Владимир Гриньков - Украсть у президента

– Ничего там такого особенного не хранится.

– А что же там хранится? – уточнил Корнышев тоном доктора, от которого не надо ничего скрывать, а надо безраздельно доверять и говорить все, как есть.

– Там личное, – хмурилась Ведьмакина.

– Что именно?

Она ответила лживым взглядом женщины, которой есть что скрывать. Она вроде даже облегчение испытала, как показалось Корнышеву. Какой-то вызов в ее взгляде был.

– У кого есть доступ к сейфу? – спросил Корнышев.

– У меня.

– А еще у кого?

– Только у меня, – сообщила Ведьмакина и явно сделала это с удовольствием.

Это был ее мстительный укус. Корнышев имел над ней практически неограниченную власть, но было нечто такое, где он ничего не мог поделать, как ни бейся.

– Где находится это отделение банка? – спросил Корнышев. – В котором ваш сейф. Здесь, в Ларнаке?

– Да.

И снова Корнышев спросил:

– Кто-нибудь, кроме вас, может воспользоваться этой ячейкой?

И снова женщина ответила не без удовольствия:

– Нет! Только я!

Корнышев вышел из каюты, не сказав ни слова. Его напарник остался сторожить Аллу Михайловну. Ведьмакина занервничала. Возможно, Корнышев отправился к ее детям и будет расспрашивать их о злополучном сейфе. А ведь они тут вовсе ни при чем, господи. Алла Михайловна покусывала губы и прислушивалась к звукам за стенами каюты, но слышала только шум двигателя да греческую музыку, льющуюся из динамиков.

Вернулся Корнышев. Алла Михайловна встретила его обеспокоенным вопросительным взглядом.

– Я вас проверял, – без тени улыбки сообщил ей Корнышев. – Теперь еще несколько вопросов. Скажите, кто на Кипре мог контактировать с вашим мужем?

– Простите, я не совсем поняла, – призналась Алла Михайловна.

– С кем ваш супруг здесь мог общаться? Меня интересуют люди, которые могли с ним соприкасаться по работе.

– По чьей работе? По его?

– Ну естественно!

– Ваня Алтынов.

Дался ей этот Алтынов!

– Про него вы уже говорили, – сдержанно напомнил Корнышев. – Раньше.

– Если вы это помните, то должны помнить и то, что больше я вам никого назвать не смогла.

– Не смогли? Или не захотели? – уточнил Корнышев.

– Не смогла, – стояла на своем женщина.

– Еще вопрос. Какими суммами оперирует ваша семья? Сколько у вашей семьи денег? Сто тысяч долларов? Миллион? Миллиард?

Ведьмакина растерялась. То ли бесцеремонность вопроса ее поставила в тупик, то ли размер цифр огорошил.

– Да вы что! – пробормотала она. – Мы на зарплату живем!

– На какую зарплату? – пришел черед удивляться Корнышеву.

– На Никифора зарплату. Я еще иногда кое-что зарабатываю.

– Чем вы зарабатываете?

– Я иногда экскурсии вожу. Групповые. Туристы из России. Тут античные развалины. И еще есть горные монастыри. В сезон гидов не хватает и можно подзаработать. Я иногда и Катерину, дочку свою, отправляю провести экскурсию. Лишние деньги не помешают.

Вот откуда у Кати такое знание Кипра, понял Корнышев.

– Скажите, а ваш супруг никогда не намекал вам, что где-нибудь есть место… какой-нибудь счет в банке… или что просто есть какие-то люди, к которым можно прийти в тяжелую минуту…

Алле Михайловне показалось, что их судно застопорило ход, и она насторожилась, но Корнышев продолжил как ни в чем не бывало:

– И там можно разжиться деньгами…

Он внимательно смотрел на Ведьмакину, ожидая ответа.

– Нет, не говорил, – ответила озадаченная Алла Михайловна.

– И что же он, уехал, не оставив вам никаких средств? – не поверил Корнышев. – Даже не позаботился, на что вы будете жить…

– Он же ненадолго уезжал, – нахмурилась Ведьмакина.

– Минуточку! – уловил несоответствие Корнышев. – Но я так понимаю, что, когда ваш супруг уезжал с Кипра, отношения между вами уже были не ахти…

– Допустим, – еще больше хмурилась женщина.

– И могло так получиться, что он уезжает насовсем, – гнул свое Корнышев.

– Пускай будет так!

– И если с вами у него отношения испортились, то уж с детьми-то ему делить было нечего, – рассудительно сказал Корнышев. – И их он не мог оставить без денег.

– Он не оставил.

– Без денег не оставил? – оживился Корнышев. – И много он оставил на молочишко?

– Тысяч пять.

– Пять тысяч? – безмерно удивился малости названной суммы Корнышев. – Долларов?

– Нет, паундов. Кипрских фунтов. Если в долларах – тогда тысяч десять.

