Владимир Гриньков - За пригоршню баксов
Сразу за границей Московской области их ожидала милицейская «девятка». Остановились. Костюков сходил, проверил. Все совпадало. Группа из областного УВД. Три человека. У них один «макаров» и два «калашникова». Но дороже, чем оружие, были милицейская форма и мигалки. А оружие и у Китайгородцева есть.
Патриция заинтересовалась.
– Это нас встречают? – перевел ее вопрос Марецкий.
– Можете сказать ей, что руководители области выслали навстречу милицейский экипаж, узнав о визите популярного композитора Марецкого, – без тени улыбки посоветовал Китайгородцев.
Марецкий засмеялся и перевел Патриции слова телохранителя. Преподнес все как шутку, девушка засмеялась в ответ, но по выражению ее лица можно было понять, что она почти поверила. Слишком много необычного происходило с ней в последние дни. А тут еще статья в иллюстрированном журнале.
Милицейская машина пошла впереди.
– Тянись за ними следом, – сказал Китайгородцев водителю. – Дистанция – двадцать. Так будет нормально.
* * *Телохранитель Китайгородцев:
Она все время одна… Я никогда рядом с ней никого не видел… Даже на речной прогулке… Если бы у нее был муж… необязательно муж… Просто близкий человек… Он бы тоже прибыл к теплоходу… А никого не было… Тем не менее она приехала с охраной… Толковые ребята… На двух машинах… И еще машину сопровождения пустили по набережной… Это очень серьезно… И очень дорого… Если пользоваться этой услугой за деньги… Не по дружбе, так сказать… У нее нет таких денег… Не может быть…
* * *Машина с Костюковым обогнала их небольшую колонну и пристроилась впереди милицейского экипажа. Костюков знал свое дело. Сейчас будет съезд с асфальта. А там – петлять по грунтовке до спрятавшихся в лесу развалин.
Марецкий что-то вполголоса говорил своей спутнице. Наверное, рассказывал о том месте, куда они вот-вот должны приехать.
Свернули с асфальтированной дороги. Машину сильно качнуло. Патриция счастливо и беззаботно засмеялась. Для нее сейчас начиналось русское сафари, ни больше ни меньше.
Пропылили по грунтовке, свернули в лес, здесь дорога сильно заросла травой. Патриция наблюдала за открывающейся перед ней картиной с непосредственностью ребенка, которому обещали доставить его прямо в сказку.
Машины с Костюковым уже не было видно. Сам он обнаружился лишь через время – в эфире. Костюковский голос в переговорном устройстве изрек:
– Чисто!
Значит, уже на месте и успел прочесать близлежащий кустарник.
– Понял! – ответил Китайгородцев.
Он даже спиной ощущал внимание своих притихших подопечных. Все было как в кино. А они по воле случая в этом кино оказались действующими лицами.
Костюковский автомобиль стоял у развалин. Сам Костюков уже маячил на пригорочке, обозревая окружающие окрестности.
Китайгородцев в переговорное устройство:
– Выходим!
Голос Костюкова:
– Понял!
Из машины. Дверь распахнулась на ходу. С этой стороны сидел Марецкий. Он легко выскочил из салона, предупредительно протянул руку своей невесте. Златовласая Патриция царственно ступила на траву. Милиционеры с интересом смотрели на происходящее из своей машины. Китайгородцев, успевая еще прочесывать взглядом окрестности, нетерпеливо махнул служивым рукой: «Из машины!» Те вспомнили наконец инструкции, данные им при встрече на границе области. Неспешно выбрались из машины, грозно топорща по сторонам стволы автоматов.
Марецкий что-то сказал своей спутнице и с печальным выражением лица указал на развалины. И Патриция нахмурилась, склонила голову. Так они стояли довольно долго – в окружении охраны и в то же время очень одинокие, какие-то далекие, оторванные ото всех и вся.
Гулял по верхушкам деревьев ветер, пели птицы да изредка в переговорном устройстве слышался хриплый голос Костюкова:
– Чисто!
На что Китайгородцев непременно ему отвечал:
– Понял!
Это проверка связи была, привычное дело. А так – никакой необходимости. В радиусе ста метров все видно как на ладони. Ни одной живой души.
Патриция подошла к Марецкому и прижалась. Получилось очень трогательно. В такие минуты никого посторонних не должно быть рядом. Даже телохранителей.
* * *– Теперь на кладбище? – вопросительно глянул на Китайгородцева Марецкий.
– Теперь в музей.
У охраны свой план действий и свои предпочтения. Марецкий не возражал.
