Антон Первушин - Охота на Герострата
АВТОМАТ ВЫЛЕТЕЛ ИЗ РУК; ЧУТЬ ПОДСОХШИЕ РАНЫ НА ЛАДОНЯХ РАСКРЫЛИСЬ. А КОГДА Я УСЛЫШАЛ НАД СОБОЙ ЖИЗНЕРАДОСТНЫЙ СМЕХ, ТО ПОНЯЛ С ЧУВСТВОМ ПОЛНОЙ ОПУСТОШЕННОСТИ: КАЖЕТСЯ, ВСЕ, ПОСЛЕДНЯЯ ТВОЯ КАРТА БИТА.
Я МЕДЛЕННО ВСТАЛ.
НАВЕРНОЕ, СУЩЕСТВУЕТ В МИРЕ НЕЧТО, НАЗЫВАЕМОЕ ЯСНОВИДЕНИЕМ. Я ПОПАЛ В ТУ САМУЮ КОМНАТУ, КОТОРУЮ ВИДЕЛ В МОМЕНТЫ ПАНИКИ И ВО СНЕ: НЕУХОЖЕННАЯ, ПЫЛЬНАЯ, БЕЗ МЕБЕЛИ, СЛОВНО ХОЗЯЕВА ВЫЕХАЛИ ОТСЮДА ДАВНО, И НИКТО БОЛЬШЕ НЕ ПОЖЕЛАЛ ЕЕ ЗАСЕЛИТЬ. НА ПОЛУ ЗДЕСЬ КОЕ-ГДЕ ВАЛЯЛИСЬ СКОМКАННЫЕ БУМАЖКИ, А У СТЕНЫ НАПРОТИВ МЕНЯ СТОЯЛ ОДИНОКИЙ ПРЕДМЕТ МЕБЕЛИ, СТАРЕНЬКИЙ И ПРОСТЕНЬКИЙ ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ. Я УВИДЕЛ И УЗНАЛ УГОЛ ПРАВЕЕ СТОЛА: ПЫЛЬНЫЙ, СО СГУСТИВШЕЙСЯ ТАМ ТЕНЬЮ, И КАК БУДТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА ТАМ НАТЯНУТА ПАУТИНКА, А НАД НЕЙ ЧЕРНЕЛ ТОЧКОЙ НА ПОТЕРТЫХ ОБОЯХ ПАУЧОК. И ГЛАВНОЕ — ФИГУРЫ ГОРКОЙ ЛЕЖАЛИ ТАМ, ШАХМАТНЫЕ ФИГУРЫ: ЧЕРНЫЕ И БЕЛЫЕ, КАК В МОЕМ СНЕ, ЗАБРОШЕННЫЕ ТУДА ГЕРОСТРАТОМ.
САМ ОН ВОССЕДАЛ ЗА СТОЛОМ, И ПЕРЕД НИМ БЫЛА ШАХМАТНАЯ ДОСКА, А РЯДОМ — ТЕЛЕФОННЫЙ АППАРАТ СЛОЖНОЙ КОНСТРУКЦИИ, ИЗЯЩНЫЙ ОБРАЗЧИК ПЕРЕДОВЫХ ЯПОНСКИХ ТЕХНОЛОГИЙ. И ТУТ ЖЕ Я ПОНЯЛ, ЧТО ЕСТЬ ВСЕ-ТАКИ ОТЛИЧИЕ: ВТОРОЙ ДВЕРИ С НАДПИСЬЮ «ARTEMIDA» В КОМНАТЕ НЕ БЫЛО: ЗА СПИНОЙ ГЕРОСТРАТА Я УВИДЕЛ ГЛУХУЮ СТЕНУ.
— ДА, БОРЕНЬКА, — С ЯЗВИТЕЛЬНОЙ НОТКОЙ В ГОЛОСЕ НАЧАЛ ГЕРОСТРАТ, — НЕ ОЖИДАЛ Я ОТ ТЕБЯ. ПОПАСТЬСЯ НА ТАКУЮ ЭЛЕМЕНТАРНУЮ УЛОВКУ.
Я ОБЕРНУЛСЯ, ЧТОБЫ ВЗГЛЯНУТЬ, ЧТО ИМЕЕТСЯ В ВИДУ. ПОПЕРЕК ДВЕРНОГО ПРОЕМА НА УРОВНЕ КОЛЕН ОКАЗАЛАСЬ НАТЯНУТА СТАЛЬНАЯ ПРОВОЛОКА. КУДА УЖ ЭЛЕМЕНТАРНЕЕ.
Я, ПРИКИДЫВАЯ, ПОСМОТРЕЛ В СТОРОНУ АВТОМАТА.
— И НЕ ДУМАЙ ДАЖЕ ОБ ЭТОМ, — В РУКАХ ГЕРОСТРАТА ПОЯВИЛСЯ ПИСТОЛЕТ. — Я НЕ ПРОМАХНУСЬ: БЫЛ В АРМИИ КАК-НИКАК ОТЛИЧНИКОМ БОЕВОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ.
