Станислав Олейник - Тени прошлого
Павел, так и не понял, как оказался лежащим в пыльной канаве за машиной рядом с Виктором.
Он лежал с автоматом, а Виктор сжимал в руке «ТТ». Автомат так остался в машине, рядом с коробкой передач.
— Во бля, — с хрипом выдавил он, размазывая по лицу грязный пот, — скат пробили, суки.
Повисла гнетущая тишина. Над ними даже порхнула небольшая похожая на скворца птичка. Вокруг царило спокойствие, будто и стрельбы-то никакой не было.
— Выжидают курвы, — сплюнул Виктор куда-то в сторону, и, поворачивая голову к Павлу, неожиданно громко чихнул.
— Ну, ты даешь, — дернулся от неожиданности Павел, так и заикой можно остаться…. Будь здоров!
— Спасибо, буду, — просипел, отплевываясь тот, и словно оправдываясь, добавил, — полная глотка пыли.
— Что делать будем? — тихо спросил Павел, осторожно выглядывая из-за ската в сторону «зеленки».
— Вот и я о том же, — снова чихнув, повернулся к нему Виктор.
— Ты вот что, Паш. Сейчас осторожненько переберись к заднему скату, и короткими очередями бей по «зеленке». Нам нужно их увидеть. А то, бляха — муха, слепые как котята, ни хрена не видим. Нужно заставить их стрелять.
Замолчав, он осторожно повернулся на бок. Достал из карманов две гранаты и положил перед собой. Затем, снова тяжело вздохнув, добавил:
— Как только засечем, начинай бить беспрерывно, а я в это время попробую достать их гранатами.
Все произошло именно так, как и говорил Виктор. Только Павел выпустил по «зеленке» несколько очередей, как метрах в двадцати от дороги зашевелился кустарник, и почти сразу пргремела пулеметная очередь. Фонтанчики пыли пробежали почти перед самым лицом Павла. Забыв обо всем, он резко вскочил и прильнув к кузову, выпустил по шевелящейся зеленной массе почти весь магазин. Неожиданно, эта шевелящаяся масса окуталась облаком, из которого вдруг в разные стороны полетели какие-то тряпки, палки, и еще не понятно что, и только потом раздался грохот взрыва… И тишина.
— Иди сюда, — донесся до Павла голос друга. Павел выглянул из-за кузова, и взяв автомат на изготовку, осторожно шагнул из-за машины.
Виктор стоял там, где совсем недавно шевелились кусты, дымящиеся сейчас пороховой вонью.
— Иди, не боись! — махнул он Павлу рукой, трогая при этом ногой какое-то тряпье.
— Ну, вот и все, — как-то обыденно с какой-то тоскливой усталостью посмотрел он на подошедшего Павла. — Хватило и одной гранаты.
— Это надо же, совсем пацаны, — с явным сожалением вздохнул он, поворачивая тяжелым американским ботинком изуродованные взрывом тела.
— А этого ты достал, — вытаскивая у одного из них из под рубашки висящий на груди мешочек с документами, покачал он головой — как швейной машинкой прошелся. Затем пряча мешочки с документами в карман, хрипло добавил:
— Поэтому нам и повезло, что это пацаны. Будь на их месте настоящие муджи, еще неизвестно, чем бы все закончилось.
Донесшийся рокот, заставил их посмотреть на дорогу. Из-за холма на скорости вылетел окутанный клубами пыли бэтээр.
— Ну, вот и помощь, — оживился Виктор, и со словами, — пойду встречу, а то эти мужики и по своим могут долбануть, — выскочил на дорогу.
С бэтээром прибыл капитан, с ним шестеро бойцов. Они на ходу скатились с брони, и с оружием наизготовку подскочили к Виктору.
— Ну, как вы, товарищ подполковник? — прерывисто дыша, остановился капитан перед Виктором. — Стрельбу аж в городке было слышно. Товарищ генерал нас отправил.
— Нормально, Коля. Вот возьми бумаги тех пацанов, — Анатолий кивнул в сторону «зеленки». И протягивая капитану, мешочки с документами, добавил, — скажи бойцам, чтобы их тела положили на броню. Да, и ДШК с патронами пусть прихватят. И вот еще что, — Виктор вытащил из кармана грязный платок и высморкался, — скажи бойцам, чтобы на уазике заменили пробитый скат. Запаска на месте. А мы пока перекурим.
Павел в изнеможении повалился на чахлую придорожную траву, и с какой-то отрешенностью посмотрел на небо. Солнце уже было в зените и безжалостно превращало окружающий воздух в раскаленную смесь пыли и пороховой гари.
— На, закури, — устало протянул пачку сигарет Виктор.
— Спасибо. Не тянет.
— Бывает, — согласился тот и, пряча пачку в карман, опустился рядом.
— Послушай. А что они будут делать с духами? — Павел кивнул на бойцов привязывающих тела к броне.