Китайгородцев распахнул дверцу автомобиля. Патриция нырнула в выстуженный кондиционером салон шаловливым ребенком. Краем глаза Китайгородцев увидел, как в свою машину забрался Костюков. Черт возьми, что же он делает! Как в тот раз в аэропорту. Ну куда спешит? Расслабился. Никого вокруг – и он про бдительность забыл. Марецкий сел в машину. Китайгородцев захлопнул за ним дверцу, махнул рукой милиционерам: вперед! Тоже все делают не так, как надо. Неслаженно получается. Даром что не свои. Всё вразнобой.
Взглянул на часы. Музей уже должен быть закрыт. Как раз сегодня утром договаривались с директором. Тот обещал к двенадцати часам выпроводить из музея посетителей, если таковые там окажутся.
В салоне негромко смеялась Патриция. Смех – как звон колокольчика. Мелодичный.
– Поехали! – сказал водителю Китайгородцев.
Машина с Костюковым сопровождала их до шоссе, а после обогнала и ушла вперед. Костюков, как и было договорено, должен зачистить кладбище – пока Марецкий с невестой побродят по музею.
* * *Телохранитель Китайгородцев:
У Марецкого нет денег… У Инны Марецкой нет денег… Таких денег… Должен быть еще кто-то… У кого деньги есть… Милицейская машина слишком медленно едет…
– Второй! Увеличьте скорость!
В колонне не привыкли ездить… Да, о деньгах… Если у Марецкой кто-то есть, может, он делится с ее братом?.. Допустим, что нет… Но он обеспечивает Марецкую, а уж она помогает брату… В любом случае – кто-то третий…
– Скажите, Игорь Александрович, у вашей сестры есть знакомые в «Сибнефтеальянсе»?
Надо было видеть, как вытянулось у Марецкого лицо.
– Что, простите?
Даже на «вы» перешел – так растерялся.
– В «Сибнефтеальянсе»…
– Да-да, я понял. У нее там друг.
– Не последнее лицо, наверное? Да?
– Вице-президент.
Просто он слишком растерялся. Настолько сильно, что его можно было расспрашивать о чем угодно, ответил бы на любой вопрос.
– Извините меня за любопытство.
Вот теперь выстраивается схема… Конечно, таких больших денег Инна Марецкая не зарабатывает… Просто помощь друга… Или любовника… Хватает всем, даже Марецкому… Нефть… Нефтяники иногда жалуются… У них дела идут то лучше, то хуже, но в целом – все гораздо приличнее, чем у остальных… Валютные дела… Непересыхающий долларовый ручеек… Вице-президент… Запросто может выделить охрану… И деньгами помогает… У него есть деньги… Много…
– Еще раз извините, Игорь Александрович. Ваша сестра летит в Германию вместе с вами?
– Вы о той поездке, что намечается у нас с Патрицией?
– Именно.
– Инна прилетит на следующий день.
– С другом?
– А какая, прости, тебе разница?
– Этот человек из «Сибнефтеальянса» летит?
Наверное, Марецкий вспылил бы, но рядом была Патриция, он сдержался и бросил коротко:
– Нет!
Патриция проворковала ему что-то нежное. Но он никак не мог успокоиться.
– Есть темы, о которых мы можем говорить. А есть темы, о которых говорить не можем.
Китайгородцев развернулся, посмотрел в глаза своему собеседнику и ответил:
– Игорь Александрович! Вашей сестре угрожает опасность. Не вам, а именно ей. Я только сейчас это понял.
* * *Двери музея были заперты. На них табличка «Музей закрыт». Пришлось стучать. Открыл сам Андрей Андреевич.
– О! Я вас жду! Добро пожаловать!
У него был вид человека, вдруг обнаружившего на пороге своего дома нежданных гостей, каких-то очень дальних родственников, которых с удовольствием не видел бы еще долго-долго.
– Кто из посторонних в здании? – быстро спросил Китайгородцев.
– Никого! Как договаривались!
Китайгородцев подтолкнул своего напарника. Тот торопливо пошел вперед, осматривая зал за залом. Бабушки-смотрительницы бросали ему вслед испуганные взгляды. Два метра роста, широк в плечах и лицом суров.
– Сразу пройдем в ваш фамильный зал? – предложил Марецкому Андрей Андреевич.
Был вежлив, но за вежливостью что-то скрывалось. Уж не затаенное ли раздражение?
Когда-то вступил в сделку со своей совестью, уговаривая себя, что действует в интересах дела, а позже обнаружил вдруг, что сделка оказалась невыгодной и крайне обременительной. Как интеллигентный человек, он трусил, не смея дать задний ход, но и выполнением принятых на себя обязательств тяготился и теперь сердился на себя самого, на окружающих тоже, только им старался неудовольствия не демонстрировать.
