Сергей Алтынов - Омерта десантника
– Тащи, – только и махнул рукой Ушаков.
Рядом с милицейской машиной затормозила иномарка, из которой стремительно выбралась хорошо одетая, ухоженная женщина.
– Я представляю благотворительный фонд помощи детям-сиротам, – представилась она не без высокомерия. – Совершенно случайно к нам поступила информация о случившемся…
– И вы совершенно случайно проезжали мимо, – закончил за благотворительную даму с трудом сдерживающий свои эмоции Ушаков.
Подъехали еще две машины, украшенные буквами ТV, из которых выбрались господа с профессиональными видеокамерами.
– Мы немедленно забираем этого несчастного ребенка, – категорично заявила дама. – Он нуждается в срочной психокоррекционной помощи.
– Сука ты, – только и произнес Ушаков, сплюнув даме под ноги, и демонстративно отвернулся.
Что-либо делать при таком скоплении телевизионщиков, благотворительных соцработников и прочих зевак было бессмысленно. Ушаков подошел к накрытому белой простыней телу полковника Бондарева. Остановился в пяти шагах, снял с головы берет.
– Я ведь его мог снять… – лихорадочно зашептал рядом капитан Неделин из ушаковского отряда. – Пацана этого на мушке держал… И не смог! Поверить не мог, что такой вот клоп в нашего полковника стреляет! Глазам своим поверить не мог!
– Ничему нас Чечня не научила, Неделин, – только и ответил подчиненному Ушаков. – Ладно, не казнись!
Стрелять в детей Адмиралу за годы службы в спецназе МВД, по счастью, не приходилось. На месте Неделина у Ушакова тоже, скорее всего, дрогнула бы рука.
Вечером того же дня мальчик Юра уже находился в специальной больнице закрытого типа. Его «лечение» оплатили из средств благотворительного фонда, который немедленно взял попечительство над несчастным ребенком. Следствие, в свою очередь, пошло по весьма удобному пути. Беспризорник нашел на помойке пистолет. Думая, что он игрушечный, прицелился в случайного прохожего.
– Маленький мальчик нашел пулемет, больше в деревне никто не живет, – мрачно вспомнил старый садистский стишок начальник службы безопасности господина Маркина, огромный плечистый Рома-Лом, в прошлом рэкетир и потрошитель рыночных торговцев, а еще ранее чемпион бывшего Союза по вольной борьбе.
– Не надо, Рома, – проговорил Лорд, сопровождаемый главным телохранителем до дверей палаты, где сейчас находился Юра.
Другой охранник, не менее громадный, чем Рома, нес в своих ручищах самые разнообразные сладости и коробки с заводными игрушками.
– Я принимаю тебя в свою команду, – обняв мальчика, произнес Лорд, когда остался в палате наедине с ребенком. – Ты доказал, что настоящий пацан! Скоро тебя переведут в специальный детский дом. Не вздумай сбежать оттуда! Я буду каждые две недели навещать тебя там, поверь мне, Юра!
Мальчик слушал молча. Ни слова не вымолвил он лидеру сериальной «команды крутых пацанов». Не проявлял он интереса и к подаркам. Лорд ободряюще подмигнул мальчику, потрепал его по плечу и покинул палату. В коридоре Лорд остановил лечащего врача и детского психолога, вручил им по пачке денег и строго-настрого наказал, чтобы в следующий его визит Юра улыбался и играл в игрушки.
– Полковник Бондарев погиб вчера около шести часов вечера. Такие вот дела, Сафронов, – проговорил следователь прокуратуры Курицын, внимательно следя за реакцией допрашиваемого.
Сафронов молча изучал краткое газетное сообщение на эту тему. Курицын не врал.
– И еще одно невеселое для вас, Роберт Сергеевич, сообщение, – продолжил следователь. – Павел Яковлевич Брянцев, ваш непосредственный командир, сегодня утром был доставлен в реанимацию с тяжелейшим сердечным приступом. Может, конечно, и выживет. Но инвалидность обеспечена.
Сафронов отложил в сторону утреннюю газету. Отвернувшись от Курицына, стал смотреть в зарешеченное тюремное окно.
– Вот ведь как одно к одному складывается, – наигранно вежливым голосом почти пропел следователь. – Будем сотрудничать со следствием, Роберт Сергеевич?
– Я не убивал Парфенова, – не поворачиваясь, отозвался Сафронов.
– Да какая мне разница, – вяло передернул плечами Курицын. – Убивал не убивал. Вопрос в другом, Сафронов. Лучше будет, если… Если ты, Сафронов, исчезнешь. Совсем. Помрешь, например, от аппендицита или какой-нибудь редкой неизлечимой болезни. Следствие остановится, потом и вовсе закроется. – Курицын громко откашлялся, точно поперхнулся, и продолжил в том же духе: – Хотя, с другой стороны, тебя могут освободить за недоказанностью по ходатайству адвоката… Отдай то, что отснял на камеру, и все проблемы сразу же разрешатся.