— ПОЛИТИЧЕСКОЙ — ОСОБЕННО ЦЕННО, — ВСТАВИЛ Я ИЗ СООБРАЖЕНИЯ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ СКАЗАТЬ.
— А ВСЕ Ж ВЫШЕЛ ТЫ НА МЕНЯ, — ПОХВАТИЛ ГЕРОСТРАТ. — МОЛОДЕЦ. ПОЗДРАВЛЯЮ. НЕ РАССКАЖЕШЬ, КАК ЭТО У ТЕБЯ ПОЛУЧИЛОСЬ?…
— ТАКИЕ ХОРОШИЕ ПЛАНЫ ТЫ РАЗРУШИЛ, БОРЕНЬКА, — С УКОРОМ ПРОДОЛЖАЛ ГЕРОСТРАТ. — ВСЕ БЫЛО ТАК ТЩАТЕЛЬНО ПРОДУМАНО, И ТЫ ПОНАЧАЛУ, ВРОДЕ БЫ, ВПОЛНЕ ОПРАВДЫВАЛ ДОВЕРИЕ. ШЕЛ ВЕРНЫМ ПУТЕМ, КАК ПРЕДПИСЫВАЛОСЬ, ВСЕ ДЕЛАЛ ПРАВИЛЬНО, А ТУТ НАДО ЖЕ… ХВАТОВ, НЕБОСЬ, ПОДСОБИЛ? МЫ ЖЕ ДОГОВАРИВАЛИСЬ: НИКАКИХ РОКИРОВОК…
— Я С ТОБОЙ НЕ ДОГОВАРИВАЛСЯ.
ЧТО БЫ ПРЕДПРИНЯТЬ? ОН ЖЕ СЕЙЧАС МЕНЯ ПРИСТРЕЛИТ, КАК РЯБЧИКА. ПОКУРАЖИТСЯ И ПРИСТРЕЛИТ. Я СНОВА СКОСИЛ ГЛАЗА НА АВТОМАТ. НЕТ, ДАЛЕКО — НЕ УСПЕЕШЬ.
— НУ И ЧЕГО ТЫ ЭТИМ ДОБИЛСЯ? НУ ОТЫСКАЛ МЕНЯ, А ДАЛЬШЕ? ПАРТИЯ ТВОЯ ВСЕ РАВНО ПРОИГРАНА, — ГЕРОСТРАТ КИВНУЛ НА ДОСКУ. — ФЕРЗЬ ПОД УГРОЗОЙ, НА ЛЕВОМ ФЛАНГЕ «ВИЛКА», ЧЕРЕЗ ТРИ ХОДА ТЕБЕ МАТ. И РАЗРЯДНИКАМ СВОЙСТВЕННО ОШИБАТЬСЯ!
— ТЫ В ЭТОМ УВЕРЕН?
— В ЧЕМ?
— В ТОМ, ЧТО ПАРТИЯ МНОЙ ПРОИГРАНА.
— САМ СМОТРИ.
— ЗА МНОЙ ЕЩЕ ХОД.
— ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТО ТЕБЕ ПОМОЖЕТ?
— ПРОСТО Я ВИЖУ ТО, ЧЕГО ТЫ ЗАМЕЧАТЬ НЕ ХОЧЕШЬ.
— НУ, БОРЕНЬКА, ТЫ НАХАЛ. ДАВАЙ ТОПАЙ СЮДА. ПОСМОТРИМ НА ТВОЮ АГОНИЮ, ПОЛЮБУЕМСЯ. И БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ.
Я ШАГНУЛ К СТОЛУ И АККУРАТНО ПЕРЕСТАВИЛ ФЕРЗЯ: Е6-D6.
— МАТ, — СКАЗАЛ Я, ЧУВСТВУЯ, ЧТО СОВЕРШЕННО ПО-ИДИОТСКИ УХМЫЛЯЮСЬ…
* * *Герострат дернулся. Глаза у него полезли на лоб, сразу утратив однонаправленность взгляда. В бешеном темпе менялась мимика. Рот его искривился, а пятна на голове (возможно, мне это показалось) вдруг стали темнее. А на стене за его спиной вдруг проступила, на глазах становясь четче, явственнее короткая надпись: «ARTEMIDA».
— Ты проиграл, Герострат, — объявил я. — ТЫ проиграл!
Он поднял на меня глаза, и я отшатнулся: впервые мне довелось увидеть его страх.
— Я не могу проиграть! — закричал он на меня фальцетом. — Не могу!
Я уловил движение справа. Все-таки там у углу действительно жил паук, и паук этот рос на глазах, тихо подбираясь ко мне поближе. Вот он размером с собаку, вот размером с пони, вот уже с лошадь. Я побежал. А вслед мне летел отчаянный крик Герострата:
— Я не могу, не могу, не могу проиграть!
От паука я ушел, сумел уйти, но потерял ориентацию, заблудился и долго бродил по каким-то мрачным закоулкам, где почти совсем не было света, росли черные колючие вьюны, где был свален бесформенными кучами разный хлам, под ногами хлюпало, и украдкой пробегали в полутьме мелкие отвратительного вида твари. Я задыхался здесь в сумерках своего разума, звал Марину, но не получал отклика, и когда уже был на пределе сил, когда потерял уже последнюю надежду выбраться, увидел вдруг впереди ярко мерцающее неоном одно-единственное слово: «ВЫХОД».
