Александр Бушков - Голая королева. Белая гвардия-3
— Демократ, блин… — покрутил головой и Мазур, тоже не без некоторого восхищения. — Воровать казенную деньгу и под угрозами насиловать арестованных женщин — это, стало быть, не о нем. Нынче мы все демократы…
— Это — тоже издержки и перегибы прежнего царствования, — хмыкнул Лаврик. — Зато теперь, как видишь, демократ.
— Департамент охраны все же не тронул, сука, — угрюмо сказал Мазур. — Вряд ли по своему разумению — кто-то поумнее, кто им вертит, сообразил, что я этот департамент обратно вырву, зубами… А я вырву… Слушай, я ведь не знаю французского. Можешь в темпе сочинить на французском документик на нашем бланке?
— Как два пальца, — пожал плечами Лаврик. — Суть?
— Я, как начальник охраны, объявляю «чрезвычайную ситуацию», — сказал Мазур решительно. — А потому, помимо прочего, нынче же беру командование над департаментом охраны. Везде, где только возможно, вставляй ссылки на параграфы и указы — вот тут они все, в папочке. Пусть машинистка срочно отпечатает, сделай несколько экземпляров, я шлепну печать и распишусь. Нужно будет разослать всем, кому полагается — ты лучше меня знаешь, кому — а потом поедешь в тайную полицию и вручишь экземплярчик начальнику департамента. Там майор Мюрат, наш человек… Я ничего не упустил?
— Вроде бы ничего, — сказал Лаврик. — Я бы на твоем месте не выпускал ее отсюда до дня коронации…
— Обдумано и решено. Мало того, есть еще одна неглупая идея, Мтанга и я как раз ехали попытаться претворить ее в жизнь… то потому мне срочно нужны бумаги…
— Слушаюсь, мон колонель, — хмыкнул Лаврик, забрал со стола папочку и быстро направился к двери.
Буквально через пару минут после его ухода ожил селектор. Выслушав секретаря, Мазур, в общем, не удивился, чего-то в этом роде он ожидал, вот только не так быстро. Ну, не мы одни торопимся, начать скачки, звякнул колокол, и всадники в цветах хозяев лошадей ринулись вперед, будто в классических детективах Дика Френсиса… А потому Мазур совершенно спокойно распорядился:
— Пригласите.
Одернув китель, он встал из-за стола и, как истый джентльмен (или как там это по-французски?) встретил Валери, сучонку клятую, посреди кабинета. Тот же костюм (только блузку сменила на свежую, воротничок другой), та же прическа и очки — и вновь в глазах не видно ни явной, ни даже затаенной ненависти, умеет стерва владеть собой и лицедействовать…
— Прошу, — показал Мазур на кресло для посетителей. — С вами, я вижу, нет месье Аристида?
— Он слишком занят, — бесстрастно сказала Валери, усаживаясь, как школьница в классе, положив на колени знакомую папочку. — Предупреждая обычный вопрос гостеприимного хозяина… Ни спиртного, ни прохладительных. Вот пепельницу, если можно…
— Бога ради, — Мазур придвинул ей свою массивную хрустальную, подумал мельком, что в нескольких читанных им детективах именно такие служили орудием убийства. И с нехорошей мечтательностью мысленно провел траекторию, соединявшую пепельницу с очаровательной мордашкой Валери. Убивать не стал бы, пожалуй, но пепельницей по роже приложил бы от души… Светским тоном осведомился:
— Чем я на сей раз обязан столь приятному визиту?
— Служба, — обозначив намек на улыбку, — сказала Валери.
И, расстегнув свою папочку, положила перед Мазуром некий загадочный бланк: не особенно и большой, увенчан эмблемой генеральной прокуратуры, весь из себя напечатанный типографским способом, только в двух местах каллиграфически вписано от руки, здешними темно-синими канцелярскими чернилами. Из французского текста он, естественно, не понял ни слова, а вот вписанное разобрал без всякого труда: колонель Сирил Иванофф… дата и время… десять утра, день, предшествующий дню коронации. У него зародились смутные догадки, и он, нисколечко не играя, пожал плечами:
— Простите, я совершенно не владею французским…
— Я знаю.
— В таком случае, надеюсь, вы не будете возражать, если мы подождем переводчика? Он освободится через несколько минут…
— Бога ради, — сказала Валери. — У меня достаточно времени. Могу вам пока сказать: это повестка в генеральную прокуратуру, куда вас вызывают в качестве свидетеля.
— Что-то похожее я и подумал, — сказал Мазур. — Вид, знаете или, у нее такой… А это, надо понимать, отрывной корешок, на котором я тоже должен расписаться?
