Леонид Влодавец - Таран
— Ну, ты и тараторка, госпожа Веретенникова! — заметил Таран. — Вроде всю ночь проторговала, глаз не сомкнула, а трепаться — здорова! Неужели спать не хочешь?
— Это я кофе нахлебалась. Как раз до дому дойду и спать лягу. Слушай, ты вечером чего делаешь, а? На дискотеку сходим?
— Чего я там не видел? — проворчал Таран. — Ногами дрыгать где угодно можно. Диджея Финю, пидора этого, с козлиным голосом, я уже наслушался: «А теперь, дорогие гости, для вас хипово-оторванный хит сезона: «Гули-Гули!»
— Классно изобразил! — похихикала Надька. — А в кино не охота сходить?
— Не-а, — помотал головой Таран. — И вообще, у меня дела сегодня. Извини, мне дальше в другую сторону.
И заторопился перейти улицу. Ему показалось, будто Надька обиженно пробормотала вслед что-то вроде: «Воображает из себя…» Наверно, она оскорбилась в лучших чувствах. Хотя, конечно, фиг ее знает, какие у нее там чувства. Чужая душа потемки.
В общем, он ничего не имел против, чтоб сходить с Надькой куда-нибудь, но и на дискотеку, и на кино, а также на пиво хотя бы нужны были деньги. Их у него лично не было, а ходить за счет Надьки ему было западло. Это во-первых. А во-вторых, не хотелось Надьке голову морочить. Еще влюбится сдуру… И так небось подумала, будто он сегодня Зыню отлупил из-за нее. А ему эта Надька — по барабану. Конечно, и на мордашку ничего, и в меру пухленькая, на доску не похожа, но и на бочку тоже. Однако для Юрки это была всего лишь бывшая одноклассница, не более того. Такая же, как другие девчонки, которых в классе училось десятка полтора или даже больше. Или такая же, как те, которые у них во дворе жили, где их еще больше было. А у Тарана уже была на сердце любовь. Настоящая!
Даша
Юрка прошелся по улице из конца в конец, свернул за угол, еще маленько погулял и двинулся обратно. Немного надумал по дороге насчет предложения Ивана Андреевича. Конечно, этот господин Седых мог и бандитом быть, но ведь его не банки грабить приглашали, а качалку прибирать. Пятьсот рублей — это не больно жирно, но и не мало. Юрке хватит. Все равно осенью в армию заберут. Сейчас уже июль, а заберут в октябре, максимум в ноябре. Недолго кантоваться осталось. Само собой, в армию тоже не очень хотелось, но и откосить навряд ли удастся. Правда, когда Тарана на приписку к военкомату вызывали, какой-то чин, узнав, что он боксер, где-то у себя записал про это и заметил, что, может быть, после призыва Юрка попадет в окружной СКА и в течение службы будет в основном боксом заниматься. Но шансы на это не очень большие, потому что у Юрки только второй разряд, а надо первый или КМС. К тому же у него перерыв в занятиях был.
В общем, Юрку приписали формально к ВДВ. Он, правда, никогда с парашютом не прыгал и особо не жаждал. Но искать у себя болезни, которых не было, как другие, которые даже в дурку ложились или специально наркотой колоться начинали, не собирался. Да и неприятно будет потом, когда те, кого призвали, вернутся. Небось будут думать, что Таран «дедов» испугался. А вот хрен! Он их там тряханет, если что, не хуже, чем Зыню, Рожка и Лешку. Он — Таран, понятно?! От этих мыслей Юрка как-то непроизвольно сжал кулаки.
Немного подумал про Надьку, о том, что, наверное, немного не так разговор закончил. Девка ничего, зачем обижать? А Таран не любил обижать зазря. Но, когда он сравнил эту Надьку с той, которая занимала все его мысли, подумалось: да наплевать на нее! Ну, сказал не так, подумаешь, Ну, не принял приглашения на дискотеку — да по фигу мороз! Мало их таких, которые на него смотрят? Их много, а Даша — одна… Единственная!
Когда у Тарана в мозгу прозвучало это имя, ему стало и теплее, и светлее на душе. Потому что сразу, почти мгновенно, всплыл из памяти этот светящийся, искрящийся, подернутый какой-то розовой дымкой образ. Строгое, умное, нежное личико, серо-голубые добрые глазки, золотистые волосы, ниспадающие на плечи. Зазвучал в ушах хрустальный, чуть певучий голосок…
Ноги сами собой привели его к дому, где жила эта таинственная, загадочная, совсем непохожая на других девушка. У которой совсем другой мир в душе, совсем другие интересы, по сравнению с подобными, допустим, у Надьки Веретенниковой. Да и вообще у них в классе и во дворе ничего похожего никогда не было.
