Виктор Степанычев - Свободный охотник
С таким раскладом можно было бы согласиться, если бы не ограниченное количество боеприпасов. Девять патронов в магазине, плюс запасная обойма на каждый запрятанный в торте «Магнум». Итого на двоих – тридцать шесть патронов. Вроде бы немало, однако, как минимум, четверть огневого припаса придется потратить на выполнение задания. Оставшихся двадцати с мелочью патронов на прикрытие отхода по земным маршрутам явно недостаточно. Плюс, а точнее – минус, время на перезарядку оружия. К тому же по суше по обоим вариантам им придется преодолеть как минимум сто пятьдесят метров открытого пространства. И это при всем том, что по ним будут палить около полутора десятка ребят из охраны боссов ЭТА.
До моря, точнее – до скалы, с которой следовало после завершения акции сигануть в море, расстояние меньше, всего метров сорок-пятьдесят. Но и здесь возможны накладки. Катер запросто может задержаться на какое-то время, пусть даже на двадцать-тридцать секунд. Разыгрывать из себя раненого Чапаева, переплывающего Урал, Гор не желал.
Значит, неминуема перестрелка на краю скалы, где от каждого лишнего патрона зависит твоя жизнь.
В общем, все предложенные варианты отхода имели право на жизнь, но ни к одному из них душа Гордеева не лежала.
На вторые сутки подготовки к акции Стас для изучения глубины и дна в месте под скалой, с которой надо было прыгать при отступлении согласно «морскому» варианту, запросил у Горана акваланги. Данные с флешки утверждали, что толща воды под скалой составляет пять метров. Для прыжка с семиметровой высоты такая глубина более чем достаточна. Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. А еще лучше – руками потрогать…
Информация оказалась в целом верной. Глубина под скалой была вполне приличная, правда слева от предполагаемого места входа в воду торчал темно-серый гранитный зуб высотой примерно с метр. Но и он, в общем-то, не будет серьезной помехой.
Погружался Станислав один. Эмили страховала его с катера, стоящего на якоре метрах в трехстах справа от границы владений сеньора Тернеги и на таком же удалении от берега.
Второй акваланг не задействовали.
После погружения Гордеев с Эмили проехали на катере вдоль береговой полосы и внимательно ее осмотрели. Поместье сеньора Тернеги казалось богаче окружающих его вилл. И дома у соседей пониже и старее, и сады внешне не столь ухожены, хотя также смотрелись неплохо. А вон тот участок, расположившийся на пологом берегу через три виллы от поместья родителей жениха, выглядит совсем запущенным…
Заглушив двигатель, Станислав поставил катер в дрейф и открыл ноутбук. Подготовленная для них с Эмили информация гласила, что данное поместье нежилое, в настоящее время выставлено на продажу. Его стерегут посменно два секьюрити из частного охранного агентства. Сведения были скупые и в принципе бесполезные, но Стас на всякий случай взял их на заметку.
В общем, к вечеру третьего дня «чета Колридж» была в целом готова к предстоящей акции. Но только в целом. А вот нерешенных частностей, как объективных, так и субъективных, по мнению Гордеева, накопилось прилично.
Ужин в кафе прошел в гнетущем молчании. Когда Стас и Эмили возвратились в гостиницу, женщина открыла бар, достала бутылку и налила себе полный бокал красного вина. Заметив настороженный взгляд напарника, она поморщилась и залпом выпила.
– Мне кажется, не стоит перед работой увлекаться спиртным, – сухо заметил Гордеев.
– Да пошли вы все со своей работой! – с нескрываемой злостью неожиданно выпалила Эмили.
– А вот с этого места, сеньора, если можно, поподробнее, – заинтересованно произнес Станислав. – Надо полагать, завтра мне предстоит работать одному? И как же это понимать?
– Как хочешь, так и понимай, – устало произнесла Эмили. – Я выдохлась, я ничего не хочу…
Она опустилась в кресло и замерла, упершись застывшим взглядом в какую-то видимую лишь ей точку на обоях. Эмили выглядела совершенно разбитой, враз постаревшей на годы, и виной этому был совсем не бокал выпитого вина.
– Только слепой или последний даун мог не заметить, что последние три дня ты не в себе, – мягко сказал Гордеев. – Кстати, я и сам хотел предложить тебе отказаться от участия в завтрашней акции.
– Это невозможно, – потерянно произнесла Эмили. – Горан убьет меня. Приказы «Синдиката» не обсуждаются. Отказ от выполнения задания означает смерть.
