Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2 - Бушков Александр Александрович

Сын задумчиво продолжал:

— Если смотреть правде в глаза... Наш флот против массированного вторжения не выстоит. Можно заминировать здешние воды — но с теми минами, что стоят у нас на вооружении, их тральщики справятся. — Его лицо стало злым и упрямым: — Но мы все равно будем драться, карахо[11]! Сколько сможем...

А еще: лучше — обойтись без драки, подумал Мазур. Слишком большие будут потери, и не хочется думать, что среди убитых может оказаться... Но ведь комбинирует что-то хитромудрый Лаврик, и вряд ли он один. Хватало примеров, когда подобные вторжения удавалось остановить вовсе не военной силой...

Вернулись девушки, веселые, в бисеринках соленой морской воды. Белль, умница, издали послала Мазуру вопросительный взгляд, и он легким кивком дал понять, что секреты кончились. И весело сказал:

— Ну что, пора составлять планы на вечер? По поводу ресторана «Галеон» нет возражений? Отлично. А потом? Смелее выдвигайте свои предложения, я сразу сказал, что в нашей поездке субординация не действует...

— А если — танцзал «Кинтанилья»? — не без некоторой робости предложила красавица Эстелла. — Там новая программа, будет ансамбль «Вагабундос»...

— «Вагабундос» — это заманчиво, — поддержала Белль.

Кирилл все же дисциплинированно помалкивал, и Мазур, как и полагалось адмиралу, принял речение:

— План принят большинством голосов.

«Кинтанилья» ему нравилась, он и сам был не прочь потанцевать с Белль. Конечно, на быстрые танцы он не выскакивал (хотя насмотрелся уже, как выкаблучивают почтенные сеньоры и явно постарше его), но те, что помедленнее и совсем медленные, не пропускал.

—Хорошо, — сказал он. — Диспозиция следующая...

И осекся. Совсем рядом, где-то возле шеренги отелей и увеселительных заведений прогремел гулкий, протяжный взрыв. Обернувшись туда, Мазур увидел, как за их отелем, не так уж и далеко, поднимается в чистое синее небо высокий столб дыма. И тут же грохнуло чуть правее, взлетел еще один дымный столб. В следующий миг оказалось, что он лежит на песке, прикрывая телом Белль, а рядом в точно в такой же позе распростерся Кирилл. Мазур поймал себя на том, что шарит рукой по боку, отыскивая кобуру — которой неоткуда было взяться. Бросив быстрый взгляд вправо-влево, увидел, что все остальные поступили так же — уткнулись лицами в песок, кто-то прикопал руками голову, как будто это могло помочь.

Рядом с красивыми разноцветными машинами у домов и открытых эстрад появилось с полдюжины темно-оливковых джипов. «Все-таки переворот?» — подумал Мазур, видя, как прыгают на землю люди в камуфляже. Но отчего же Лаврик...

Люди в пятнистом выстроились длинной шеренгой... Мазур покрепче прижал Белль к горячему песку, хотя и понимал, что это бессмысленно. А в следующий миг загрохотали длинные очереди — ага, работали не только автоматы, но и парочка пулеметов. «Перещелкают, как цыплят, мы для них — как на ладони, — обреченно подумал он. —- Но почему же Лаврик...»

Он ждал криков боли, убитых и раненых—но ничего подобного вокруг не происходило, вернув себе трезвость мышления, он профессионально отметил: пули свистят и зыкают высоко над головой, довольно высоко, и ни одного крика боли пока что не раздалось, ни одна пуля не взрыла песок поблизости. Канонада была нешуточная — но все пули вжикали высоко над головой...

Потом там, у машин, словно взвихрилась снежная метель — десятки белых листков взлетели высоко, кружась в спокойном воздухе, опускаясь на песок неспешно, плавно. Их было много, очень много. Те, в камуфляже, больше не стреляли, возились в машинах у каких-то приспособлений — и всякий раз в воздух взлетали новые охапки листков, осыпаясь снегопадом. Листовки, понял Мазур. Примитивные катапульты. Он уже видел такое однажды в Африке...

Моторы взревели — джипы уносились вереницей на полной скорости, и было ясно, что опасность миновала окончательно. Однако никто вокруг не шевелился, все вжимались в песок, словно боялись, что герильеро — а кто же это еще? Бродячий цирк с клоунами? — еще вернутся. Мазур оглянулся на море — яхты с разноцветными парусами сбились в несколько тесных кучек, словно надеялись таким образом спастись от неведомой опасности.