Даша появилась в его жизни давно, года три назад, когда он, Таран, впервые увидел ее после переезда к ним в район — ее родители квартиру поменяли. Тоже летом дело было, только тогда солнце вовсю светило, и золотистые пряди ее развевались на ветерке. В легком платьице, на стройных точеных ножках и высоких каблучках, она горделиво процокала через двор, даже не повернув голову в сторону Тарана и его приятелей. Они тогда все на нее поглядели. И, конечно, пошли комментировать… Так грязно, похабно и бессмысленно, как умеют только пятнадцатилетние пацанята. Причем громко, в голос, Даша не могла не слышать. Только он, Таран, почему-то не произнес ни слова. Больше того, когда через полчаса Даша снова прошла через двор, возвращаясь из магазина, он прикрикнул на корешков: «Заткнулись, быстро! Надоело!» Кто-то выступил, и Таран его больно стукнул. После этого никто пикнуть не решился. А Таран несколько дней ходил сам не свой. Прямо-таки тянуло его туда, к этому соседнему дому. Иногда после школы часами просиживал, укрывшись за кустом в скверике, чтоб увидеть, как она за хлебом идет. А подойти не решался долго.
Наконец решился. Дождался, когда она с пластиковым пакетом выпорхнула из дома, и пошел за ней. Метрах в десяти. Все ждал, что обернется, окликнет, а она до самой булочной прошла не оглянувшись. В булочную Таран не пошел, застеснялся, а спрятался за угол дома, прождал там несколько минут, пока она покупала свой батон, и опять пошел следом. До самого двора. И уже только там, во дворе, она обернулась, улыбнулась и спросила:
— Вы что, следите за мной, молодой человек? Может быть, вы маньяк, а?
Ой, как растерялся Юрка! И как ему стыдно стало — жуть! Даже сейчас, через три года, уши загорелись. Потому что тогда он ляпнул:
— Н-нет, я Юра…
Это он-то, который за словом в карман не лез и язык не терял даже тогда, когда против него трое или четверо парней стояли. А тут — промямлил, растерялся…
— А-а, — еще раз улыбнулась златовласая. — Значит, вы познакомиться хотели? Очень приятно, меня зовут Даша.
Надо было еще что-то сказать, но Юрка не смог ни вдова выдавить. А Даша — цок-цок-цок! — и ушла в свой подъезд.
Но все-таки главное он узнал — как ее зовут. И в следующий раз уже смог подойти и сказать:
— Здравствуй, Даша!
А она ответила очень холодно и неприятно:
— Здравствуйте. Не помню, чтоб мы переходили на «ты».
Так и посадила Юрку в лужу. Он после этого неделю мучился. Правда, на мешке и на ринге отрывался вовсю. Егорыч, помнится, был жутко доволен, «Так! Так! — подбадривал. — Отлично! Акцентируй удар! Работай!» Невдомек было, что это Таран на себя злится. Думать об этой Даше не хотел, а думал. Почти все время, постоянно, часами… А добежать до ее подъезда через двор — стеснялся.
Но все же собрался с силами, преодолел себя, пошел. И вновь сказал, увидев ее с сумкой:
— Здравствуй…те, Даша!
На сей раз она ему улыбку подарила, видно, была в хорошем настроении. И с этой улыбкой произнесла:
— Здравствуйте, Юра! Что-то вас давно видно не было. А я уже привыкнуть успела. Может, проводите до магазина и обратно?
И Юрка в первый раз прошелся рядом с ней. Правда, сказать ничего не мог. Язык присох и плохо ворочался. А она тоже только улыбалась загадочно и ничего не говорила до самой булочной. Только там попросила его, чтоб он помог ей сумку до дома донести, потому что она, кроме хлеба, еще и два кило сахара купила.
Батюшки! Как же Юрка в тот день счастлив был — с ума сойти! Ему же привелось не только до подъезда сумку донести, но и в квартиру зайти. И даже поговорить часок с Дашей.
Оказалось, что она на два года старше. И школу уже на будущий год закончит. А потом собирается поступать в ГИТИС. Актрисой будет. Хотя и точно знает, что денег на этом особо не заработаешь, но не может без этого. И прочитала Юрке какой-то монолог из пьесы, которую он, конечно, не смотрел, не читал и даже на афишах названия не видел. Но так прочитала — обалдеть! Таран в школе, когда стихи наизусть учили, даже «Белеет парус> выучить не сумел, а Даша могла целую книжную страницу запомнить и прочитать не просто так, а с выражением. Чудеса!
В общем, повадился он к этой Даше ходить. И как-то невзначай почуял, что вообще-то недалеко ушел от того боксера из анекдота, который на вопрос, зачем ему голова, подумал, а потом ответил: «Я в нее ем!» То есть показался сам себе перед Дашей дурак дураком. Рослым, сильным, но очень глупым человеком, который ничего не читал, ничего не слушал, ничего толком не смотрел. А у нее — полная стенка книг, она все премьеры в областных театрах пересмотрела, все концерты классической музыки переслушала, на всех выставках художников побывала.
