Андрей Константинов - Арестант
…Ты можешь допустить, что не все такие, как: ты и Антибиотик? Что есть люди, которые не предают друзей?
— Очень даже могу, Андрюша. Что же я — монстр?
Наумов шлепнулся на заднее сиденье. Водитель уже уловил перемену в настроении хозяина, но пока помалкивал.
— Ну, Петруха, чего молчишь? — весело сказал Наумов.
— Так я ничего… Куда едем, Николай Иванович?
— Едем, Петруха, на Литейный. В домик номер четыре. А там мы пристроим на длительное ответственное хранение одну куклу.
— Куклу? — машинально переспросил водитель.
— Да, Петруха, одну забавную куклу. Сперва я хотел оторвать ей головенку. А потом понял, что лучше ее продать. Но пока, дружище, не нашлась дура-покупательница на мою куклеху, ей придется полежать на пыльных полках. В счастливой стране с романтическим названием ГУИН.
Смерть массажистки и охранника произвела на Палыча неизгладимое впечатление. Не нужно быть великим детективом, чтобы понять: целили в хозяина, а обслуга погибла случайно, от желания кайфануть на халяву, попить винца из барских погребов. Тела Карины и Игоря сбросили в Финский залив. Все продукты и все спиртное из квартиры отдали на экспертизу. Проводилась она частным образом — за немалые деньги — и сделана была в высшей степени качественно. Заключение экспертов было однозначным: никаких признаков токсинов не обнаружено.
Их и не могло быть обнаружено. Во-первых, Бабуин зарядил только одну бутылку «Хванчкары», а во-вторых, использованный токсин обладал очень сложной химической структурой и почти не поддавался идентификации.
Антибиотик запсиховал. Сделался зол, раздражителен. Приказал уничтожить все запасы спиртного и продуктов из всех своих нор. В результате были безжалостно уничтожены несколько сот бутылок «Хванчкары», коллекционных вин, коньяков, виски. Сотни килограммов продуктов были выброшены на свалку. То-то праздничек бомжам!
Следствие, проведенное Бабуином, ничего не дало… Из предосторожности заменили весь персонал, непосредственно обслуживающий квартиры. Та еще эпопея… С каждым кандидатом Палыч беседовал лично. Душу выматывал, глазками буравил. Кандидаты на роль лакеев уходили от Антибиотика в полуобморочном состоянии. Начальник охраны Палыча — Игорь Царицын — предложил купить за границей детектор лжи. Палыч наорал на Игоря, заявил, что никакой детектор ему не нужен: он сам детектор. При этом он брызгал слюной и стучал кулаком по Библии. Бабуин кивал головой с квадратной нижней челюстью… Среди братвы поползли слухи о новом покушении на Антибиотика. Поговаривали, что к этому явно приложили руку менты. А может, и чекисты. Слухи распускал Бабуин. Он же подкинул версию, что покушение не последнее, что таинственная «Белая стрела» уже вынесла Палычу приговор. Он же докладывал шефу о слухах.
Обстановка накалялась. Озлобленный Палыч подозревал всех, психовал, метался, устраивал разносы налево и направо.
В воскресенье вечером он позвонил Наумову и попросил о срочной встрече. Серый кардинал удивился, но дал согласие. Приезжайте, Палыч, — сказал он. Спустя сорок минут Антибиотик шагнул в калитку особняка Наумова. Охрана, как и прошлый раз, осталась за оградой. Хозяин встретил гостя приветливо, провел к столику, где стоял коньяк и… бутылка «Хванчкары». Палыч впился в бутылку взглядом маленьких острых глаз. А что если… а что если Наумов? — подумал он. От этой мысли стало холодно.
Виктор Палыч Говоров не был ни трусом, ни паникером. Слабак не может руководить криминальной империей пятимиллионного города. Отбор здесь покруче, чем в теории господина Дарвина. Слабого либо уничтожат, либо поставят в подчиненное положение. Антибиотик был крепок, жесток, хладнокровен… Но события последних дней определенно выбили его из колеи. Он шкурой чувствовал опасность, чье-то незримое присутствие рядом.
— Присаживайтесь, Палыч, — радушно произнес Николай Иванович. — В ногах правды нет. Хотя мне тут один острослов сказал, что ее и в жопе нет.
— Что? — спросил Антибиотик растерянно. Он не отрываясь смотрел на бутылку «Хванчкары».
— Да ничего… шутка. Вашего друга Серегина, кстати…
— Серегина?
— Его, его… Ну, да что ж мы стоим-то? Располагайтесь. Вот «Хванчкара» ваша любимая. Вы так о ней поэтично говорили.
Два людоеда опустились в кресла у столика. Палыч сглотнул.
— Я уж лучше… коньяку.
— Коньяку так коньяку, — отозвался Наумов и остро посмотрел на Антибиотика сбоку. Уже знает, понял Палыч.
