Отдел возмездия (СИ) - Тыналин Алим

Это была еще одна ошибка. Редко какой человек сможет перемениться так резко и быстро, тем более, погрязнув по уши в таком болоте, как наркоторговля. Как раз, когда я собирался уходить из бизнеса, выяснилось, что мои подчиненные курьеры украли крупную партию наркотиков и выручки за них, а затем подались в бега. Сумма похищенного была где-то около пяти миллионов долларов.

Разумеется, меня сделали ответственным за провал. Я тоже подался в бега, прихватив с собой Лену. Некоторое время мы скитались по городам России, а потом я вернулся домой, думая, что все улеглось. Мы даже хотели сыграть с Леной маленькую тихую свадьбу, позвав только родных и парочку друзей.

А затем на этой свадьбе случилось то, что и сделало меня киллером. Причем сначала киллером именно по главарям преступных группировок. Мне очень помогли мои навыки в охоте и альпинизме. Только потом я начал принимать заказы и на крупных дельцов бизнеса и госчиновников, отказываясь только убивать женщин и детей при этом. Вот какова была моя краткая история движения вниз по лестнице жизни.

Интересно, смог ли я исправить хоть малую толику того, что натворил в прошлой жизни? Или такие грехи и ошибки никогда не смываются? Собственно говоря, именно поэтому я и старался все время балагурить, бравировать собой и шутить, если бы не это, я бы давно сошел с ума от чувств безысходности и тоски, пожирающих меня изнутри.

Сейчас я ни о чем не жалел, поскольку за эти два кратких дня, что успел находиться в новом теле и времени, я не сделал ничего такого, чего бы стыдился. Наоборот, как мог, старался помочь Родине и обезвредить врагов, ей угрожающих. Может быть, не совсем законными методами, но я получил на это специальное разрешение от государства. Единственное, что плохо, так это то, что я не успел спасти это сильное молодое тело, которое бывший владелец так успел превосходно натренировать.

Ноги мои в очередной раз чуть было не соскользнули со снежной горки и я вдруг ощутил, как сильно она успела уменьшиться. Веревка уже натянулась на моей шее, скоро я повисну на ней, потому что снег стремительно таял. И тут я вспомнил, что Михаил Бутов хотел стать цирковым артистом. Он ведь специально тренировался, чтобы участвовать в смертельных трюках, вроде тех, что проделывал Гудини, когда его связанного закапывали в землю или бросали в воду. Правда, иногда циркача не связывали, а заковывали в наручники, но не в этом дело, самое главное, что они специально тренировались для того, чтобы освобождать руки.

Мне надо напрячь мышечную память этого тела, вдруг что-нибудь да и вспомнится. Да и вообще, не поможет ли моя сила разорвать путы, связывающие мои руки?

Я пошевелил онемевшими кистями. К счастью, мне не связали руки полностью, а просто туго запеленали запястья. Я напряг руки, а затем резко расслабил их, да еще и постарался развести в стороны. Тут же с радостью ощутил, что веревка чуточку движется на моих руках, совсем слабо, но тем не менее. Вздохнув и выдохнув несколько раз, я повторил трюк с расслаблением, с каждым разом напрягая руки все больше и больше, стараясь разорвать веревки.

Путы на моих руках натягивались все сильнее. Я чувствовал, что смогу разорвать их. Если бы у меня было больше времени и я находился бы в более удобном положении, то с легкостью сделал бы это прямо сейчас. Но теперь, из-за того, что руки находились сзади, разорвать веревки было гораздо труднее.

Снежная масса под ногами внезапно совсем подалась вниз и я ощутил под ногами пустоту. Веревка туго затянулась на моей шее. Перед глазами сначала все потемнело еще больше, так как у меня была повязка на глазах, а потом замельтешили многочисленные белые пятнышки. Подача воздуха в легкие моментально прекратилась и я захрипел, отчаянно пытаясь вдохнуть. Все мысли куда-то улетучились, осталось только одно бешеное желание выжить.

Я в отчаянии кое-как повел ногами туда-сюда и почувствовал внизу более-менее твердый комок снега, все еще удерживающий вес моего тела. Это дало мне возможность ослабить давление на шею. Воздух ворвался в легкие, я получил небольшую отсрочку на несколько мгновений. Теперь или я смогу освободить руки или повисну на веревке и сдохну, как преступник, ничего другого не остается.

