Данил Корецкий - Татуированная кожа
Над мусорными баками тускло светила одинокая лампочка. Повинуясь внезапно нахлынувшему порыву, Вольф вывалил содержимое мешка не в контейнер, а на землю рядом, присел и принялся сноровисто рыться в пожухлой картофельной кожуре, склизлых клейких макаронах, каких-то костях, скомканных бумажках, яичной скорлупе, обрывках бинтов... Никаких отрицательных эмоций не возникало: мусор относится к одной из разновидностей следов и при наблюдении за расположением противника может дать очень полезную информацию, поэтому данное упражнение отрабатывалось многократно.
Что он искал? Презерватив с отпечатками пальцев Сержа? Список любовников Софьи Васильевны или их страстные послания? Копию ее докладной в особый отдел насчет трех автоматных патронов? Он сам не знал. Но ничего предосудительного, подтверждающего недостойные подозрения, бродящие в потаенных закоулках сознания, не обнаружил. Это его обрадовало. Выбрав из мусора ватный шарик со следами помады, Вольф прижал его к губам и засунул в нагрудный карман как талисман.
* * *– На вещевой склад бегом – марш!
Можно и не бежать, личный состав подняли в пять утра, а прыжки в двенадцать, время еще есть, но всеобщая атмосфера нервозного возбуждения действует на ротного и взводных: в конце концов, все шишки свалятся на них.
– Отработайте во всю силу, парни, выкладывайтесь до последнего, – заклинал лейтенант Деревянко. – Отличившиеся поедут в отпуска, многие поедут, до десяти процентов, только не подведите!
Грохоча сапогами, взвод мчится по вымытому с мылом асфальту. Хороший день: тепло, но не жарко, ярко светит солнце, а главное – нет ветра. Бордюры и разметка на плацу ослепительно белеют свежей краской. Даже пожелтевшую траву покрасили из пульверизаторов, и она весело зеленеет, как в Тиходонске в разгаре лета. Покрашено все, что только можно: фасады и передние стены казарм, шлагбаумы, решетки, спортивные сооружения и тренажеры. Нигде ни соринки, ни спички, ни окурка. Незнакомые люди в штатском в сопровождении озабоченных офицеров снуют по расположению бригады, порождая всевозможные слухи и домыслы.
На вещевом складе тоже стоит штатский незнакомец, внимательно наблюдающий, как Вольф надевает жилет-разгрузку с десятками карманов, планшетов, ремней и закрепленным на спине контейнером-рюкзаком, расписывается за противогаз, саперную лопатку, электрический фонарь, ночной бинокль, компас, рацию «Гном», рацион питания в трехслойной упаковке из фольги, комплект НАЗ, набор инструментов разведчика, нож-стропорез, дымовые шашки, аптечку и индивидуальный пакет, как быстро раскладывает все по карманам и карманчикам.
Наконец все уложено, Вольф четко докладывает:
– Рядовой Волков вещевое снаряжение получил!
– Не спеши, тут для тебя еще кое-что есть, – Деревянко дергает подбородком в сторону.
На потертом деревянном столе стоят каска «Сфера» и тяжелый титановый бронежилет четвертого класса защиты.
– Майор Шаров распорядился! – поясняет взводный. Тридцать пар глаз уставились на единственного солдата, удостоившегося комплекта средств индивидуальной защиты. В их взглядах некая отстраненность – так смотрят пассажиры скорого поезда на мужика, скорчившегося под грузом своих проблем у шлагбаума захолустного полустанка.
Рядовой Волков вроде бы один из бойцов взвода, но на самом деле нет: уже проведена линия, отделяющая его от других. Он корректировщик «Дождя», его выбросят первым в десять часов, и, когда приземлятся ребята, – неизвестно, что с ним будет. Перед глазами все время встает лежащий на дне окопа изрешеченный пулями муляж. Возможно, так же будет выглядеть его тело, даже прикрытое каской и титановыми пластинами.
– Рядовой Волков вещевое снаряжение получил! – повторяет он и на непонимающий взгляд лейтенанта объясняет: – Лишние восемнадцать кэгэ, а толку никакого.
И добавляет, но уже про себя: «Пусть они засунут эти железки себе в жопу! Имитируют заботу, суки! Лучше залезу в окоп и выкопаю нору вбок у самого дна. Все-таки полтора метра каменистой земли – может, пронесет...»
– Рядовой Иванников вещевое снаряжение получил! Доклады звучат один за другим, и вскоре Деревянко подает новую команду:
– За парашютами бегом – марш!
Теперь бежать тяжелее: бьет по ногам лопатка, прыгает на боку противогаз, тянет назад рюкзак... А ведь навьючивание далеко не окончено: основной парашют – пятнадцать килограммов, дополнительный – пять, оружие, взрывчатка, боезапас...
На парашютном складе неожиданно обнаружился Чувак. Разбитая губа зажила, желтая припухлость на нижней челюсти едва заметна, но говорит с трудом, будто во рту катаются камешки. Встречаться взглядом с Вольфом он избегает.
Майор Тинякин – помощник Чучканова по ПДП[22] вычеркивает одну графу в журнале выдачи парашютов. Штатский с повадками вынюхивающей след легавой внимательно наблюдает за его действиями.
– Запасные парашюты не получаете в связи с большой загрузкой снаряжением! – объявляет Тинякин.
«На пять кэгэ меньше», – облегченно вздыхает Вольф. Остальные реагируют по-разному – кто довольно кивает, кто озабоченно хмурится. Первые думают только о весе, вторые – о потере аварийного шанса.
Пряхин, Чувак и освобожденный от прыжков Лисенков снимают с длинных полок опечатанные мешки и выносят бойцам.
– Что ты мне дал? – спрашивает у Лисенкова Вольф и показывает выведенную химическим карандашом на брезенте надпись: «Серегин».
– Откуда я знаю, – Пашка прихрамывает на обожженную ногу и заметно морщится. – Он лежал на твоей фамилии. Значит, перепутали!
Сбоку подходит Серж, молча забирает свой мешок и так же молча ставит на пол парашют Вольфа. Он демонстративно не разговаривает с бывшим товарищем. А Вольф испытывает угрызения совести.
– Проверить печати и целостность упаковки! – командует Тинякин и сам проходит вдоль строя, внимательно оглядывая каждый мешок. Штатский стоит в стороне – эта часть процедуры его нисколько не интересует.
– Осмотр закончен, – командует майор. Еще раз он осмотрит мешки на рабочей площадке, потом их вскроют, и он лично проверит каждый парашют.
– На оружейный склад бегом – марш! – кричит Деревянко.
Теперь разведчики бегут, как навьюченные лошади. В оружейке их встречает майор Шаров, рядом с ним строгий штатский – тоже с повадками легавой.
Вольф пристегивает к поясу нож в ножнах с кусачками для проволоки, запихивает в нагрудные планшеты восемь автоматных магазинов, укладывает в подсумки две «Ф-1» и три «РГД-5», предварительно прицепив к специальным шнурам, которые при выхватывании гранаты выдернут кольцо, позволяя метнуть ее одной рукой.
– Боевые? – спрашивает штатский.
Шаров пожимает плечами.
– Конечно.
Тот недовольно хмурится.
Детонаторы, четыре двухсотграммовых и две четырестаграммовых шашки тротила, саперные провода, автомат... Сержант Ткачев выносит отрезок толстой доски – издали кажется, что из нее торчат головки толстых медных гвоздей. Это патроны – если пустых гнезд нет, значит, их ровно девяносто, можно не пересчитывать. Ребята облегченно вздыхают – запас разведчика девятьсот патронов, но, раз не вынесли цинки, значит, соблюдать норму не будут, значит, ноша в десять раз легче.
– Постойте! – штатский делает несколько шагов вперед, вынимает патрон, осматривает. – Тоже боевые?!
– Ну а какие? – снова пожимает плечами Шаров. Вопрос кажется ему глупым. – Это же полномасштабные учения.
– Исключено! – не терпящим возражений тоном говорит штатский. – На сто процентов исключено. На бросок гранаты никто не приблизится, хотя это тоже против правил, а на автоматный выстрел вполне... Тем более они летят сверху – цель как на ладони!
– Вы путаете, товарищ, – кривит губы Шаров. – Это же не американцы, не вражеские захватчики, не террористы. Это лучшее, элитное подразделение наших Вооруженных Сил... И потом, есть план учений! Для его отмены нужен специальный приказ!
– Исключено! – повторил штатский, как отрезал, и достал из-под пиджака невиданно малых размеров рацию. – Приказ сейчас будет.
Тем временем в кабинете Чучканова сценарий инспекторской проверки и так трещал по швам.
– Вы же две недели назад получили план учений, там все расписано, – уныло бубнил полковник, проклиная Раскатова, который вылетел встречать высоких гостей, оставив его расхлебывать любые возникающие проблемы. – Значит, вопрос согласован...
– Откуда мы знали, что такое «Дождь»? – раздраженно наступал худощавый седой человек с пронзительным взглядом. Это был генерал КГБ Никитский – начальник всех штатских из личной охраны Грибачева. – А теперь оказывается, что вы собираетесь сбросить на голову секретарю ЦК пять пулеметов! Да вы с ума сошли!
– Почему на голову? Там почти километр...
– А если подует ветер?! Если кто-то умышленно сбросит их над трибуной?! Вы дадите гарантию, что такого не произойдет и не случится никаких других «накладок»? Стопроцентную гарантию?