Николай Иванович плеснул коньяк в пузатые бокалы, подал один гостю. Янтарная жидкость содержала в себе тепло Франции, средиземноморский бриз и бархатную глубину южной ночи. Палыч сделал маленький, птичий глоточек и ничего этого не почувствовал.
— Меня хотят убить, — сказал он.
— Замечательно, — сказал, покачивая головой, Наумов.
— Замечательно? — оторопел Антибиотик.
— Это я про коньяк, — пояснил Николай Иванович, а Палыч кашлянул в кулак и повторил:
— Меня хотят убить… сжить со свету.
— Какая низость, — покачал головой хозяин. Издевки Палыч не уловил. Он скорбно кивнул. Наумов разглядывал Антибиотика почти что с изумлением! Бог ты мой, — думал Николай Иванович. — Законченный монстр. Руки по локоть в крови… Даже среди уголовников считается беспределыциком. А поди ж ты — себя жалеет.
— И кто же эти непорядочные люди? — спросил Наумов.
— Есть такая информация, что менты… «Белая стрела».
В криминальной среде, да и среди обывателей, ходили слухи о законспирированной организации то ли ментов, то ли комитетчиков, объединившихся для борьбы с бесконтрольно растущей преступностью. Упоминались названия «Белая стрела» или «Белый орел». Вконец отмороженные якобы менты взялись бороться внесудебными методами, самостоятельно, вынося приговоры и тут же их приводя в исполнение. Братву такие слухи пугали, обывателя приводили в восторг. Николай Наумов знал, что разговоры о существовании «Белой стрелы» совершенно беспочвенны. Бесспорно, каждый удельный князек на земле Российской стремился иметь лично преданный аппарат МВД. Опричников. Готовых хватать, сажать, карать, а при надобности — воздействовать физически. Вот только все эти мэры, губернаторы, префекты и прочие преследовали совершенно конкретные цели, направленные на усиление личной власти, влияния, благополучия. Банды держиморд в милицейских или прокурорских мундирах не имели ничего общего с мифической «Белой стрелой». Робин Гуд давно уже отнес в ломбард свой лук и стрелы, напился эля и крепко дрых под сенью дуба. Под соседней елью храпел Илья Муромец. Рядом с мощной его десницей лежала пустая бутылка из-под русского народного напитка — спирта «Рояль». Добрыня с Поповичем после службы бежали халтурить в кабака и казино — охраняли культурный досуг новорусской нечисти.
…Какая, к черту, «Белая стрела»?
— Какая, к черту, «белая стрела», Палыч? — сказал Наумов. — Это детский разговор.
Антибиотик и сам не шибко верил в нелегальную ментовскую организацию. Он прекрасно представлял себе степень коррумпированности и разложения системы МВД. Сам же и прикладывал к этому усилия, прикармливал не только участковых, но и полковников из Управления. Не все, но многие на контакт шли.
— Может, и не «стрела»… Но враги козни строят, яд подсыпают.
— Кто? Не тяни кота за хвост, говори толком.
— Главный мой недруг — Никита-Директор. Землю роет. Не успокоится гаденыш никак. И подходов к нему нет никаких.
— Относительно Кудасова я в курсе. Мужик он, по общему мнению, серьезный… Можно сказать — идейный. Принципиальный. Квалифицированный, — Наумов закурил, посмотрел на Антибиотика с прищуром. — А вы что же, хотели, Палыч? Выходите из тюрьмы и — пошло, поехало?… За один день, можно сказать, целое кладбище. Разумеется, РУОП реагирует нервно. Кудасов землю роет? Правильно! Он и будет рыть.
— Вот и я про то же…
— Ну, а я-то чем могу помочь?
Антибиотик молчал. Потрескивали дрова в камине. Стояла посреди столика проклятая «Хванчкара». Почему-то именно в бутылке еще недавно любимого вина материализовалась для Палыча смертельная опасность. Валялось на ковролине мертвое тело блудницы-массажистки с бесстыдно раздвинутыми ногами. Чернело пятно разлитого вина.
— Ну, от меня-то что надобно?
— Убрать Никиту-Директора. С врагами внутренними я сам разберусь. А вот Никитка…
— Э-э, Палыч… я не министр МВД. Увольнять офицеров РУОПа не в моей власти. Я в банке служу. По финансовой, так сказать, части… Извините.
— Вы многое можете, Николай Иванович. Наумов усмехнулся, встал и подошел к камину. Взял из корзинки аккуратное ясеневое полешко — подложил в подкопченную пасть. Взметнулись искры. Пламя лизнуло желтоватую древесину.
— Вот что я на это отвечу, — сказал он, вернувшись в кресло. — Я вообще ничего не хочу, да и не должен знать о твоих трениях с каким-то подполковником. Ты в последнее время наделал тьму ошибок. У коммунистов в былые времена была присказка: это хуже чем преступление — это ошибка… Говорят, Берия ввел в оборот. Так вот, Палыч, ты громоздишь одну глупость на другую…