— Передадут в корпус. А там похоронят по мусульманским обычаям. У них, Паша, свое отношение к погибшим…. Одним словом, мусульмане…
Павел не отвечая, прикрыл глаза. Голова гудела. Там словно была наковальня, по которой кто-то беспрестанно колотил молотом. Не стал поддерживать разговора и Виктор.
— Товарищ подполковник! Все готово! — подскочил к ним с запачканными лицом и руками боец.
— Спасибо. Пробитый скат возьмите с собой, и приведите в порядок. Завтра приеду и заберу, — закряхтел Виктор, поднимаясь на ноги.
— Смотри, бля, что наделали, — показал он подошедшему Павлу на идущие по низу правого борта кузова пулевые пробоины, — словно швейной машинкой прошлись. Слава Богу, бак не зацепили, а то бы хана. Сейчас у летчиков шпатлевку придется клянчить, чтобы все замазать. Пойдем к бэтээру, похоже, они все закончили.
— Спасибо, ребята, — Виктор пожал капитану и бойцам руки. То же проделал и Павел.
— Провожать не надо, — отмахнулся Виктор от предложения капитана, теперь уже вряд ли кто тронет.
Дорога была абсолютно пустынной. Видимо услышав перестрелку, желающих проехать по ней, не нашлось. Правда, навстречу все же попалась одна старенькая грузовая тойота, кузов которой до отказа был набит вооруженными афганцами. Поймав настороженный взгляд Павла, который на этот раз сидел рядом с Виктором, тот, возгласом: «Ополченцы!», — развеял все его страхи.
Уазик на скорости въехал в дворик виллы и, окутанный клубами пыли, замер.
Встретившие их сорбозы, увидев бегущие по кузову пулевые пробоины, окружив Анатолия, оживленно загалдели. Павел подошел к бассейну, и устало опустился в прятающийся под ветвистой акацией, шезлонг. Полузакрыв глаза, он с безразличием наблюдал, как Виктор с пожилым сержантом пытаются запустить дизель. Наконец, после звучного хлопка, пулеметом затарахтел пускатель и, почти сразу, вычихивая клубы вонючего дыма, размеренно загугукал сам агрегат.
В ванной был не долго. Смыв всю гадость, въевшуюся в тело за сутки, Павел с удовольствием натянул чистую смену белья, как всегда предусмотрительно прихваченную с собою. Старая, уже постиранная, висела здесь же, на веревке. Мерно гудел электронагреватель, из которого, шипя и булькая, выливалась в ванну горячая вода.
— Витя! Иди купаться! — крикнул он в полуоткрытую дверь ванной комнаты, и, не дожидаясь его появления, скрылся в «гостевой» комнате.
Блаженно растянувшись на хрустящей белоснежной простыне, Павел, незаметно для себя, заснул.
Снилось что-то бессвязное, хаотичное. И вдруг в этом хаосе раздается голос Али Бабаевича из кинофильма «Джентльмены удачи»:
— Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!
Павел открыл глаза и непонимающе уставился на стоящего перед кроватью посвежевшего, в чистой голубой рубашке, синих джинсах, улыбающегося Виктора.
— Ну, чего вылупился? — хохотнул тот. Тебе же говорят, — кушать подано…
— Ни хрена себе, — буркнул окончательно пришедший в себя Павел, вскакивая с постели.
— Сколько времени!? — крикнул вдогонку скрывшемуся за дверью Виктору.
Не расслышав ответа, быстро натянул на себя спортивный костюм, а на босые ноги, приготовленные другом, тапки.
Кто прошел Афганистан, тот знает офицерский ужин. Знает напитки, закуски, которые традиционно украшали столы. Ничем от них не отличался и этот, приготовленный Анатолием.
В центре карточного столика, застеленного сложенной вдвое чистой простыней и, предусмотрительно накрытой сверху полиэтиленовой пленкой, высилась литровая бутылка, наполненная какой-то желтоватой жидкостью. Рядом стояли бутылки с «фантой» и «колой». Тут же, на шампурах, источали неповторимый аромат, и заправленные известными только афганцам специями, еще дымящиеся шашлыки. Остальное перечислять не имеет смысла. Это был уже устоявшийся во всех офицерских компаниях, где отсутствовала женская рука, натюрморт, — консервы, отварной картофель, селедка, зелень, хлеб, и уже перенятое афганцев угощение, — орешки.
— Ну, Паша, давай, за то, что живы, и за то, что будем жить! — поднял рюмку Виктор.
— Давай, Витя, за нее, которую мы сегодня едва не потеряли, — поднял свою рюмку Павел.
Выпили стоя.
— Да-а, такого я еще не пробовал, — хватая ртом воздух, с трудом прохрипел Павел.
— Это персиковая настойка, — усмехнулся Виктор. — Настояна не медицинском. Аборигены научили. Крепость за шестьдесят. Это только первая идет комом, — хохотнул тот, снова наполняя рюмки.