Глава двадцать восьмая
Открыв глаза, я обнаружил, что все еще сижу в кресле, а напротив стоит придвинутый журнальный столик. Только вот чемоданчика Марины на нем не было.
Приподнявшись, я увидел, что чемоданчик раскрытым опрокинут на пол, а по ковру змеей вытянулся провод с наушниками. В комнате остро пахло мочой. Я опустил глаза и к стыду своему узнал, что за время сеанса успел обмочиться.
— Вот черт! — ругнулся я. — Надо же.
Я встал. Джинсы, обивка кресла были мокры. Огляделся. Марины в гостиной не наблюдалось.
— Марина! — позвал я, но и здесь в мире объективной реальности не получил отклика.
Я решил, что стоит поменять одежду. Направился в свою комнату за бельем, потом сразу в душ. Наскоро вымылся, переоделся во все сухое и пошел искать Марину.
Я встретил ее на кухне.
Она в халате сидела за кухонным столом, волосы ее были распущены, а на столе стояла почти выпитая бутылка портвейна. Бокал, из которого она пила, упал, видимо, неосторожно задетый локтем, откатился к плите, оставив на полу коричневую дорожку.
Она сидела, положив голову на сомкнутые руки, спрятав лицо в ладонях.
— Марина, — окликнул я. — С вами все в порядке?
Она медленно, словно даже неуверенно изменила позу, подняла голову, волосы рассыпались по плечам, и я понял, что она пьяна.
— А-а, это ты, — произнесла Марина заплетающимся языком. — Выкарабкался? Поздравляю…
Передо мной отчетливо вдруг снова встало видение затхлых коридоров, заросших похожими на колючую проволоку растениями.
— Что со мной было? — спросил я. — Что вам удалось выяснить?
— Какая разница? — Марина устало качнула головой. — Садись — выпей.
— Что со мной было, Марина?
— Всегда одно и то же, — сказала она в пространство, отведя взгляд. — Всегда одно и то же. Какие все вы одинаковые.
Я шагнул к столу. Ее нужно привести в чувство. И чем скорее, тем лучше.
— Марина, — стараясь говорить как можно мягче, обратился я к ней, — мы должны…
— Заткнись! — крикнула она. — Ничего я вам не должна!
Я решил было, что она сейчас разрыдается, но глаза ее остались сухи. Вместо этого она поднялась мне навстречу.
— А вот ты, мальчик, — сказала Марина почти спокойно. — Кое-то мне должен.
Одним движением она скинула халат, под которым у нее ничего не было, кроме ровной золотистой кожи.
— Марина!..
Она схватила меня за руку.
— Ну, чего ты ждешь? Мужчина ты или импотент? Давай трахни меня!
Ее тело было прекрасно, в другой ситуации я был бы, скорее всего, рад подвернувшейся возможности познакомиться с ней поближе, но не теперь…
— Давай прямо здесь, на столе, — она небрежно смахнула на пол бутылку.
Бутылка не разбилась, укатилась вслед за бокалом.
— Марина, ты пьяна.
— Да, я пьяна. И всю жизнь мечтала трахнуться с таким вот русским мальчиком. Чего ты ждешь? Я тебе не нравлюсь? Или ты голубой?
Теперь она уже всем своим роскошным телом прижималась ко мне, а рука ее, поглаживая, коснулась моей ширинки.
— Нет, не импотент и не голубой, — отметила она с удовлетворением. — Так в чем же твоя проблема, мальчик?
Я попытался отстраниться.
— Я не хочу так, Марина.
— А я хочу именно ТАК, — она снова взъярилась. — Раздевайся!
— И не подумаю, — сказал я твердо.
— Не подумаешь? — она смотрела мне прямо в глаза. — А знаешь ты, что мне достаточно слово сказать, короткий пароль, и тебе так подумается, что ты не только меня, ты всех женщин в городе перетрахаешь и не сможешь удовлетвориться? Все вы одинаковы… Куклы, марионетки…
Я похолодел. Я увидел это отчетливо. Как меняется цвет радужки ее глаз. Совсем как тогда в первые минуты нашего знакомства. Она МОЖЕТ! Она СДЕЛАЕТ!
И чтобы остановить волну подкатившего страха, не видя другого выхода, я начал раздеваться.
Мы занялись любовью там же, на полу кухни, и было это впервые в моей жизни, когда я вовсе не получил удовольствия. С одной из самых красивых среди встречавшихся мне женщин, заметьте!
Когда все закончилось, я поспешил встать и принялся натягивать брюки. Перед глазами у меня стояло лицо Елены, и я подумал, что, наверное, она не сочтет происшедшее сегодня изменой себе, даже если когда-нибудь об этом узнает. Марина же потянулась. В глазах ее появился блеск. Она села на полу, обхватила руками колени и, глядя на меня снизу вверх, попросила:
