Лев Пучков - Тротиловый эквивалент
С полчаса мы петляли по балкам, по прямой направляясь к условному «рубежу сосредоточения» — это я так для себя обозначил точку, куда нам надо было прибыть. Никаких мер маскировки, без походного охранения, просто ломились наобум, как банда мстителей, которой сообщили, что наконец-то нашли их кровника.
Я тогда здорово переживал и ругался самыми страшными словами. Все это было чуждо моему стилю, дико для меня. Я привык работать филигранно, по всем правилам военного искусства, просчитывая каждую деталь предстоящей операции. А тут — волчья стая мчится, высунув языки и не разбирая дороги, за стадом баранов. Нам в тот момент не хватало только вертолетной пары федералов.
Выскочили бы из-за бугра и несколькими залпами уничтожили весь отряд. Потом до самого своего референдума писали бы победные реляции…
На полпути колонна развернулась и отправилась обратно. Оказывается, поступила команда — возвращаемся. Прямо как в армии! Не спеши выполнять дурную команду, жди команду «отставить». Опять пахнуло знакомым ностальгическим душком родных вооруженных сил. Оказывается, Аюб ушел, а Сулеймана повезли на вертушке, стрелять нельзя. А нападать на ВОП, который там стоит, — опасно и нецелесообразно. Хорошие позиции, четыре «БМП» — у нас будет много жертв. Ну, хорошо, хоть догадались, что штыковая атака здесь ничего, кроме трупов, не даст, и Сулейману это точно не поможет…
Мы вернулись в село, через некоторое время туда прибыл Салман и привез Аюба. Они собрали командиров, ко мне прислали бойца — если хочешь, приходи, надо срочно решить ряд вопросов. Я, естественно, пошел: если Сулеймана и в самом деле взяли живым и здоровым, теперь это и меня касается. Шел я на это «совещание» с тяжелым сердцем. Чувствовал, что меня ожидают неприятности.
Пришел, сел скромно в уголке — они там уже все собрались, оказывается, меня ждали. Знали, что не откажусь. Аюба я видел в первый раз: он очень похож на брата, только не такой здоровый. Худой и бледный — тюрьма никому еще на пользу не шла. Аюб внимательно посмотрел на меня, но без вражды — значит, не считает виноватым в пленении брата.
Я перевел дух. Уже лучше. Хотя один Аллах знает, что там ему про меня наговорил Салман, пока они ехали сюда. Тут ведь опять надо особенности менталитета учитывать. Если Сулеймана взяли живым, могут быть две причины подобного финала. Либо он сам сдался, что очень странно, либо… Даже и говорить об этом не хочется… Либо не сработали оба моих устройства. Я буду проводить собственное расследование, но до этого еще дожить надо. А Аюб сделает все, чтобы показать, что его брат держался героем и получилось все не по его вине. Если выяснится, что я напортачил, мне в Чечне после этого ни дня оставаться нельзя, имя мое будет покрыто позором. Да и вообще, придется на пенсию уходить…
Начали решать вопросы. Говорили на родном. Мне пришлось немного напрячься: язык знаю не очень хорошо, боялся что-нибудь упустить.
Аюб спросил Салмана: кто командует? Салман сказал: ты. Аюб возразил.
Сказал — ты был вторым человеком в отряде, я долго в тюрьме сидел, многого не знаю, в обстановке не разбираюсь… Салман ответил: ты преемник Сулеймана.
Кроме того, по делам ты здесь самый авторитетный, люди готовы тебя слушать, даже готовы за тобой на смерть пойти. А насчет обстановки и что где лежит — не волнуйся, мы всегда подскажем.
Вот так и определились. Аюб как будто и ждал такого решения, сразу перешел к делу. Сейчас самое главное: сохранить людей и военное имущество. Нужно срочно уйти из села, рассредоточиться в нескольких «нейтральных» селах неподалеку — есть на примете неплохие места, надо срочно заслать туда разведчиков, чтобы проверили, как там, и переговорили со старейшинами. Если они будут сомневаться, стоит ли рисковать, предложить хорошие деньги. Для нас деньги — не проблема, а они бедствуют, должны всяко-разно согласиться. Второй пункт: надо перепрятать имущество. В первую очередь просто забрать из старых схронов, вывезти подальше, потом оборудовать новые. Старые заминировать — попросим об этом команду Шаха.
Вот пока и все.
Уходить надо прямо сейчас, после того, как закончим говорить, а имуществом заняться надо в ближайшие два часа. Прятать только в новые места, о которых не знал Сулейман. Потому что часа через три федералы будут знать все, что знает Сулейман…
— Тебе не кажется, что ты оскорбляешь своего брата? — угрюмо спросил один из командиров — крепкий пожилой мужчина с повязкой на правом глазу. — Думаешь, он не выдержит пыток и все сразу сдаст? Я так не думаю. Он, скорее, умрет, но не будет сотрудничать с федералами…
— Мне странно слышать твои слова, Хасбулат, — Аюб усмехнулся. — Это мой брат. Я сам убью любого, кто попробует его оскорбить. Но у федералов есть такое средство, которое заставит его говорить все, что они захотят…
Тут Аюб рассказал, как его допрашивали при помощи «сыворотки правды» — многие моджахеды ведь думают, что это только сказки, уловки федералов.
Рассказал, что читал протоколы своих допросов и ужасался: все сдал, что знал, даже такое сказал, что под самыми страшными пытками не выдал бы.
Командиры согласились с Аюбом. Быстро прикинули, что делать дальше, распределили задачи и разошлись. Все очень оперативно, без лишних споров, сразу видно — деловые люди.
— ГКО поручил брату обеспечивать твою работу, — сказал мне в конце Аюб. — Теперь я за тебя отвечаю. Собирайся, минут через двадцать выезжаем…
Мы без особой спешки переехали в Хамби-Юрт (название изменено). Это недалеко, километров сорок на запад. Там быстро решили вопрос со старейшинами — они даже денег не взяли. Аюб ведь и сам по себе, без брата, имеет большой авторитет после того, что он сделал. Напомню, он организовал взрыв Дома правительства. Никто никогда такого не делал! Конечно, в ряде сел у него есть кровники, которые жаждут его смерти. Но в целом большая часть Чечни считает его народным героем. Договорились, что в селе примут сразу около сорока человек — костяк отряда. Подселят к семьям, устроят как положено, в общем, отнесутся как к дорогим гостям. В двух соседних селах, километрах в двух-трех от Хамби-Юрта, на берегу Сунжи, договорились устроить остальных бойцов. Старейшины сказали: ни о чем не беспокойтесь, пусть к вечеру подъезжают, все будет готово. А вас мы разместим прямо сейчас и примем, как подобает по обычаю.
Вот так все устроилось. Нам тут пересидеть недельку-две, потом можно будет потихоньку возвращаться на место. Пусть федералы хоть десять раз «зачистки» устраивают, это не проблема — даже не приходится из-за этого в поле ночевать.
Вот именно поэтому они тут будут воевать вечно…
Пока часть людей занималась «квартирным вопросом», остальные моджахеды перевозили имущество отряда. Я бросил свои вещи (нас с Аюбом и Салманом поселили в одном доме, в кунацкой, десятерых моих и отделение гвардейцев Сулеймана — в усадьбах поблизости), взял своих людей и отправился минировать старые схроны. Надо все сделать так, чтобы федералы не поняли, что оттуда совсем недавно все вынесли. Это как раз по моей специализации, все сделаем как нельзя лучше. Пусть будет для них приятный сюрприз от Сулеймана. Пусть потом десять раз подумают, стоит ли им лезть в те места, которые он сдал под «сывороткой правды»…
***К пятнадцати часам мы уже вернулись на новое место расположения. Все было готово. Люди работали, как ломовые лошади, но управились за три с небольшим часа. Хорошо, тут все рядом, не нужно тратить время на лишние километры. А перепрятывать вообще просто: взял в одном месте, вывел машину на дорогу, проехал пару километров, заехал в посадки, и оборудуй новый схрон. Тут укромных местечек — завались, искать будут вечно. Главное, чтобы поменьше народу об этом знали…
Хозяева приготовили нам покушать, не стали вечера дожидаться. Это было кстати — у них тут принято делать основной прием пищи в конце дня, а мы с утра даже кофе попить не успели.
На званом обеде присутствовали важные персоны: Аюб, Салман, я, Аскер, Курбан и Анвар. И какой-то рядовой моджахед. Держался он очень скромно, видно было, что чувствовал себя не в своей тарелке, словно дехканин попал в компанию баев… Нет, это я неверно выразился — по своим среднеазиатским понятиям. Вел он себя скромно, но с достоинством, унижения в его поведении не было. Только зачем позвали его, непонятно.
Аюб наспех прочел неурочную молитву, и все принялись за еду. Кушали молча.
Какая-то недосказанность витала над столом. Взгляды не встречались, каждый смотрел перед собой. Это можно было объяснить трауром по пленению Сулеймана, но я чувствовал, что истинная причина кроется в другом.
Быстро поели, хозяева убрали стол, поставили небогатый набор фруктов и сладостей. Живут здесь скромно, провиантом мы пока не успели их снабдить.
