Михаил Зислис - Огонь на поражение (Атомный шантаж)
Пехотинцы довольно зашумели. Наконец им выпадала возможность хоть что-то сделать. Сержант сделал паузу и дождался полной тишины, чтобы их слегка разочаровать.
— Но ни я, ни кто-либо иной, не имеем права потерять вот эту штуковину, — он указал на подлодку. — Первоочередная наша задача защитить борт. Так что вот предлагаемый план…
— Тщсержант, ршите обратиться! — это был Мамедов.
— Связь?
— Да.
Саундов взял фонарь, у которого уже начали садиться батареи, и занял место ефрейтора на краю настила. Один из катеров находился сейчас в зоне прямой видимости.
Слегка путаясь в последовательностях букв, и потихоньку вспоминая азбуку, сержант просигналил: «Требуется поддержка с моря». Не по форме, зато доступно даже имбецилу.
Через несколько секунд прожектор катера замигал в ответ.
Когда Саундов вернулся в приподнятом настроении, пехотинцы снова зашебуршились, и даже безымянный механик посмотрел в его сторону. Безымянный — потому что никто и не подумал узнать имя. Не до того было, и этот человек, который умудрялся казаться более невзрачным, чем на самом деле, не смел побеспокоить занятых делом военных.
— Так, значит. Требуется доброволец. Который пойдет к дислокации террористов и вступит с ними… в непродолжительные и результативные переговоры.
Предложение энтузиазма не вызвало.
— Если добровольца не будет, — жестко сказал Саундов, — назначу сам. И не одного, а двоих. И сам с ними пойду. Так что?
Неловкое молчание окутало всех.
Нарушил его механик; сползая с подлодки, он распрямился, стал похож на просто уставшего человека, только слишком тощего и невысокого.
— Я могу пойти, если объясните, что делать надо.
Сержант одобрительно кивнул, взглядом поблагодарил его.
— Гражданский! — высказался Басов.
— Именно что, — грустно согласился механик. — Что же ты, сынок, думаешь — подпустят они кого-нибудь в форме? Этим сволочам лишние неприятности за спиной не нужны. Пристрелят — и к стороне. — Голос у этого человека оказался неожиданно сильный. И уверенный.
Вот за уверенность сержант Саундов, который впервые примерил на себя шкуру паленого в боях волка, грубого, беспощадного и жестокого, был механику благодарен. Потому что ему слегка не хватало самообладания.
Вдвоем они вышли на берег, которому этой ночью еще предстояло гореть, и Саундов принялся объяснять механику суть дела.
Басов, наблюдавший эту сцену с верфи, удивлялся, чему оба так радуются?.. Мамедов тронул его за плечо, указывая в ту сторону верфей, где был выбранный сержантом наблюдательный пункт.
Нехотя, Басов повернул вихрастую, растрепанную голову.
К ним двигался штатский, в строгом черном костюме и туфлях «инспектор». Он шел очень осторожно, совсем близко к верфям, но выглядел достаточно спокойно, видимо, из-за костюма, который хоть и помялся, но «удар держал». И даже грязные туфли и изможденное, раскрасневшееся лицо, и тяжелое дыхание — все это не лишало штатского респектабельности. Басов для себя определил возраст непонятно откуда взявшегося гостя лет в пятьдесят, а седина и рельефное, но уже с морщинками лицо подтверждали первое впечатление.
3.
Откуда же они взялись, думал Тихон, ожесточенно выламывая подвернувшейся фомкой замок на двери, откуда эти синие морские солдатики, которых здесь быть не должно? Во всяком случае — столько! Если у них есть мобильная связь с городом, то все к черту провалено, и не спасут даже предусмотрительно перерезанные провода. «Вертушки» будут здесь через час, самое долгое — два часа. И тогда от всех планов, от координированной группы останется беззащитная кучка испуганных людей. Вертолетный пулемет выкосит нападающих за считанные секунды… Про полковника, про себя, пожалуй еще про Гришку Тихон точно мог сказать — не испугаемся. Остальные тоже — ребята не промах. Но толку от этого?
— Может, снайперов на крышу?.. — предложил он, входя в комнату. — Гришка, передай главному. До берега метров сто пятьдесят всего… если они туда отошли, то никуда не денутся.
Не слушая, как парень переговаривается с руководством, Тихон принялся рыться в ящиках небольшого стола, на крышке которого было девственно пусто — лишь авторучка, скорее всего забытая кем-то, чуть перекатывалась на сквозняке.
Бланки документов, подтверждения, запросы, все не то… Значит, в сейфе.
— Договорил? Дуй за автогеном. Рано ты его бросил.
