Виталий Гладкий - Жизнь взаймы
– Вам так дорога жизнь?
– Не язвите… – Паленый почувствовал, что начинает заводиться. – Не знаю, как ваша, а моя жизнь не раз висела на волоске. Думаю, что в этом расследовании вам тоже придется кое-что испытать на своей шкуре. Так что поберегите свой черный юмор для кого-нибудь другого. Это первое. И второе, исходящее из первого, – если вы уже чувствуете мандраж, лучше сразу откажитесь от дела. Я вас пойму.
– По-моему, наш разговор свернул на другую дорожку.
– Не я тому виной, – сухо сказал Паленый.
– Верно. Опять мой отвязанный язык… Извините. А что касается мандража… – Тимошкин скупо улыбнулся. – Конечно, жалко терять жизнь за просто так. Но она все равно имеет свой конец. Рано или поздно. И никто из людей не знает, когда придет его черед. Так что я остаюсь в деле.
– А вы, оказывается, фаталист.
– Не более, чем любой из представителей человеческой породы… хе-хе… – Капитан скупо улыбнулся. – Что касается материалов на Щурова, то в этом вопросе есть некоторые сложности.
– Как это понимать?
– Где-то два – два с половиной года назад (точно не помню) сгорела часть архива управления внутренних дел. И как раз в том помещении хранились папки с делами на некоторых боссов местной мафии, в том числе и на Щурова. Вот такой он везунчик.
– Поджог?..
– Общепринятая версия пожара – загорелась электропроводка. Ну, вы, наверное, знаете, как это подается средствами массовой информации: здание старое, ветхое, с деревянными перекрытиями, а проводка вообще незапамятных времен… Обычное дело. Так горело не только наше УВД.
– Значит, концы в воду…
– Ага. Что не превратилось в пепел, залили водой пожарные. Но! – Тимошкин многозначительно поднял указательный палец вверх. – Провидение всегда на стороне честных людей. Я нечаянно сохранил копии всех бумажек, фигурировавших в деле Щурова. Получилось неплохое досье. Что бы там ни говорили ретрограды, а компьютер – гениальное изобретение человечества. Все материалы по Щурову я отсканировал и сбросил на дискету.
– Так говорите, сохранили нечаянно?
– Ну, не совсем… хе-хе…
– Вы, я вижу, неравнодушны к состоятельным людям.
– Не ко всем.
– Интересно, на Анну Григорьевну и на меня у вас тоже есть компромат?
– Хе-хе… Не надо себе льстить.
– Значит, вы считаете нас честными бизнесменами? – не отставал Паленый.
– Пока не доказано обратное, – посуровел Тимошкин.
– И на том спасибо. Но мне хочется, чтобы в нашем случае вы доказывали совсем другое. Сначала нужно найти заказчика, подославшего к нам наемных убийц, а затем можете ковыряться в грязном белье семьи Князевых сколько угодно. У вас, я вижу, это хобби.
– Не сердитесь, – примирительно сказал капитан. – Работа у меня такая. Вы деньгу куете, а я за вами монетки подбираю и пробую на зуб – не фальшивая ли? Каждому свое.
– Есть предложение на этом прения прекратить, – устало сказал Паленый.
Он вдруг почувствовал себя разбитым и больным. И в который раз подумал "Зачем козе баян? На хрена я влез в это дело? Уйди я раньше хоть на сутки из дома Князевых, ехал бы сейчас в поезде куда-нибудь на Север. А под стук колес так хорошо спится…"
– Оставьте мне эти бумаги, – попросил он Тимошкина.
– Это само собой… – Капитан смотрел на него с нездоровым любопытством.
"Чертова ищейка! – мысленно выругался Паленый. – Исследует меня как букашку на кончике булавки. Увы, мысль привлечь к расследованию дела личного опера не совсем хорошая. Похоже, этого Емельяна "Пугачева" больше интересуют живые богатеи и те, кто их окружает, нежели мертвые".
С этой здравой мыслью он и распрощался с Тимошкиным. Они договорились постоянно быть на связи. Судя по выражению лица капитана, он тоже был не в восторге от общения с ПаленымКнязевым.
Глава 18
Вечером приехала Лизка. "Ну, начало слетаться воронье…" – цинично подумал Паленый.
Все эти дни в доме Князевых были отключены телефоны, в том числе и мобильные. Анна Григорьевна не могла слышать телефонные звонки, вздрагивала при этом и бледнела.
Она на работу не ездила, а распоряжения своему заму давала только письменно. Между домом и офисом курсировала одна из машин, которая возила туда-сюда разные бумаги. Некоторые пришлось подписывать и Паленому.
Второго дня курьер доставил Анне Григорьевне пакет – большой конверт из плотной бумаги. Он сильно отличался по внешнему виду от остальных документов.
