она смогла получить немного наличных и поселиться в отеле на то время, пока скандал, связанный с ее исчезновением, не утихнет. Кроме того, ей предстояло провести несколько крупных финансовых операций, конечной целью которых было выправление кредитных договоров и покупка контрольного пакета акций компании “Motor Compani Agents Ltd.” сначала на имя доверенного лица, а затем уже и на свое собственное. По документам выходило, что средства на покупку компании получены ею в результате продажи акций крупнейших санкт-петербургских и московских фирм, занимающихся экспортом спиртных напитков в Россию. Как сказал бы Вик – чистая работа.
Из газет и международных новостей по телевизору она, лежа на широкой гостиничной кровати парижского отеля “Эдуард IX”, следила за ходом поисков русской банкирши Анны Рыженковой, похитившей у своих вкладчиков около двадцати миллионов американских долларов, и почти три месяца вздрагивала, когда кто-то звонил или стучал в ее номер. И только пачка фальшивых паспортов, спрятанных на дне дорожного несессера, придавала ей уверенности в том, что ее, быть может, так никогда и не найдут. В России, впрочем, как и везде во всем мире, за деньги можно купить не только десяток паспортов, но и черта лысого. Это она теперь знала наверняка, как знала и то, что на острове Мэн агент по недвижимости подыскивает для нее хороший дом. Словом, все шло по плану.
Первый месяц в Париже она много пила. Садилась на такси и уезжала на самую окраину, где просила водителя остановиться возле какого-нибудь ресторана, и не выходила оттуда уже до самого утра. Там она поглощала одну рюмку за другой и слушала журчащую французскую речь, сравнивая ее со своим, пока еще отвратительным французским, который она учила еще в Москве с помощью частного преподавателя. Однажды, оказавшись в пригороде Парижа, местечке под названием Севр, она сняла номер в гостинице “Адажио” и поселилась там с молодым парнем, имени которого она позже так и не смогла вспомнить. За бутылкой эльзасского вина он учил ее французскому и вообще много рассказывал о французах и Париже.
Утром, просыпаясь с тяжелой головной болью, она с отвращением смотрела на себя в зеркало, но потом просыпался ее любовник, и все начиналось снова: завтрак в постель, непременное вино, сигареты, блокнот, исписанный французскими словами, и секс в чистом виде.
Она вернулась в Париж похудевшая и нашла, что эта худоба ей даже идет. Избавившись от надоевшего любовника, она поняла, что ей неплохо живется и одной. Утром она подолгу валялась в постели, затем завтракала и уходила бродить по Парижу, обедала где придется и возвращалась в гостиницу за полночь. Заказывала себе ужин в номер и засыпала под звуки телевизора. В сводках новостей об Анне Рыженковой теперь практически не упоминалось. Об этом же ей сообщал по телефону и Вик, которому она звонила два раза в неделю, чтобы справиться о его делах, не сболтнул ли он кому чего лишнего о своей бывшей жене и не достают ли его спецслужбы, занимающиеся ее поисками. Она звонила на квартиру одного из друзей Вика в строго назначенное время – это была страховка на случай, если телефон Вика прослушивается ФСБ, – и каждый раз, когда она слышала голос своего бывшего мужа, сердце ее вздрагивало. Она так и не разобралась до конца, что же между ними произошло такого, что заставило их расстаться. Они словно пресытились друг другом и захотели свободы…
* * *Анна смотрела на сидящего в кресле Матвея и, дрожа от пробиравшего ее холода и дискомфорта, связанного с тем, что на ней не было нижнего белья, напитывалась ненавистью по отношению к нему. Он не мог не прочесть это в ее взгляде и уже через пару минут после заданного вопроса, смысла которого она так и не уловила, поскольку просто задыхалась от злости, он снова ударил ее по лицу.
– Ты так и будешь молчать? Она расхохоталась ему в лицо:
– Вы несете какую-то ахинею и задаете мне идиотские вопросы, а я должна вам на них отвечать? Это вы мне ответьте, что вы от меня хотите? Ну да, положим, я живу за границей, так что с того? Да, я была управляющей банком “Норд”, дальше-то что? Я уже три года назад уехала из страны и живу так, как мне заблагорассудится. Я купила маленький домик на острове Мэн и изучаю право. У меня своя жизнь, а у вас – своя. Я никому ничего не должна…
Она специально бросила в конце эту фразу, чтобы спровоцировать Матвея (“эту бестолочь”) на новые потоки объяснений, в которых он плавал, как плавает только что родившийся котенок, брошенный в сточную канаву. Экономические термины, видимо, были его слабым местом.
Она испугалась по-настоящему только тогда, когда на столике, разделявшем их кресла, взорвался телефон, и человек, заговоривший через микрофон (который Матвей специально оставил включенным, так чтобы она смогла услышать каждое произнесенное звонившим слово), сказал, обращаясь к Матвею:
– Ты меня слышишь? Я сейчас выезжаю, у нас мало времени, нас ждут. Папку с документами мы предъявим ей уже на месте, смотри, не упусти ее… Говорят, она стерва еще та и может выкинуть что-нибудь этакое… А нам пора заканчивать с ее делом, и так провозились столько времени! Ты меня слышишь, Матвей? Не спускай с нее глаз, а мы уже выезжаем. Все, общий привет…
Когда раздались длинные гудки, Матвей, швырнув трубку, вдруг сильно схватил Анну за руку и, глядя ей прямо в глаза, неожиданно произнес изменившимся и каким-то вкрадчивым голосом:
