Александр Мазин - Чистильщик

Некоторые подходили, представлялись. Кое-кто весьма своеобразно.

– Шиза! – худой чернявый мужик со свернутым носом.

– Петренко! – громадный горбоносый хохол, бритый под ежик, с диаконским басом.

– Гавриил! – пацаненок лет двенадцати.

– Олег! – парнишка, который сделал из Валеры отбивную.– Молодец, ловко ты мне ногу поймал! – сказал он, лучезарно улыбаясь.

– На! – Мужчина строгого вида, с аккуратной светлой бородкой, сунул Валере бактерицидный лейкопластырь.– Пятки заклей.

– Пятки? – удивился Валера и рефлекторно потрогал глаз. Глаз уже заплыл.

– Это, брат, пустяки,– усмехнулся бородатый.– Надел темные очки – и порядок. А ноги беречь надо. Дома мумие положи, понял? Петренко, ты на колесах?

– Так и ты на колесах! – пробасил Петренко.

– У меня «стрелка». Подкинь Валерика домой, сделаешь?

– Ну. Давай, друг, одевайся,– здоровяк на удивление деликатно похлопал Васильева по плечу.– Или ты решил еще поработать? Га-га-га!

Валерий почувствовал себя удивительно хорошо, хотя, кажется, ничего целого в его организме не осталось. Его словно завернули во что-то теплое.

«Сдохну, а завтра приду»,– подумал он.

Машина Петренко, черный сверкающий «лексус», еще совсем недавно вызвала бы у Валеры легкий приступ неполноценности. Но теперь он без малейшей робости плюхнулся на обитое плюшем сиденье.

– Куда? – осведомился его новый приятель.

– В центр. На Рубинштейна.

– Реальное место,– одобрил Петренко.– Квартира?

– Комната.

– Ну, это ничего,– утешил новый приятель, заводя мотор.– А ты хорошо против Олежки стоял, я глядел.

– Да ладно! – устало вздохнул Васильев.– С мальчишкой не справился!

– Га-га-га! С мальчишкой! Ну ты сказал! Ладно, братила, руки-ноги у тебя есть, а главное – характер. Это, Валера, главное. Ты, Валера, боец. Раз Кремень тебя взял.

– Кремень?

– Сэнсэй. Ты, главное, первое время перемогись, потом легче будет. По себе знаю. А я, Валера, не с базара пришел. У меня камээс по боксу. В тяжелом весе. Смекаешь?

– Угу.

«Лексус» гнал по проспекту, безжалостно делая всех и вся. Вел Петренко мастерски.

– Ты, вижу, тоже спортом балуешься? Каким?

– Лыжи. И футбол, так, для себя.

– Нормально! – одобрил новый приятель.– Лыжи – это дыхалка. И растяжка. А в футбол мы еще с тобой погоняем! Мы с Силычем каждую неделю играем. Силыч, он тоже футболист. Когда-то в СКА играл, правда, не в основном.

В иное время Васильев непременно заинтересовался бы, но сейчас только вяло кивнул.

Доехали.

– Во,– пробасил Петренко, притормаживая и показывая на табличку.– «Дом построен архитектором Хреновым»! Как при царе-батюшке хреновые архитекторы строили, а? Га-га-га!

– Мой дом – вон тот,– показал Васильев.

– Твой? – Петренко притормозил.– Нормальный домик. Беру! Га-га-га! Короче, Валера. Завтра в шестнадцать тридцать жди меня здесь. Подхвачу, у меня хата тоже рядом. Бывай.

И уехал.

Валера кое-как поднялся к себе на второй этаж. Выпил полчайника воды, смазал ноги раствором мумиё, упал на кровать и выпал из окружающего мира.

Проспал Валера до девяти утра следующего дня. Проснувшись, обнаружил, что правый глаз открывается только на четверть. И это еще цветочки. Шипя и ругаясь, Валерий поднялся с постели. Ноги, как ни странно, почти не болели, зато чистку зубов весьма затрудняли распухшие губы. Подумав, Васильев решил принять душ. Собственно, это следовало сделать еще вчера. Заодно Валера изучил повреждения. Синяков было много, побаливали ребра, физиономия выглядела так, что Васильев с легкостью вписался бы в контингент любого вытрезвителя. Радовали подошвы. Мумие сработало. Еще бы дня три – и снова можно бегать. Трех дней у Валеры не было.

– Ни хрена се! – приветствовал сосед Афоня явление Васильева на кухне.– Подрался?

– Вроде того,– прошлепал Валера картофельными губами.

Соседи у Васильева были хорошие. Бойкая бабулька-пенсионерка и ее сын Афанасий – престарелый охламон и алкаш. Но алкаш культурный и не наглый. Только занудный. Еще одна комната пустовала. Хозяева все собирались ее продать, да уж больно подъезд непрезентабельный и коридорчик в квартире с гулькин щип.

Завтракал Валера скромно: картошка с подсолнечным маслом, селедка. По деньгам завтракал, одним словом. Но аппетит на удивление разгулялся.

В институт не поехал. Ну его. В двадцать минут пятого спустился вниз.

