Секретный концлагерь - Александр Александрович Тамоников
– Как дети? – спросил Мажарин.
– Греются, – ответила Павлина. – Покушали и вот, сидят…
– Чем кормили? – спросил Мажарин.
– Ну, с этим беды нет, – улыбнулась Павлина. – Ни с едой, ни с одеждой. Оказывается, люди здесь очень добрые и отзывчивые. Как услышали про детишек, так и стали сюда приходить. Кто с едой, кто с одеждой. Все идут и идут. Многие просят, чтобы детей отдали им. Говорят: вы солдаты, завтра вы пойдете дальше, а дети – пускай останутся с нами. Будут нам как родные. Хорошие здесь люди. Вот выделили нам помещение с печкой. – Она помолчала и спросила: – И что же будем делать с детишками? Куда их девать?
– Пока не знаю, – ответил Мажарин. – Доложу начальству, а там будет видно. Ты с ними разговаривала?
– Да, конечно, – кивнула Павлина. – Я даже ничего у них не спрашивала, они сами… Пятеро из них – из Советского Союза. Двое – из Польши.
– Про лагерь они что-нибудь рассказали?
– Да. Я не выспрашивала у них подробности, они говорили сами. Даже девочки-полячки, а это две сестрички, и те пытались рассказать мне что-то на польском языке… Картина там такая. В самом деле, над детьми там проводили опыты… Какие именно, дети не сказали, потому что как они могли это знать? Они лишь сказали, что очень боялись этих опытов, потому что многие дети не возвращались, а те, кто возвращались, болели и вскоре умирали. На опыты детей уводили тетеньки и дяденьки, одетые в белые халаты. Наверно, они сказали бы мне еще что-то, но я не стала у них спрашивать…
– И правильно сделала, – сказал Мажарин. – Не надо у них ничего спрашивать. Пускай они все это поскорее забудут… Ну а как они спаслись?
– Они сказали, что ночью их всех разбудили и стали грузить в машины. Всех. Было темно, холодно, детей подгоняли палками… Федьке и еще шестерым ребятам удалось спрятаться в подвале. Их никто не искал. Вот так и спаслись. Если бы мы их там не нашли, они бы замерзли. Господи, что же это такое творится! – непроизвольно вырвалось у Павлины. – Ведь они – дети!
– Они – дети, – согласился Мажарин. – А есть еще и фашисты. Ладно, пойду немного посплю. А то чувствую, упаду прямо здесь.
– Падай, – улыбнулась Павлина. – Здесь тепло и тихо. Здесь дети.
– А и то правда, – согласился Мажарин. – Можно и здесь.
Он чуть смущенно улыбнулся и прилег на деревянную скамью у стены. Через минуту он уже спал.
* * *
Проснулся Алексей через два часа и непонимающим взглядом окинул помещение. Печь, огонь в печи, дети, девушка… А, ну да, конечно же! Мажарин потер лицо ладонью и поднялся. Дети с молчаливым вниманием смотрели на него. Одна девочка протянула ему горбушку хлеба и кусок сахара. Мажарин улыбнулся и спрятал подарок в кармане.
– Ну, так я пойду, – сказал он Павлине. – А ты пока оставайся при детях.
Первым делом нужно было позаботиться о семи маленьких, вызволенных из плена жизнях. По этому поводу Мажарин встретился с майором Житником.
– Возьми эту заботу на себя, – сказал Мажарин Житнику. – Я здесь человек случайный, да и других забот у меня невпроворот. Вот ночью поймали фашистских пособников – девять человек.
– Знаю, – ответил майор. – Лично участвовал в их поимке.
– Надо с ними разбираться, – сказал Мажарин. – Собирать сведения о лагере. Напасть на его след. Потому что там другие дети. А эти семеро на твоей совести. Что мыслишь с ними делать?
– Да что тут делать? – пожал плечами майор. – По-хорошему, надо бы отправить их по домам. То-то обрадуются их родные! Если, конечно, осталось, кому радоваться. Да и сами дома, если остались. Но все равно – это самый лучший выход. Человечный.
– Да, – согласился Мажарин. – Человечный… Лучше, чем какой-нибудь приют.
– Хорошо, попробую, – сказал майор Житник. – Хотя, конечно, хлопотное это дело. Но все равно…
– И расскажи мне о результатах, – попросил Мажарин. – Не по службе, а по дружбе.
– Договорились, – кивнул Житник.
* * *
Мартынок, Черных и Ян тоже давно уже проснулись и с нетерпением ожидали Мажарина.
– Вот и я, – сказал Алексей и оглядел свое малочисленное войско. – Ну что, седлаем коней и скачем дальше?
– Знать бы еще, в какую сторону, – сказал Черных.
– А ты не впадай в панику, – улыбнулся Мартынок. – Куда командир прикажет, туда и поскачем. На том стояли и стоять будем.
– Скакать, похоже, придется в разные стороны, – сказал Мажарин. – Первая сторона – это…
– Погоди, командир, – сказал Мартынок. – Я, конечно, извиняюсь, что перебил твою командирскую речь, но… Как там детишки?
– В порядке, – сказал Мажарин. – Одеты, помыты, накормлены, в тепле. Сидят и греются у печки. Местный народ их и накормил, и согрел. Добрые люди.
– А Павлина? – осторожно спросил Семен.
– А Павлина при них, – сказал Мажарин. – Такой у нее боевой пост. Еще вопросы имеются? Про детишек или, скажем, про Павлину?
– Больше вопросов не имеется! – с улыбкой отчеканил Мартынок.
– Значит, сначала нужно заняться документами, которые мы обнаружили в лагере. Надо бы их перевести на русский язык, и чем скорее, тем лучше. Кирилл, это будет твоя забота. Найди штаб, найди в нем переводчика, объясни важность задачи. Быть того не может, чтобы в штабе не было переводчика. Пускай переведет все документы, причем изложит перевод в письменном виде, а то ведь забудем, что в тех бумагах. А забывать никак нельзя. В любом случае это изобличающие документы. Сгодятся для суда. Вот закончится война, и потом будет суд. Обязательно будет.
– Сделаю, – коротко ответил Черных.
– Ну, а затем, – сказал Мажарин, – нужно заняться теми, кто был задержан ночью. Надо их всех допросить, да хорошенько. Допрашивать будем втроем. То есть я и Семен задаем вопросы, а ты, Ян, будешь переводчиком. Они сейчас все напуганные, ожидают расстрела и все такое прочее…
– Ну да, – согласился Мартынок. – Одно дело, когда тебя, напуганного, допрашивает один следователь, и совсем другое дело, когда следователей двое. И при этом один злой и страшный. Говорю о себе.
– Примерно так, – улыбнулся Мажарин. – Ну что, по коням?
* * *
Переводчика Черных нашел не сразу, равно как не сразу он отыскал и штаб. Войск в поселке было много, все куда-то торопились, отъезжали и приезжали, ссорились и зубоскалили – словом, была обычная военная жизнь со всей ее непременной суетой и неразберихой. А потому до какого-то лейтенанта, который спрашивал, где располагается штаб, никому не было никакого дела, от него лишь отмахивались. А кто его знает, где штаб? Может, и вовсе нет никакого штаба? Разве не видишь – мы отбываем.
