Геннадий Васильев - Я из тех, кто вернулся
– Жрите, доходяги… Двигайте челюстями… Жуйте… Извините, братцы, что кормим без слюнявчика…
Богунов пробил патроном банку сгущенного молока. Липкая струйка лилась через край. Безнадежным разжимали челюсти, вталкивали в рот по кусочку галет, поливали сверху сгущенкой. Солдаты, не раскрывая глаз, судорожно дергали зубами, вздрагивали. Челюсти начинали вращаться быстро, как кофемолка. Острые кадыки дрожали, ходили под тонкой кожей ходуном.
– Порядок, – Богунов жадно сглатывал слюну, – теперь голубчики бегом к посадочной площадке побегут. Надо же, что делает с человеком маленький кусочек хавки…
Отставшие, действительно, поднимались на колени. Подтягивали под себя ноги. Вставали, покачиваясь. Понимали, что большей помощи уже не дождутся. Медленно вытягивалась по тропе последняя шаткая вереница беспамятных людей.
До вертолетной площадки оставалось около сотни метров. Уже был слышен шум винтов, выкрики командиров, глухой рокот голосов. Последний солдат лежал возле тропы. Огромный пыльный тюк, подвешенный на ремнях к плечам, опрокинул бедолагу на землю. Падая, он едва успел прикрыть лицо руками.
Матиевский ткнул носком сапога набитый вещмешок.
– Тю, знакомая личность! Опять наш хозвзводовец завалился с господским спальником. Эй, барахольщик, подъем! – Снайпер принялся срывать с солдата лямки вещевого мешка. – Бросай свое барахло…
Парень испуганно приподнял грязное потное лицо. Оттолкнул Матиевского.
– Оставь… Ты чего… Не твое, не лапай… Убери руки…
Матиевский сузил глаза, ткнул кулаком в тюк так сильно, что парень съехал набок.
– Скидывай манатки, по-хорошему. Холуй несчастный… Думаешь, медаль тебе дадут за сохранность этих шмоток? – Он обернулся к Шульгину. – Товарищ лейтенант, этого хозвзводника я тащить не буду.
Сзади отозвался Богунов:
– Загнанных лошадей пристреливают.
Шульгин подошел к отставшему. Пнул ногой брезентовый мешок.
– Снимай… Мои орлы не потянут тебя с этим барахлом.
– Ага, – замычал парень, – а отвечать кто будет?
Шульгин усмехнулся:
– Не волнуйся… С получки не высчитают. И вообще, это порядочное свинство – ездить на чужом горбу. На твоем горбу, дурак…
Солдат испуганно захлопал ресницами, провел рукой по лицу, вытирая пот:
– Но у меня приказ… Мне же приказали…
– А бросили тебя здесь тоже по приказу? – Андрей скрипнул зубами. – Хватит болтать! Мы не собираемся торчать здесь с тобой до вечера. Живо снимай спальник. Поднимешься наверх, доложишь командиру взвода, отправят жлобов покрепче из вашего хозвзвода за этим спальником.
Матиевский и Богунов приподняли парня за плечи, высвободили лямки, стащили с него спальный мешок.
– И вообще, – Шульгин хлопнул солдата по плечу, – вали все на группу прикрытия.
Богунов помог солдату подняться, буркнул ему в ухо:
– У нашего лейтенанта тоже хороший спальник в полку остался. Но он не навьючил его на такого ишака, как ты. Совесть у человека есть.
– Потому он и лейтенант, – недовольно проворчал солдат. – А что я подполковнику Замятину скажу? Выгонят меня из хозвзвода.
Матиевский сзади зло сверкнул глазами:
– Ага-а! Оттащат тебя от сытной кормушки, и ты уже не жилец. Привык хозяйские спальники таскать и на ночь простынки стелить. Лакейская душа…
Солдат испуганно косился по сторонам. Сердито сопел, поддерживая руками ослабевший живот.
– А ты бы отказался?.. Приказали бы – и пошел…
– На, выкуси! – Матиевский ткнул ему под нос кукиш. – Я бы на ночь простыни никому не встряхивал. Силой не заставишь. Перевелся бы в любую рейдовую роту. Хоть в штрафбат… Понял?
43
– Лейтенанта Орлова срочно к командиру полка, – посыльный едва перевел дух, – приказано также, у-уф… немедленно вызвать в штаб лейтенанта Шульгина по его прибытии.
– Прибывают только поезда, юноша, – нравоучительно кивнул посыльному Булочка. – Привыкли в армии язык ломать. А вот вам и Шульгин собственной персоной. Легок на помине…
Шульгин рухнул на колени на край плащ-палатки, сбросил с плеч вещевой мешок, скинул радиостанцию. Отстегнул с треском липучки бронежилета.
– Что опять случилось? Что за пожар?..
– Вызывают нас, замполит, – сердито ответил Орлов. – Не думаю, что за наградами… Готовь шею. Будут мылить за самоуправство…
Старшина протянул Шульгину ломоть хлеба, открытую банку с тушенкой.
– Подкрепись, Андрюша…
Шульгин помотал головой.