Я напряг руки, что было силы, стараясь развести их в разные стороны. Мышцы вздулись, я заскрипел зубами, стараясь справиться с веревками. Затем мне пришла в голову мысль упереться кистями рук друг в дружку, чтобы создать некое подобие рычага для противодействия связанным веревкам. Я мгновенно так и сделал, сжал кулаки и упер их друг в дружку, а локти повел в противоположные стороны, создавая между ними самое сильное напряжение, на которое я был способен. Всего за пару секунд мои руки достигли чудовищной степени напряжения.

Я даже почувствовал, как затрещали мои кости или это мне почудилось? Вдобавок я дико зарычал сквозь сомкнутые зубы, хотя горло мне еще сдавливала тугая петля. Ну же, давай, Миша, твоя сила так нужна мне в это мгновение. Обещаю, если у меня получится освободиться из этой ловушки, я всю свою жизнь отдам на то, чтобы пресекать зло в отношении людей и обещаю делать им только добро. Путем истребления чудовищ, разгуливающих по нашей планете и прячущихся под людской личиной.

Снежный комок под ногами полностью распался и петля снова сдавила мою шею. В то же мгновение веревки на руках у меня лопнули и я успел поднять руки и ухватиться за петлю, приподняв тело и ослабив давление на шею. Затем я поднялся выше, подтянувшись на руках, ослабил петлю и одной рукой кое-как содрал ее с себя. Затем отпустил проклятую веревку и рухнул на пол.

Подо мной разлетелся снег, в лицо ударили брызги и еще я больно стукнулся ногой и локтем. Но это было совсем маленькой неприятностью по сравнению с той опасностью, от которой я только что избавился. Отдышавшись и содрав с лица повязку, я смог наконец сфокусировать дыхание и оглядеться по сторонам.

Неподалеку от меня на каменной балке сидел тот самый гигант, похожий на гору. Он насмешливо улыбался, а затем похлопал в ладоши.

— Браво, браво, — сказал он. — Очень интересное зрелище. Теперь посмотрим, как ты справишься со мной.

С этими словами он встал и направился ко мне.

Глава 20. Спасение отца атомной бомбы

— Ах ты гребаный извращенец и некрофил, получается, ты все это время наблюдал за мной? — сипло спросил я, потому что горло все еще зверски болело. Одновременно я старался поскорее подняться, потому что гигант не останавливался в своем продвижении ко мне. Он надвигался, как ползущий по склону оползень объемом в несколько миллионов тонн. — У тебя с головой все в порядке?

Великан обиженно остановился и засопел:

— С чего это ты взял? Я просто выполнял приказ Ричи. Он сказал, что ты шустрый и если все-таки освободишься, то тебя надо прикончить. Поэтому я и остался.

Он искренне недоумевал, будто бы я обвинил его в краже мороженого из магазина. Хотя, наверное, в его крохотном мозгу такое обвинение и впрямь было бы тяжелее, чем убийство человека по приказу босса.

— А, тогда все понятно, — прохрипел я и окончательно поднялся на ноги. На запястьях еще остались обрывки веревки и я усиленно массировал шею. — Извини, что я тебя заподозрил в таком недостойном поведении. Ты у нас просто душка.

Сначала гигант воспринял это за чистую монету, а потом догадался, что я насмехаюсь. Нахмурился и снова направился ко мне, тяжело переступая с ноги на ногу. Ох, как же он был разъярен. Оставаться на его пути не имело смысла, это все равно, что пытаться остановить цунами, поэтому я оглянулся и побежал назад по этажу и заскочил на лестницу. Раньше здесь стояла моя прелестная изменница Сильвия.

— Кстати, а Ричи — это настоящее имя Койота? — крикнул я на бегу, хотя и задыхался. — Спасибо, что познакомил меня со своим другом.

Ответом мне был яростный рев. Кажется, я очень сильно разозлил гиганта. Сейчас ему лучше не попадаться в руки.

Я взлетел по лестнице и мигом оказался на втором этаже. Здесь было все также, как и внизу: пусто, недостроено, всюду горы мусора и трухи, разбросанные кирпичи и еще кое-где каменные и деревянные балки для стропил. Как только это добро еще не разобрали на стройматериалы, ума не приложу. Впрочем, в наши годы за кражу социалистической собственности могли дать десять лет лагерей, поэтому все добро и лежало без присмотра, а его никто не думал и пальцем коснуться.