— Я не бросил, — довольно сказал Гришка. — Правый поворотник не дает людей. И так уже вне плана идем.
— А то я не знаю… — ворчливо отозвался Тихон. — Режь давай. Сам он принялся отдирать от стены схему базы и верфей. Какой-то умник догадался воспользоваться клеем — и теперь пожелтевшая от времени бумага намертво пристала к стене, так что оторвать ее теперь можно было только с «мясом». Тихона и это тоже бесило. Все наперекосяк…
Шипение автогена отогнало мрачные мысли. А вновь объявившийся рев катеров заставил Тихона окончательно задушить свое недовольство.
— Правый поворотник, дайте людей, — он смотрел теперь на пламя резака, которое довольно быстро прорезало слабенький, в незапамятные советские времена поставленный сейф. — Хотя бы пятерых. — Тихону как-то даже не приходило в голову, что плана в железном ящике может и не быть. Он был занят, запоминая все детали на схеме. Вот тут у нас еще два блока, склад всякой механики, автостоянка, дальше пустырь, потом берег и верфи… длиннющие, заразы, а в заливе — корабли в дрейфе, и катера, патрульные катера.
Правый поворотник не отозвался.
— Не спи, работай быстрее.
— Быстрее только грабители банков работают, — огрызнулся Гришка.
Справившись наконец с картой и оставив на стене добрую ее треть, Тихон прислушался; не только автоген нарушал тишину. Кто-то крался по зданию, и лишь необыкновенный слух, обостряющийся в бою, позволил Тихону услышать: шаги. Он тронул Гришку за плечо и прошептал:
— Сейчас вернусь…
Достав «Беретту», он выглянул за дверь комнаты и, плавно обогнув угол, вышел в коридор. Кто-то двигался наверху, едва слышно поскрипывал пол. Обычно такие шаги являются плодом воображения — с кем не случалось, проснувшись среди ночи, прислушиваться к незнакомцу, который шлепает по мокрому асфальту вне дома… Но это — или шум листвы, или капли дождя.
Сейчас слышалось другое. Тихон медленно пошел к лестнице, стараясь как можно меньше шуметь. Потом он услышал шелест наверху. Шелест, звук рвущейся бумаги, и затем — что-то отчетливо пыхнуло. Очень знакомо и в то же время настораживающе. Почти бегом Тихон вернулся к Гришке.
— Пусто?.. — спросил он с порога.
Гришка развел руками, отходя от сейфа. Внутри ничего не было, ни пылинки. Зря только время потратили…
— Ясно… Пошли. Он наверху.
— Кто наверху?
— Тот, кто забрал все бумаги. Только, боюсь, он уже от них избавился.
Поднявшись по лестнице, они оказались в т-образном пересечении коридоров. Потрескивание доносилось с той стороны, где центральный, более длинный коридор упирался в противоположную стену здания.
Тихон, почти не раздумывая, сделал шаг вперед и поднял руку, чтобы поманить за собой Гришку.
И тут парня прострочила очередь из затемненного бокового коридора: пехотинец, устроив небольшой костер из журнала прибытий и прочих секретных документов, спрятался неподалеку от входа на этаж и затаился. Пока террористы были в здании, уйти он не мог, не попавшись им на глаза, и поэтому ему оставалось только ждать. Но вот тот факт, что он не выстрелил сразу, заколебался и упустил того, что был постарше, стоил моряку жизни.
«Калаш» в его руках послушно издал характерный гремящий треск, и у парня с автогеном и рюкзаком поперек груди расцвел пояс из красных цветов. Парень дернулся, заваливаясь в противоположный отрезок коридора, упал, уже не живым человеком, а картонной куклой.
Тихон среагировал почти сразу, а у ошалевшего от страха и первого в жизни убийства пехотинца все в глазах замедлилось, и он, ничего не успевая сделать с летящей к нему гранатой, бездумно придавил курок, дырявя стены и уродуя выключенные лампы на потолке. Во второго террориста он не попал.
Граната гулко шлепнулась рядом, перекатываясь по полу.
Две секунды до взрыва растянулись для него в целую вечность, но эта вечность оказалась недостаточно длинной, чтобы пехотинец успел избежать взрыва. Почему-то ему не пришло в голову выброситься в окно, к которому, почти вплотную, он сидел, скрючившись на полу.
Наверное, то, что он не был фаталистом при жизни, никак не повлияло на тот факт, что его останки вместе со взрывной волной все равно пробили непрочное стекло и испачкали землю двумя этажами ниже.
Тихон же, для профилактики, и от внезапно прорвавшейся злости, кинул вслед еще одну гранату.