– Нет, старшина. Сначала головомойка, а потом полянка со скатертью…
Орлов тряхнул сапогом, сбил комья грязи:
– Пойдем, замполит. Там тебя досыта накормят. Выговорами…
Командир полка подполковник Сидорчук издалека махнул им рукой. Но только на лице у него не было видно следов раздражения. Скорее он выглядел удивленным.
– Ну, что, сынки, – крякнул он, – ругать вас или хвалить? Даже не знаю, что с вами делать… – развел руками подполковник Сидорчук. – Мне тут подсказывают с вами не церемониться. Советуют спустить с вас семь шкур! А-а? – Сидорчук оглянулся через плечо на хмурые лица офицеров политотдела. – Просят вставить вам хорошего фитиля, так сказать… Стружку снять за самоуправство… Что скажешь, Орлов?
Орлов расправил плечи, тряхнул чубом.
– Разрешите доложить. Мы действовали согласно сложившейся обстановке. Обстановка…
– Обстановку мы знаем не хуже вашего, – резко сказал командир полка. – Мы тут тоже сидели не у тещи на блинах. Все были в равных условиях. Тут прямо пословица получается какая-то: все идут в ногу, один Орлов с Шульгиным не в ногу, или как там?.. – Сидорчук вскинул подбородок и резко повысил голос: – До каких пор, я спрашиваю… До каких пор… – Неожиданно закричал с пеной у рта:
– Когда перестанете весь строй ломать?.. Вот какие у меня командиры! Я им про черное-белое, они мне про белое-черное, или как…
И тут вдруг Сидорчук едва заметно улыбнулся.
– Я тут сердце рву, – он снизил голос, – а им хоть кол на голове теши… – И добавил совсем тихо, только для ушей своих младших офицеров: – И все-таки я вами горжусь… Настоящие орлы… Вы же мне полк спасли!
Он взял офицеров под руки.
– Пойдемте-ка в сторонку, товарищи офицеры. Потолкуем с глазу на глаз…
Отойдя от командирского блиндажа, Сидорчук бросил через плечо насмешливый взгляд:
– Хвалить вас не положено, накрутили вы тут… а ругать у меня сил нет никаких. Вы только нос не задирайте, стратеги файзабадские? Скажи-ка мне, Орлов, у тебя, что… говорят, есть какое-то чутье?
– Никак нет, – ответил Орлов, – сначала факты… Хотя предчувствие имею…
– Во-от!.. – воскликнул Сидорчук. – Командирская интуиция. Я это знаю… Ты, Орлов, настоящий командир! Как говорится, от рождения… Ты еще генералом станешь. Только в грудь себя раньше времени пяткой не бей. Стратег в лейтенантских погонах. Я же тоже понял, что мы тут на крючке… Факт!.. И на каком крючке?
Сидорчук расстегнул командирский планшет и достал фотографии, которые Шульгин обнаружил в душманской чалме.
– Вот этот самый майор, – зашипел он сдавленным голосом, – этот подлец, знаете кто? Это из кундузской разведки. Вот у кого мы были под колпаком! Мерзавец! Все теперь сошлось… – Сидорчук скрипнул зубами. – Он продал нас с потрохами… – Командир полка крутанул каблуком. – Раздавлю гадину! Продал товарищей… За тридцать сребреников… А-а? Представить себе не могу. А этот капитан, кто? – Он повернулся к Шульгину. – Что за тип? Он вам знаком?
– Так точно, – доложил Шульгин. – Это капитан Кошевский Евгений Михайлович. Вместе закончили суворовское. Вместе учились в высшем политическом училище. И вообще мы из одного города.
– Землячок, – криво улыбнулся командир полка. – Хороший у тебя землячок, Шульгин. Как ты его характеризуешь?
Шульгин поднял голову.
– Этот человек способен на все.
– Прекрасно, – сжал кулаки командир полка. – Мы еще разберемся, чья это идея, утопить наш полк в крови. Одно скажу вам, мои дорогие, – взгляд Сидорчука потеплел, – спасибо за все. Орденов я вам, правда, не дам… Тут уж коса на камень нашла. Ничего не могу поделать. Сами виноваты. В другие времена совсем полетели бы ваши головы. На нары бы вас бросили, точно говорю… И не таких косили… Но сейчас я вас съесть не позволю. Да вы сами не представляете, какое дело сделали! Главарь крупнейшего бандформирования Басир заявляет о перемирии. Наблюдатель только что об этом доложил. Басир так спасовал при всех своих козырях, так оплошал этот душманский батька, что пошел на попятную… Не выдержали нервы у матерого волка. Басир выкидывает белый флаг, предлагает нам переговоры. Понятно?!. Вот так-то. Ступайте в подразделение… Я сейчас должен принять важное решение. Надо посоветоваться с политотделом. Такого главаря положили на лопатки… А-а!
Сидорчук хлопнул офицеров по плечу.
– Я бы вас расцеловал, как сукиных детей, но вас же бить надо, би-ить, коз сидоровых… Что мне с вами делать?