– И что, тогда отпустите?
– А на хер ты нужен? Ну так…
– Не было у меня никакой камеры. Пошел ты, Курицын…
Следователь беззлобно хмыкнул и вызвал конвоира.
С тех пор Сафронова не вызывали на допросы более месяца. Зато спортзал он посещал регулярно. Митя и в самом деле оказался толковой «грушей», точнее, спарринг-партнером. Они все реже разговаривали между собой и все ожесточенней бились в поединках.
– Затягивается твое следствие, стало быть, – в одной из редких откровенных бесед проговорил Митя. – Значит, скоро бой. И я догадываюсь, с кем.
– Ну?
– Две недели назад сюда, к Флягерсу, этапировали одного кавказца по имени Ахмед. Молодой, «черный пояс» по карате-до. Обвиняется в целом ряде особо тяжких. Но у него влиятельные родственники. Вот и определили сюда, к Семен Семеновичу. А тот ему все условия для тренировок создал. Заметил, что ты теперь в другое время, чем раньше, тренируешься?
– Заметил.
– Все лучшее время в спортзале теперь этому Ахмеду. И «груши» у него собственные. Целых две. День одну мордует смертным боем, день другую.
Спустя неделю Курицын вновь вызвал Сафронова в следственный кабинет. Вопросов почти не задавал, просто сообщил, что дело в ближайшее время будет передано в суд. На том они расстались, и с тех пор Сафронов следователя больше не видел. «Ближайшее время» растянулось на долгие месяцы. Ни следователи, ни адвокаты Сафронова в этот период не посещали. Он по-прежнему находился в одиночной камере и по-прежнему усиленно тренировался в спортзале.
– Иппон![27] – уже в третий раз за тренировку хрипло проговорил Митя после того, как шлепнулся на маты.
– По-моему, на сегодня достаточно, – выйдя из боевой стойки, заметил Сафронов.
– Если хочешь сохранить «грушу», – кивнул Митя. – Бой будет через неделю, – тут же без лишних предисловий сообщил он. – Ты в хорошей форме, но твой противник моложе, и рука у него потяжелей.
Сафронов ничего не ответил. Он нанес ногой демонстративный удар по макиваре, настолько резкий и сильный, что сдержанный в похвалах Митя даже присвистнул. Затем Сафронов подошел к картинке, нарисованной масляными красками прямо на стене. Непременный персонаж восточного фольклора дракон был изображен с тремя головами и чешуйчатым туловищем, частично облаченным в кимоно. Головы при этом чему-то улыбались, демонстрируя хищные зубы. При таких зубах, лапах и хвосте можно было обойтись и без кимоно, а также без изысканных познаний в боевых искусствах.
Сафронов подпрыгнул, обозначил удар, коснувшись при этом стопой средней драконовской головы.
– Главное у дракона не головы, а хвост, – назидательно произнес при этом Митя, поднявшись наконец на ноги. – Отрубил хвост – считай победил дракона.
– Или одним махом все три головы, – усмехнулся Сафронов.
– Одним махом не получится, – пожал плечами Митя. – Да и до хвоста трудно добраться.
Сафронов при этих словах рубанул дракона и по хвосту. Нарисованное чудовище продолжало при этом улыбаться во все три зубастые глотки.
Через полчаса после тренировки Сафронова вызвал к себе Флягерс.
– Я, конечно же, иду на нарушение режима, Сафронов, – заговорил Семен Семенович своим привычным вежливо-умиротворенным голосом. – Но лишать тебя свидания считаю негуманным.
– Свидания? – переспросил Сафронов.
– Представь себе! Тебя хочет одна женщина, – разъяснил Флягерс. – Готов предоставить вам отдельную камеру с максимальными удобствами… Опять же, в некоторое нарушение правил, поэтому всего на четыре, максимум на пять часов.
С замиранием сердца шел Сафронов по коридору, предвкушая, какие первые слова он скажет Ирочке. Надо же, сумела его найти и даже подобрать подход к такому деятелю, как Флягерс. Значит, в самом деле – за-бы-то…
– Как ты… И зачем… Зачем ты пришла сюда? – обескураженно проговорил Сафронов, застыв на пороге.
Между тем прапорщик-выводящий закрыла дверь камеры свиданий, и Сафронову ничего другого не оставалось, как сделать два шага вперед.
– Лучше уйти? Говори прямо, я не обижусь, – отозвалась негромким голосом женщина.
– Надя… – только и произнес Сафронов и тут же прижал ее к себе.
Нет, скорее не прижал, а сам прижался… И тут же отпустил, оглядел ее с ног до головы, точно не верил своим глазам. Надя была одета скромно, по-спортивному. Ее точеной спортивной фигуре могла позавидовать любая юная физкультурница. В Наде чувствовалась сила и одновременно мягкость, даже нежность. И рябинки-оспинки уже не портили лица, Надю просто невозможно было представить без них. А скромная прическа и вовсе шла ей как никакая другая.