Ага! Под мелькание сирен и промельки красных огней показались несколько закрытых джипов разнообразной окраски, за ними катили все новые и новые. Как это частенько бывает, полиция по миновании в ней надобности объявилась в несказанном количестве. Одни побежали в ту сторону, где еще лениво тянулись в небо два помаленьку тающих дымка, другие бессмысленно топтались у отеля, кто-то поднимал листовки, кто-то двинулся на пляж, оглядываясь словно бы с удивлением? — так, словно ожидал найти здесь кучу трупов.

Говоря по совести, Мазур и сам сначала ожидал самого плохого — но сколько ни озирался, не увидел не то, что убитых, но и одного-единственного раненого. Вегетарианцы какие-то в гости нагрянули, подумал он с несказанным облегчением.

Оглядел свое воинство, слава богу, не понесшее ни малейшего урона. Эстелла взахлеб рыдала, уткнувшись в грудь Кириллу, а тот обнимал, утешал, шептал что-то. Белль выглядела гораздо лучше — она поднялась на ноги, шагнула к Мазуру, пытаясь улыбаться:

— Ничего себе отдых... сумбурный...

— Бурный, — машинально поправил Мазур, притягивая ее к себе. — Хотя в чем-то ты правам сумбурный... Как ты?

Она отчаянно пыталась улыбаться спокойно, хотя и не особенно получалось:

— Ничего... Кто бы мог подумать, что здесь... Здесь всегда было уютно и спокойно...

— Погоди-ка, — сказал Мазур, легонько отстраняя ее. — Я сейчас...

Он быстрым шагом, не обращая ни на кого внимания, прошел метров тридцать до ближайшей листовки, поднял (кое-кто, он видел, поступил точно так же). Аккуратная такая листовка, явно отпечатанная на хорошем принтере — цивилизованный нынче герильеро пошел, двадцать лет назад их наглядная агитация выглядела препохабнейше, а теперь, смотри-ка, как приподнялись... Автомат и мачете, скрещенные на фоне ухмыляющегося черепа с какими-то буквами на лбу особой загадки не таили — но прочитать он не мог ни словечка. Вернувшись к своим, он протянул листовку Белль:

— Прочитай-ка, что тут...

Она принялась читать вслух почти спокойным голосом:

— «Жирные буржуазные свиньи!

Вы холите здесь свои поганые телеса на деньги, отнятые у рабочих и земледельцев. То, что для них недостижимая мечта, для вас праздник. К вашим услугам — дорогие рестораны, дорогие шлюхи и дорогие яхты. Деньги, на которые семья бедняка проживет год, и то отказывая себе во многом, вы просаживаете за один вечер в своих кабаках и борделях. Вам мало было украсть у народа деньги и землю — вы еще украли у него море и солнце. Должны вас огорчить: с этого дня вся Тукуманья становится для вас запретной зоной. Пока здесь не смогут отдыхать дети простого народа, дети бедняков, никто из вас и носа сюда не сунет! Шутить мы не намерены. Пока что вам преподали наглядный урок — но он останется первым и единственным. Если вы, свиньи с чековой книжкой вместо сердца, посмеете еще сунуться в Тукуманью, ваши роскошные отели будут взлетать на воздух, а ваши отрезанные головы будут рядком лежать вдоль берега. И так будет продолжаться, пока вы не уясните — эти благодатные края больше никогда не будут вашими. Море и солнце — простому народу! Бойтесь нашей мести, свиньи, и держитесь подальше отсюда. Пуль и мачете у нас хватит на всех. Вон отсюда, жирные сволочи! ФРОНТ ХОСЕ АГУЭЛЬДО».

— Что это еще за фронт такой? — спросил Мазур. — Никогда не слышал. Хотя они плодятся, как кролики...

— Не знаю. — сказала Белль. — Они, действительно, так плодятся...

Кирилл, по-прежнему поглаживая по голове прижавшуюся к нему Эстеллу (она уже не рыдала, только тихо всхлипывала), пояснил:

— Хосе Агуэльдо — это разбойник из сертанов. Печально прославился лет восемьдесят назад. Самый обыкновенный бандит и садист, разве что зверствами перещеголял. многих. Любил представлять себя борцом за что-то справедливое, но ничем этого не подтвердил. Наоборот, одинаково рьяно грабил и банки, и поезда, и деревни, и шахтерские поселки. В конце концов его убили жандармы. Идейные раньше как-то с его именем не связывались — очень уж гнусная личность. Если кто-то принял его имя — это законченные отморозки. По которым петля плачет...