Паленый как раз был в холле, когда курьер вручил его жене Князева. Она жадно схватила пакет, хотела сразу же вскрыть, но, бросив взгляд на Паленого, быстро пошла в свой кабинет.
В конверте находится заключение графолога, понял Паленый. Он почувствовал, как сильно забилось сердце. У него сразу же резко упало настроение, и он закрылся в своей комнате.
Да-а, деньки пошли у Анны Григорьевны, вяло промелькнула мысль в голове Паленого. Сначала нападение киллеров, а затем известие о том, что ее муж давно покоиться в могиле. Как не крути, а теперь он просто обязан выложить ей все как на духу.
Вот и пришел конец моей радужной жизни, думал Паленый, наливаясь коньяком в полном одиночестве. Трагедии большой в этом, конечно, нет, но запах тюрьмы уже начал витать в шикарном особняке. Паленый был уверен, что теперь на него спишут и смерть Князева, и даже нападение киллеров.
А в том, что некие силы постараются это сделать, притом весьма оперативно, Паленый не сомневался. Им важно было оставить Анну Григорьевну наедине, без поддержки, с большими проблемами, которые она разрешить не сможет.
Но про то ладно, Анетт и он чужие люди. Этого провала Паленый ждал каждый день своего пребывания в роли Князева.
Если Анна Григорьевна решит сдать его ментам даже после разговора начистоту, пусть ее. Это будет на совести жены Князева. Он ничего плохого не сделал ни ей, ни Антошке, а значит, сможет со спокойным сердцем выбросить из головы все, что связано и с этим домом, и с разборками.
Оставалось главное и последнее – ему обязательно нужно вернуть память. Но как это сделать? Паленый уже жалел, что они так и не доехали до клиники, в которой его ждал врач-гипнотизер. Может, он смог бы приоткрыть завесу тайны над его прошлым.
Анна Григорьевна зашла к нему примерно через час после того, как получила пакет. Паленый уже был изрядно навеселе. Он успел выпить почти всю бутылку и теперь пребывал в состоянии блаженной расслабленности.
"А не пошло бы оно все!.. – думал Паленый, пытаясь выбросить из головы черные мысли. – Ты бомж – и ничего более. Живи одним днем и радуйся тому, что вообще до сих пор живешь. Тюрьма… Ну и что? Там хоть кормят… и крыша есть над головой. "Вышку" отменили, значит, на расстрел не поведут. А на пожизненное заключение я не тяну. У меня есть алиби – амнезия. Что возьмешь с умалишенного?".
– Выпьешь? – спросил он, нахально глядя прямо в глаза Анне Григорьевне.
Это был своего рода "проверочный тест".
– Только не коньяк… – Она посмотрела на него с осуждением.
– У меня здесь ничего другого нет.
– Тогда обойдусь.
– Ты что-то хотела? – спросил Паленый, внутренне сжимаясь.
– В общем, да…
Анна Григорьевна смутилась и отвела взгляд в сторону.
– Ну, тогда садись, поговорим, – предложил Паленый. – Ежели, конечно, есть про что.
– Да, есть, – немного поколебавшись, ответила Анна Григорьевна.
"Тогда звони", – едва не ляпнул жаргонное словечко Паленый, но вовремя спохватился.
– Я слушаю, – сказал он и закурил, стараясь унять волнение.
"Вот оно! Приплыл ты, братец. Финита ля комедиа…" – снова всплыло в памяти давно забытое понятие.
– Хочу поговорить с тобой откровенно… – Анна Григорьевна взяла себя в руки и вперила в Паленого требовательный взгляд.
– Именно сегодня?
– Да!
– Что ж, твое право… – Паленый забавлялся, выпуская дымные кольца.
Он вдруг отключился от действительности и посмотрел на ситуацию как бы со стороны. Она показалась ему весьма забавной. Но главное заключалось в другом: Паленый почему-то не отождествлял себя с человеком, который сидел в комнате Князева.
"Нет, у меня точно с головой что-то не так…"
– Ты встречался с Лилькой? – резко спросила Анна Григорьевна.
– Ты о ком? – сделал невинное лицо Паленый.
– Только не ври! Мне доложили.
– Понял. Не буду врать. Встречался. Ну и что?
– Как это – что!? От этой змеи сплошные неприятности.
– Можешь успокоиться. Во-первых, я не помню ее, а во-вторых, она мне совершенно безразлична.
– Это правда?
– А разве у меня что-то было с нею?
Анна Григорьевна вдруг смутилась и отвела взгляд в сторону. Но тут же взяла себя в руки и ответила вопросом на вопрос:
– Она что, ничего не говорила тебе на эту тему?
Ее голос звучал сухо и напряженно.
– Говорила, – сознался Паленый. – Только я не поверил. Вернее, не захотел верить. Мне хочется избавиться от своего прошлого такого плана навсегда. Я многое понял за то время, пока скитался под личиной бомжа.
