Предатель стреляет в спину (сборник) - Олег Михайлович Блоцкий
На четвертом курсе хлопот у Стрекозова заметно прибавилось. Он принялся писать многочисленные рапорты с просьбой направить его в состав Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Обычно такие просьбы принимаются к сведению, но исполняется все наоборот.
У Стрекозова, как отличника учебы и замкомвзвода, была возможность уехать в Венгрию, в Южную группу войск. Но он буквально перед выпуском бросился на прием в Министерство обороны, безнадежно испортив отношения с училищным начальством, и добился все-таки своего.
Когда изумленные такой настырностью ребята спросили у Стрекозова, почему он так поступил, тот незамедлительно и уверенно ответил: «Военный должен воевать. Без войны нет армии. Чем дольше живет страна в мире, тем больше она хиреет. Посмотрите на наши полки, пусть даже самые разгвардейские. Стреляют по одним и тем же мишеням, с одних и тех же рубежей. Так и дрессированная мартышка может. Все там, в этих полках, для галочки, для отчета. Будто не знаете, как к проверкам создаются в глубокой тайне сводные роты, состоящие целиком только из стрелков, водителей или спортсменов. Я не собираюсь вешать лапшу на уши проверяющим. Я хочу научить солдата быть солдатом».
«Может, ты Героем Союза стать хочешь?» – съехидничал кто-то, не доверяя особо правильным речам Стрекозова.
«Хочу и буду! – вызывающе отрезал Рейнджер, презрительно поглядывая на ребят, с которыми он учился вместе четыре года, но которые так и не стали его друзьями. – Если воевать по науке, храбро, грамотно, если буду все время побеждать духов – Героем стану обязательно», – несколько высокопарно закончил Стрекозов, и на лице его проступила холодная твердость.
Многим курсантам, что стояли вокруг Стрекозова, стало жутко от этой ледяной, почти фанатической силы. Никто из них не засмеялся, и все они поспешили оставить Рейнджера одного.
8. Компромат
Колонна бронетранспортеров, возглавляемая капитаном Барановым – заместителем начальника разведки бригады, подошла к кишлаку. Еще не успели заглохнуть моторы, а бойцы скинуть бронежилеты, как Стрекозов помчался навстречу капитану. Он вытянулся перед ним, четко козырнул и увлек разведчика в сторону. Лейтенант заговорил безостановочно, щека его дергалась в такт вылетаемым словам.
Баранов, нахмурившись, слушал внимательно, не перебивал, покачивал головой и награждал Демеева недоуменно-испепеляющими взглядами. Ротный стоял поодаль и делал вид, что беседа его абсолютно не касается.
Баранов улыбнулся Стрекозову, крепко пожал руку, ободряюще похлопал по плечу и зашагал к Демееву. Крепкие, трофейные горные ботинки утопали в пыли по щиколотку. Капитан, приближаясь к ротному, сдвигал брови в одну строгую линию. Едва офицеры оказались наедине в небольшой комнатушке, брови разошлись в стороны.
– Ну? – спросил Баранов.
– Баранки гну, – огрызнулся Демеев, вытягивая из кармана лиловатую пачку и угощая сигаретой разведчика. – Что спрашиваешь? Ты же в курсе? Влипли! Убирать его надо! Чижик продаст – не поморщится!
Демеев оттянул затвор автомата на себя. Остроголовый патрон отлетел в сторону, ударился о стену и свалился на пол.
– На глазах у всех? Ошалел? Выкинь из головы!
– Он в могилу нас утянет!
– Нас? – удивился Баранов.
Звякнул затвор. Еще один патрон кольнул стену. Тонкие губы ротного дернулись и растянулись, превращаясь в две бесцветные ниточки.
– Вон ты как заговорил? Я что, себе орден делаю? Себе бакшиши брал? Хорошо, что их Стрекозел не видел. А грузить как будем?
– Много взял? – оживился Баранов.
– Все мое!
– Но я же планировал?! Мы договаривались?
– В кабинете комбрига повторишь это?
Баранов опустил глаза.
– Не-е-ет! Я рот на замке держать не стану, – все больше злобился Демеев. – Цветиков отмолчался, в благородного сыграл, а сейчас баланду жрет на пару с бригадиром. Тот его под вышку подводит. Не давал такого приказа, говорит. И все тут. Радиста, который с Цветиковым был, нет, а своего бригадир купил. Талдычит, как попугай недожаренный: не было такого приказа. Цветиков все придумал, чтобы себя спасти. А расскажи Васька всю правду сразу, не начни он отпираться, бригадира выгораживать – радиста с ходу бы раскрутили. Теперь все, каюк. Шьют Ваське дело. Светит ему вышка, а бригадир, паскуда, жить останется.
Совсем близко от себя видел Баранов глаза с покрасневшими белками. Две капельки слюны попали ему на щеку, но разведчик даже не шевельнулся.
– Ты понял меня неправильно, – притворно обиделся он и ловко перевел разговор на комбрига, четвертый месяц томящегося в ташкентской тюрьме. – Может, бригадир отмажется?
– Не-ет, – злорадствовал Демеев, и патроны часто бились о стену, – на пятерик тянет. За ним хвост длинный. А Васька влип. Черт. – Демеев покрутил головой и запустил пальцы в спутанные, набитые пылью волосы. – Надо было ему с этой «Тойотой» связываться?
– Можно подумать, бригадиру надо было, – ради справедливости заметил Баранов.
– То-то и оно, – вздохнул Демеев и начал чесать грудь, поросшую черным густым волосом. – Козлы кабульские! Кино им подавай, шакалье. Сидят там у себя на горке и хренеют от мирной жизни.
Историю эту в бригаде знали все. Больше года назад из Кабула в бригаду позвонили и сообщили, что к ним летит телевизионная группа в поисках очередной порции правды об афганской войне. Сюжет был заранее определен: душманы и их жертвы. Но чтобы с кровью, ранами и прочими зримыми атрибутами смерти. Видимо, понимали наверху, что настоящее искусство не допустит инертной и не живописной смерти. Какой прок от бездыханного тела, недвижимо лежащего, да в придачу без видимых ран? Классовое искусство этого не приемлет. Убедительность необходима во всем. Кино должно быть, как агитационный плакат – взглянул и сразу все разложил по полочкам.
В момент разговора со штабом армии под рукой у командира бригады ни того, ни другого не было: ни убитых афганцев, ни моря крови. Но ударить в грязь лицом было нельзя. Да и звонок свыше – это всегда более приказ, нежели простая просьба.
Случилось так, что именно в это время с реализации возвращалась рота Цветикова. Комбриг по рации вышел на Ваську и велел исполнить зверства духов в самом лучшем виде. Приказание усердным Цветиковым было выполнено по высшему классу. Васька завернул с дороги проезжающую мирную «Тойоту», набитую, как обычно, людьми под завязку, так что многие из афганцев на крыше сидели, увел ее в распадок и устроил «сортировку»: женщин, стариков и детей – в одну сторону; мужиков, которые по виду своему могли владеть оружием, в другую. Не желая нарушать уже существующий заказ, Цветиков сначала прикончил «мирное население». Подставные «убийцы» в это время стояли со связанными руками, стреноженные, как лошади на заливном лугу, и смотрели на убийство своих детей,