Это было нечто новое для Гордеева. То, что уход «гладиатору» из «Синдиката» заказан, он точно знал. Схема была простая, проще некуда. «Пехотинец» или «гвардеец» по окончании срока контракта мог без проблем покинуть организацию, вот только ждал его не счастливый пенсион на Канарах или Пхукете, обеспеченный киллерскими деньгами, а скорый трагический конец. Из «Синдиката» можно было уйти лишь в никуда, погибнув при выполнении задания или, попытавшись оставить в прошлом грязную профессию, лишиться жизни от рук бывших коллег. Собственно, Станислав и стал наемником, чтобы разобраться, куда исчезают российские парни, высококлассные боевые специалисты. Однако откровения Эмили, что отказ от выполнения задания карается смертью, для него были новостью. А уж она, по мнению Гордеева, знала, о чем говорит. Человек Горана, сотрудник службы безопасности «Синдиката», без сомнения, была в курсе подобных дел.
– Даже не настаиваю, просто констатирую, что ты не будешь задействована в активной части акции, – спокойно сказал Гордеев.
– Я должна это сделать! – мрачно и настойчиво выдавила сквозь зубы Эмили.
– Это мне решать! – отрезал Станислав. – Я тоже хочу жить. Мне не нужен напарник, у которого трясутся руки. Это первое…
– Завтра я буду в норме, – перебив его, попыталась возразить Эмили. – Немного нервы расшалились, пройдет, обещаю.
– Заткнись на пару минут, дорогая, и дослушай меня до конца, – ласково улыбнувшись, сказал Стас. – Предположим, что ты соберешь к утру свои нервы и волю в кулак, в чем я, кстати, искренне сомневаюсь, чтобы поддержать меня своим мощным плечом и меткой стрельбой в завтрашней акции. По твоей реакции, милая, вижу, что ты именно к этому и стремишься. И не делай такие страшные глаза, тебе это не идет, да и я не из пугливых. Так вот дело не в твоих или моих эмоциях. Просто, по моим расчетам, если мы на свадьбе юных «этавцев» будем работать в паре, один из нас точно погибнет.
– Откуда столь искренняя уверенность в завтрашнем дне? – хмуро поинтересовалась Эмили.
– Вижу, остатки юмора в вас, сеньора, еще теплятся, значит, не все потеряно, – с удовлетворением отметил Гордеев. – Так вот, варианты отхода, предложенные нам разработчиками операции, – откровенное дерьмо. Критический минимум боеприпасов, максимум вооруженной охраны, абсолютно открытая местность, великолепные мишени на воде… Далее продолжать? Думаю, не стоит. Ты и сама прекрасно это понимаешь. При самом оптимистическом раскладе лишь один из нас сможет уйти с торжества сеньоров Касы и Тернеги живым. Думаю, что если заложить исходные данные в компьютер, то он также выдаст результат благополучного исхода не более чем в пятьдесят процентов. Ты согласна с такими расчетами?
Секунду помедлив, Эмили обреченно кивнула.
– Работа с напарником на завтрашней свадьбе если не самоубийство, то откровенный идиотизм, – подвел итог своей речи Станислав. – Надеюсь, к суициду ты не склонна, да и с психикой у тебя, если не считать хандры последних трех дней, все в порядке. Поэтому упростим работу компьютера и заранее уберем из решения задачки пятьдесят процентов планируемых потерь. Я пойду один, а ты будешь меня страховать.
– Как и где? – подняла глаза на Гордеева Эмили. – Что ты предлагаешь?
В ее взгляде он уловил то, чего не видел последние дни, – живую искорку интереса. Похоже, больной скорее жив, удовлетворенно отметил Стас. Ну что же, это уже радует.
– Есть у меня одна интересная задумка, – загадочно произнес Гордеев. – Только завтра нам придется выехать пораньше…
Глава 8
Ах, эта свадьба, свадьба…
Более двух часов Станислав ждал, когда наступит время его выхода на сцену. Хотя ожидание было запланированным, не предполагалось, что оно будет столь дискомфортным. Автомобиль стоял на солнцепеке. Кабина микроавтобуса в отличие от кузова, где находился торт, не была оснащена системой кондиционирования, а выходить ему запретили. У машины постоянно торчал охранник. Правда, секьюрити расположился в тени дерева и чувствовал себя куда более свежо, чем бедный водитель.
Единственной заботой о Гордееве была бутылка холодной минеральной воды, которой его осчастливили на втором часу ожидания. Минералка уже через двадцать минут стала теплой, и пить ее было противно. Стас сидел в машине, тупея от жары и потихоньку наливаясь классовой ненавистью к хозяевам жизни за откровенно хамское отношение к трудовому народу.
Если выходить из машины ему не давали, то уж глазеть по сторонам водителю «румыну» никто запретить не мог. Саму свадьбу из-за каменной опорной стенки, у которой притулился микроавтобус, Гордеев мог разглядеть лишь приподнявшись на сиденье и упершись головой в потолок. Что он и сделал пару раз. Правда, ничего интересного Стас не разглядел, как и не услышал. Басконская свадьба мало чем отличалась от современной российской. Возможно, он просто пропустил ее начало, где имели место какие-то особые ритуалы национальной окраски. А так все было по высшему разряду, но в целом все шло как обычно. Гости пили-ели, тарабанил в микрофон тамада, на небольшой сцене под деревьями играл небольшой оркестр, доносились песни…