— Правильно.
— Я вам верю на слово, конечно, — сказал Мазур. — И все равно, подождем переводчика, хорошо? По-моему, ни один взрослый разумный человек не станет подписывать официальный документ на незнакомом ему языке, не воспользовавшись предварительно услугами переводчика. Надеюсь, такое требование не противоречит вашему законодательству? Я в нем не силен.
— Наоборот, — спокойно сказала Валери. — Не противоречит, а полностью соответствует. Вы вправе пользоваться услугами переводчика во всех случаях, когда это понадобится. Я же сказала, у меня достаточно времени, я не спешу…
На какое-то время воцарилось молчание. Исключительно забавы ради Мазур демонстративно принялся раздевать ее взглядом. Она не могла не понять, но сохраняла полнейшую невозмутимость, неспешно затягиваясь и красиво выпуская дым. Мазур спросил, чтобы подтвердить свои догадки:
— Охотно, — невозмутимо кивнула Валери. — Мы прямо из тайной полиции отвезли мадемуазель Акинфиефф к известному врачу с хорошей репутацией. В клинике без труда установили, что она буквально перед нашим появлением подверглась групповому изнасилованию, кроме того, имеются следы пыток. О чем составлены соответствующие документы…
— Следы пыток? — поднял он брови. — Вот новость… не подскажете ли, какие?
— На ее руках и спине — семь ожогов, которые могли быть причинены только огнем сигареты, — сухо сообщила Валери.
Я правильно угадал, подумал Мазур. А впрочем, нетрудно было угадать. Дешево и сердито. Семь ожогов сигаретой (конечно же, нанесенной в их машине) эта холеная стерва безусловно вытерпела — а вот дать отрезать себе ухо или сломать парочку пальцев вряд ли бы согласилась даже для пользы дела. Ну, им не было нужды заходить так далеко, и без того достаточно: семь раз на нежной коже очаровательной невинной особы тушили сигареты, зверство-то какое… Само по себе впечатляет — тем более что следы группового изнасилования, увы, не поддельные, а настоящие…
— Это ужасно, но я-то никак не могу быть свидетелем, поскольку ничего такого не видел…
— Но вы ведь находились в тайной полиции в то время, когда ее насиловали и пытали?
На понт не возьмешь, стервочка, подумал Мазур. Читывали детективы, а как же. И спросил с милой улыбкой:
— А не подскажете ли, что скрывается за словами «в то время»? Поскольку я ничего не увидел, представления не имею, когда все эти ужасы происходили…
— Непосредственно перед нашим визитом, я так полагаю, вспоминая заключение врачей, — сказала Валери без малейшего раздражения. — Вы ведь там были в это время?
— Это допрос? — с той же милой, простецкой улыбкой осведомился Мазур.
— Ну что вы! — Энергично возразила Валери. — Я по своему служебному положению не имею права ни допросы вести, ни осуществлять какие бы то ни было иные следственные действия. Я вам просто поясняю, из-за чего вас вызывают свидетелем. В данном случае я исполняю обязанности простого курьера. Вы там были, в чем и причина…
— Был, смешно отрицать, коли вы меня там видели, — сказал Мазур. — Ну и что? Я там часто бываю, мне по службе приходится то и дело видеться с начальником департамента охраны, либо с самим Мтангой… приходилось, — добавил он уже без улыбки.
Валери решительно подняла узкую ладонь с тем самым простеньким серебряным перстеньком:
— Меня это вовсе не интересует, это же не допрос. Все это вы расскажете в генеральной прокуратуре. Видите ли, с юридической точки зрения, в понятие «свидетель» входят не только те, кто своими глазами видел преступление, но и находился поблизости от места его совершения.
— А если мне нечего показать?
— Вы так и скажете в прокуратуре. Что поделать, такова уж юриспруденция, там свои правила, пусть даже человеку стороннему они могут показаться странными, а то и смешными. Мы ведь, как об этом много говорят иные, преодолели ошибки недавнего прошлого и живем в правовом государстве?
Охренеть можно, подумал Мазур. Покойный Папа должен не просто в гробу перевернуться, а вертеться пропеллером: республика, еще не ставши монархией, на глазах превращается в правовое и демократическое, изволите ли видеть, государство. «Мр-рак!», как восклицала героиня классического романа…
Исключительно чтобы позлить ее, Мазур еще раз неторопливо и обстоятельно раздел взглядом, и спросил:
— А как-то будет выглядеть с точки зрения юриспруденции, если я вас приглашу поужинать в хороший ресторан.