И все равно получалось негусто.

– И это все? – спросил Корнышев.

– Это не такие маленькие деньги! – поджала губы Ведьмакина.

Но и не такие большие. Оставил бы Ведьмакин денег много – не пришлось бы его жене и дочке таскаться по жаре, рассказывая разомлевшим туристам об удивительных фактах из кипрской истории.

– Я хочу к своим детям! – вдруг сказала Ведьмакина.

У нее был такой умоляющий взгляд, что казалось: если Корнышев сейчас откажет ей в праве увидеть Никифора и Катю, бедная женщина просто разрыдается.

– Вы увидите их позже, – ответил Корнышев. – В Москве.

И в который уже раз за сегодняшний вечер лицо Ведьмакиной стало белее выбеленного полотна.

– Где они?

Она рванулась прочь из каюты, уже не думая о том, что с нею что-то могут сделать эти люди, не боясь пистолета в руках ее молчаливого стража.

Корнышев остался сидеть на месте и слышал, как кричит Ведьмакина:

– Катя! Никифор! Дети! Катя!

И в каждом следующем крике все явственней проступало материнское безумие. В конце концов, безрезультатно пометавшись по катеру, она снова ворвалась в каюту, но уже растрепанная, перепуганная насмерть, с безумным взглядом, и закричала, брызгая слюной:

– Что вы с ними сделали?!

– Их уже увозит другой катер, – спокойно ответил Корнышев. – Я же говорю: вы встретитесь с ними в Москве. Я думал, что вы отправитесь все вместе, но нам с вами надо вернуться в Ларнаку. Я все переиграл, как видите. Ведь доступ к сейфовой ячейке банка в Ларнаке имеете только вы, не так ли?

Калюжный вызвал к себе Горецкого, и когда тот пришел, генерал отдал распоряжение никого к нему не пускать и ни с кем не соединять, и все говорило о том, что разговор будет серьезный. Горецкий в подобных случаях чувствовал себя не в своей тарелке, как будто люди здесь занимались важным делом, а он пришел со стороны и ему вынужденно уделяют внимание и носятся с ним, хотя лично он на это не имеет никакого права. А ведь на самом деле и право он имел, и делами теми же самыми важными он наравне со всеми занимался, но не чувствовал он здесь себя своим, и это было самое главное.

– Корнышев задерживается, – сказал генерал. – А дело не ждет. Так что ту информацию, с которой я предполагал ему предложить поработать, я тебе передаю. Как там твой подопечный?

– Ведьмакин? – уточнил Горецкий.

– Да.

– Есть прогресс, – сообщил Горецкий. – Кое-что ему вспоминается.

– Неужели?! – приятно удивился Калюжный.

– Как раз накануне он вспомнил Катю. Катя – это его дочь.

– Он так и сказал, что дочь?

Генералу лапшу на уши не повесишь. Он без труда отделяет зерна от плевел.

– Нет, то, что дочь, – не сказал, – сдержанно ответил Горецкий. – Только имя пока вспомнил. Но это уже хорошо, товарищ генерал. Значит, не все так безнадежно. Если это вспомнил, вспомнит и все остальное.

– Как ты там говорил? – прищурился Калюжный. – Ему надо помогать вспоминать. Давать информацию, которой он, возможно, когда-то владел.

Он скосил глаза на стопку картонных папок, лежащих на краю стола.

– Наши аналитики в союзе с опытными финансистами, с теми, кто понимает в денежных делах и в бизнесе, проанализировали то, что мы им дали в качестве установочных данных, и прикинули, как бы это все могло происходить. Схема получается такая. Раз Ведьмакин долго сидел на Кипре и оттуда руководил всеми операциями по выводу денег из России, то логично было бы предположить, что эти деньги, пускай и не все, но значительная часть, выводились на Кипр. Или через Кипр деньги шли транзитом, но все равно на Кипре какие-то следы этих денег должны были остаться. Я задал финансистам прямой вопрос: как это все могло делаться технически? Где нам искать и что именно мы должны искать? Они мне в один голос говорят: офшоры! То есть фирмы, учрежденные на Кипре не киприотами, а иностранцами. В дела таких фирм кипрские власти нос не суют, позволяют им любые суммы из-за рубежа принимать и в любую страну мира их отправлять – это раз. Налогов с этих сумм киприоты практически никаких не берут – это два. Фамилии истинных хозяев офшоров нигде не публикуются и не фигурируют, а вместо них светятся специально нанимаемые киприоты – это три. Чем, по-твоему, Ведьмакин мог так долго на Кипре заниматься?

– Офшоры открывал, – сказал догадливый Горецкий.

– Правильно! Офшоры открывал и прослеживал, как через них прокачиваются деньги! Ты понял?

– Я про то, что «прокачиваются», – не понял, – честно признался Горецкий. – Деньги все-таки на Кипре или нет?