Петренко подъехал тик-в-тик. Распахнул дверцу.

– Здорово. Как ноги?

– Нормально, спасибо.

На этот раз у Валеры была возможность насладиться поездкой в крутом авто. И получить удовольствие от музыки и всего остального. Сегодня Петренко не лихачил. И молчал. Думал о чем-то. Доехали, тем не менее, быстро, пробок не было.

Машину Петренко оставил на стоянке у проспекта. Перекинулся парой слов с охраной. Тут его знали.

К залу дошли пешком. Валера почти не хромал.

В раздевалке с ним поздоровались сдержанно, даже как-то холодно. Васильев сразу почувствовал себя неуютно. Но это прошло, когда бородатый протянул ему полиэтиленовый пакетик. В пакетике лежали чешки.

– Спасибо,– растрогался Валера.– А можно?

– Можно.

– Как, впору? – поинтересовался Петренко.

– В самый раз.

– У Силыча – глаз-алмаз!

– Петренко,– сухо произнес бородатый Силыч.– Хорош киздеть.

Огромный хохол смущенно хмыкнул.

Войдя в зал, Васильев понял, для чего предназначались бревна. Тощий Шиза свирепо лупил по одному из обрубков руками и ногами. Сильно лупил, не жалея. Будь на его месте Валерий – сразу остался бы без ног и рук.

Васильев пристроился в углу, разминаться. К нему тут же подошел юный Олежек.

– Не так,– сказал он.– Давай покажу. А ты делай.

И прогнал целый разминочный комплекс. Валерий оценил: ни один сустав, ни одна мышца не остались «холодными».

– Ну давай,– одобрил его усилия паренек.– Делай. Только это лабуда.

– Почему? – удивился Васильев.

– Думаешь, враг будет ждать, пока ты раскачаешься? – удивился в свою очередь юный Олежек.– Сразу надо включаться. Но ты пока давай, тянись. Тебе еще рано.

Хлопок.

– Побежали!

Валера в очередной раз оценил подарок Силыча. Без чешек бег стал бы пыткой.

– Новичок! – рявкнул сэнсэй.– Ко мне.

Остальные продолжали бег.

– Гляди, как они делают,– сказал Егорыч Васильеву.

Валера поглядел. Парни не просто дрыгали руками и ногами в разных направлениях. Они вкладывались в каждый удар.

– Вижу, понял,– проворчал сэнсэй.– А ты машешь, как трусы вытряхиваешь. Даже лоб не вспотел. Марш в круг. Работай.

После пробежки народ опять разбился на пары. На этот раз к Валерию решительно направился Петренко. Одет он был в широкие штаны черного цвета и такую же черную майку. Руки Петренко по толщине могли спокойно конкурировать с ногами средненакачанного человека.

– Ну, Валерик,– сказал он.– Врежь-ка мне в брюхо. Давай, давай, не стесняйся.

Васильев врезал. Петренко поморщился:

– Я ж не девочка,– проворчал он.– Я говорю: врежь, а не пощупай.

Оскорбленный Валера размахнулся и треснул что было силы. Рука заныла, Петренко осклабился.

– Уже лучше. Особенно замах твой деревенский. Пошли.

К стене была прилажена фанера. На фанеру наклеен толстый квадрат пеноплена. Профессиональным глазом Валерий отметил: клей – говно, по краям все отстало.

Петренко утвердился напротив стены, согнул ноги в коленях, примерился и выстрелил стремительной серией ударов. Любой из них наверняка отправил бы Валеру в небытие.

– Делаю медленно, гляди! – Могучее тело Петренко совершило некое волнообразное движение. Прижатый к животу кулак, разворачиваясь по спирали, пошел вперед, соприкоснулся с пенопленом, погрузился в него, по телу Петренко, от ноги к плечу, прокатилась еще одна волна, привинченная к стене фанера скрипнула.

– Еще раз!

Так же неторопливо пришла в движение левая рука, а правая отошла назад, к подбородку.

– И еще. Ну, пробуй. Медленно!

Васильев сделал.

– Локоть прижимай,– сказал его наставник.

Валерий попробовал прижимать локоть.

Петренко только крякнул.

Рядом остановился сэнсэй. Поглядел и отошел.

– Что не так? – спросил Валерий.

– Все не так,– мрачно произнес Петренко.

Неслышно подошел сэнсэй. В руках – небольшой обруч.

– Ты иди,– сказал сэнсэй Петренко.– Поработай с Гошей, у него пары нет.

Поставил кольцо между Валерой и стеной.

– Попробуй сквозь него,– произнес он.– Старайся не задеть.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лето окончилось незаметно. Валерий ел, спал, тренировался. Три раза в неделю ходил в институт. Научную работу забросил, занимался только халтурой, хотя денег все равно почти не было. Каждый вечер он приходил в зал. Но этим не ограничивался. По несколько часов в день мучил себя стойками, кихоном и прочей техникой, которую можно отрабатывать в одиночку. Он уже забыл, зачем начал тренироваться. Его захватил сам процесс. В середине сентября, когда листья кленов на набережной, где Валера бегал по утрам, стали рыжими, позвонила Лариса.