Посылка для генерала - Александр Александрович Тамоников
– Внимание всем, я – Сокол-3, я – Сокол-3! «Двести два». Всем – «Двести два»!
«Двести два» по коду открытой связи означало отход. Сегодня отходить можно было только в сторону Липневки, в обход моста.
Халов ехал на броневике и от своего заместителя получал сведения о частях и подразделениях, которые выходили на Липневку. Какие потери, господи, какие потери! Рейд не получился, это очевидно. Халова не оставляло чувство, что о прорыве именно на этом участке немцы знали. Или предполагали его возможность и как следует приготовились.
Как бы действовал в такой обстановке генерал Максимов со своим корпусом? Этот вопрос Халов задавал себе уже второй день, особенно в трудные минуты. Они часто пересекались с Максимовым, одно время воевали плечом к плечу, были соседями по обороне. Халов хорошо знал, что Максимов практически всегда находил выход из сложной ситуации – остроумный, неожиданный для врага и эффективный. Как бы сегодня поступил Максимов?
«Правильно ли поступаю я? От танкового полка майора Букина мало что останется, но будет спасен корпус, который вырвется. Есть еще энергия напора, но силы тают».
– Товарищ полковник, передает головное боевое охранение! На дороге перед батальоном Овчинникова разворачивается немецкая часть. С передков снимают и разворачивают противотанковые орудия. Бронетранспортеры с пехотой, несколько танков!
– Сколько до них? – сухо спросил Халов.
– Около километра. Батальон вышел из леса.
– Передай – батальону атаковать немедленно! Самоходки на прямую наводку и атаковать. Смять, расстрелять прямо на дороге и под гусеницы. Не останавливаться ни на секунду!
Буров шел по улице, прикрывая лицо от пыли. Колонна машин уходила на юг. Корпус передислоцировался. Теперь, когда в прорыв отправили другое соединение, корпус Максимова отводили в тактический тыл подальше от передовой. Решение относительно корпуса и его командира еще не приняли. Буров понимал, что его не примут, пока контрразведка, в частности группа Седого, не даст результат. Если результата не будет в самое ближайшее время, то генерала Максимова арестуют, и им займется военная прокуратура. Доказать свою невиновность, когда найдены такие подтверждения связи с врагом, очень трудно. Скорее всего, Максимова снимут с должности в самое ближайшее время. Назначат другого командира, и – в бой. А у оперативников пока что лишь косвенные сведения, которые толком ничего не доказывают. Только собранные вместе они, как говорится, дадут нужную картину.
Майор хотел поговорить с Максимовым о тех, с кем он фотографировался, когда приезжал фотограф из армейской многотиражки. Может, кто-то настаивал именно на том дне, на том времени, когда генералу было очень некогда? Должны же быть какие-то зацепки, понимал Буров. То, что помнит сам генерал Максимов, не помнит никто. Ненавязчивый разговор, намек, подсказка, неудачная шутка – что-то такое. Ведь не просто же изо всех для этой фальшивки выбрали именно Максимова!
«Стоп, – осадил себя Буров. – Ты уже делаешь выводы, ты уже оправдал Максимова. А если он действительно враг?»
Генерала держали на гауптвахте, стараясь не особенно афишировать его арест. Для этой цели выбрали отдельно стоящий частный дом без хозяев. Сначала в нем располагалось подразделение связи, затем его освободили для командира корпуса.
Буров свернул на соседнюю улицу – вот забор, калитка, цветущие яблони под окнами. У калитки часовой с автоматом. Еще один – у входа в дом. Двое, как знал Буров, охраняют Максимова с другой стороны дома, куда выходят еще два окна. В соседнем доме, буквально в пятидесяти метрах, расположился караульный взвод. В его задачу входит охрана дома и территории вокруг. Ежедневно в караул заступают семнадцать человек. Посты сменяются, как и положено по уставу, через каждые два часа.
Убежать Максимов не мог. Он как раз демонстрировал обратное: желал поскорее получить объяснения и подробнее узнать о выдвинутых против него обвинениях. В рассказ о каких-то контейнерах и найденных в них фашистских документах с его фотографией Максимов не верил. Считал это глупой сказкой, цель которой – сломать его морально.
«Надо нам прямо завтра вывезти Максимова на новое место дислокации штаба корпуса, – подумал Буров. – Подальше от людских глаз».
Автоматная очередь раздалась где-то за домами. «Шмайсер», – узнал Буров и рванул застежку кобуры. Часовой у калитки обернулся на звук выстрелов, потом увидел бегущего к нему майора контрразведки, который пытается выхватить пистолет.
Буров заметил волнение часового и убрал руку с кобуры.
– Туда! – кричал он, указывая пальцем в сторону дома. – Туда!
Он уже слышал, как в ответ ударил, но тут же захлебнулся «ППШ». Снова очереди из «Шмайсеров». Часовой у калитки вскинул руки и повалился в траву. Второй часовой отскочил к яблоням и, пристроив автомат на одну из веток, открыл огонь. Несколько пуль сбили с деревьев листья, выбили кору на яблонях.
Из соседнего дома выбегали солдаты и сразу же попадали под огонь. Несколько человек залегли и стали отстреливаться. Полетели гранаты, с дребезгом разлетелось оконное стекло. Дом, в котором располагался караул, полыхнул изнутри огнем, потянулся черный столб дыма.
Буров добежал до лежавшего на земле у калитки солдата и упал рядом с ним. В воздухе над головой свистнули несколько пуль, одна угодила в доску забора и расщепила ее. Взяв автомат убитого и вытащив у него из брезентового чехла на ремне запасной диск, Буров кинулся в густой кустарник.
Стрельба велась с обеих сторон, но тех, кто сейчас атаковал охрану, видно не было. Значит, они с другой стороны. Вполне возможно, выбивают сейчас окна и захватывают генерала Максимова. Или спасают? Ах ты, черт! Буров ругнулся. Вот такой вариант ему в голову не приходил. А если это попытка освобождения генерала?
Ударом приклада майор выбил из забора две доски и ужом вполз во двор. Если враг в доме, то его могут заметить, когда он встанет. А если проползти до густой малины, можно будет подобраться к дому незаметно.
Он быстро пополз между забором и зарослями малины. Хорошо, что кто-то успел выполоть это пространство, иначе можно было бы запутаться в зарослях. Буров поднялся на корточки, осмотрелся. Стрельба совсем рядом. Сплюнув, он рывком бросился вперед и прижался спиной к стене дома.
Раздался звон стекла – из окна вылетел наружу массивный деревянный табурет. Следом в окно головой вперед вывалился человек. Это был генерал Максимов в сапогах и в гимнастерке без погон.
– Лежать! – приказал Буров.
Генерал резко обернулся. Нужно
