Энди Макнаб - Браво_Два_Ноль
Не моргнув глазом, старик молча указал на запад.
– Вот и отлично, – заметил Динджер. – По крайней мере, когда мы попадем сюда в следующий раз, мы будем знать дорогу до ближайшего супермаркета.
Боб увидел в сумке старика бутылку.
– Халиб? – спросил он.
Пастух закивал – да, это молоко. Он пустил бутылку по кругу. Затем достал из сумки ароматных, свежих фиников и ломоть черствого хлеба. Мы уселись и разыграли из себя белых людей.
Один Марк оставался стоять, время от времени украдкой оглядываясь по сторонам.
– Он здесь совершенно один, – сказал он, широко улыбаясь.
Снова указав на юг, пастух махнул рукой.
– Джайш, – сказал он. – Джайш.
Я вопросительно посмотрел на Боба.
– Армия, – перевел он. – Солдаты.
Боб спросил:
– Вайн? Вайн джайш?
Старик указал в ту сторону, откуда мы пришли.
Мы не могли понять, что он имеет в виду: то ли то, что там полно солдат, то ли то, что там полно солдат и они нас ищут, то ли то, что мы пришли вместе с теми солдатами. Никто из нас не смог вспомнить, как поарабски будет расстояние. Мы попытались изобразить знаками: далеко и близко.
В целом это выглядело довольно забавно. Мы сидели, уютно устроившись на пикник посреди пустыни, а погода еще совсем недавно была такой мерзкой, что мы едва не замерзли до смерти.
Все это продолжалось гдето с полчаса, но наконец настало время принимать какоето решение. Как нам быть со стариком? Убить его? Связать его и оставить здесь, а самим уходить? Или просто дать ему спокойно заниматься своим делом? Единственное преимущество в расправе над стариком будет заключаться в том, что больше ни одна живая душа не узнает о случившемся. Однако если район будет усеян трупами пожилых представителей местного населения, а нас схватят – что мы должны были рассматривать как весьма правдоподобный исход, – в этом случае нам вряд ли можно будет рассчитывать на то, что иракцы встретят нас с распростертыми объятиями. Если мы свяжем старика и выведем его из игры, вполне вероятно, к рассвету он уже скончается от холода. Можно не сомневаться в том, что его тело будет обнаружено. Похоже, каждый квадратный метр этой страны патрулируется козами и пастухами.
Если мы позволим старику идти своей дорогой, кому он сможет рассказать про встречу с нами, какой вред сможет нам причинить? У него не было никакого транспорта, и, насколько определил Марк, здесь он находился совсем один. Сейчас уже около четырех часов дня, и скоро зайдет солнце. Даже если пастух поднимет тревогу, к тому времени как иракцы спохватятся, уже стемнеет, а мы будем полным ходом двигаться в сторону границы. Так что можно отпустить старика на все четыре стороны. В конце концов мы служим в SAS, а не в СС.
Мы решили, что когда старик надумает тронуться в путь, мы проследим за ним до тех пор, пока он не скроется из виду, затем направимся на юг, совершая обманный маневр.
Пять минут спустя старик начал прощаться. Шаркая ногами, он беззаботно пошел прочь в окружении своих коз. Мы провожали его взглядом до тех пор, пока он не скрылся вдали, отойдя от нас на километр. Затем мы сразу же выступили в путь и, пройдя несколько километров на юг, повернули на запад.
Добравшись до небольшой впадины, мы остановились, чтобы оценить обстановку. Необходимо было обсудить несколько факторов. Вопервых, у нас подходили к концу запасы воды. Продовольствия у нас оставалось достаточно, чтобы продержаться еще пару дней, но воды было очень мало. Вовторых, надо было исходить из предположения, что противнику известно местонахождение нашего БЛ, обнаруженного вчера вечером, следовательно, он знает, в каком направлении мы двигаемся. Втретьих, мы только что пошли на компромисс, – я уже начинал думать, что мы напрасно отпустили старика и лучше было бы продержать его с собой до наступления темноты. Наше физическое состояние попрежнему оставляло желать лучшего, а на возвышенности погода быстро ухудшится. Предыдущей ночью мы едва не замерзли до смерти, и я не хотел испытывать судьбу еще раз. Мы напрасно шли в течение целой ночи, и никому не хотелось, чтобы это повторилось опять. По правде сказать, положение наше было не слишком радостное, и, возможно, мы зря позволили старику уйти. Однако сделанного не воротишь.
Мы перебрали все варианты, которые оставались у нас. Вопервых, упорно двигаться на запад, надеясь по пути встретить воду: на возвышенности шансы этого будут высоки благодаря снегу и льду. Вовторых, направиться на север, к реке, а затем повернуть на запад, однако наша группа относительно многочисленная, и сохранить скрытность будет проблематично, поскольку по мере приближения к границе местность становится все более населенной. Втретьих, угнать машину и уже этой ночью доехать до границы. Времени было уже 17.15, начинало смеркаться. Принимая в расчет высокую активность неприятельских войск и наше физическое состояние, мы решили, как только стемнеет, угнать машину. Чем раньше, тем лучше.
Сегодня ночью произойдет серьезная драма, в том или ином виде. Перед тем как двинуться в сторону дороги, мы проверили оружие. Каждый по очереди разобрал механизм, капнул масла, убедился, что все работает исправно.
Я изучил дорогу в бинокль. Нам нужно было отыскать место, где можно было бы устроить засаду, чтобы выскочить неожиданно. Я остановил выбор на небольшой насыпи на возвышенности, тянувшейся вдоль дороги. Придется довольствоваться этим.
План заключался в том, что Боб, изображая раненого, будет опираться мне на плечо, а я разыграю из себя доброго самаритянина. Для того чтобы выглядеть еще более безобидно, мы решили оставить оружие и подсумки у остальных ребят. Они выскочат из засады, захватят машину, и мы тронемся в путь. На протяжении последних шести часов мы видели на дороге одни только грузовики и джипы. В зависимости от типа машины мы сможем двинуться напрямую через пустыню – на юг до линии электропередачи, а затем вдоль нее на запад, – или рискнуть, поехав по дороге.
Идти до дороги было полчаса. Мы добрались до возвышенности уже в сумерках. Быстроногий отыскал справа от дороги ров, и мы спрятались в нем. На юговосток дорога просматривалась на много километров, поскольку она была прямая, а мы находились на возвышении. Однако на северозападе метрах в трехстах поднимался гребень невысокого холма. Если машина покажется с этой стороны, у нас не будет времени на размышления. Нам с Бобом придется попробовать остановить ее прямо напротив рва, чтобы ребята выскочили из засады и порадовали водителя и пассажиров.
Достав бинокль, я смотрел на восток. Два грузовика, проехав по дороге, направились в сторону нашего предыдущего БЛ. Уже стемнело, и я не смог разобрать, вылезли ли из грузовиков люди, но, похоже, по обе стороны от дороги началась какаято деятельность. Несомненно, иракцы чтото искали, и я заключил, что ищут они нас. Через какоето время грузовики выехали обратно на дорогу и направились в нашу сторону.
Твою мать! Неужели нас ждет продолжение кошмара предыдущей ночи? Нам следует или радоваться тому, что мы ушли достаточно далеко, или сокрушаться по поводу того, что мы позволили старику уйти и трепать языком. Впрочем, он ушел совершенно в другом направлении. Эти грузовики появились с противоположной стороны. Тут чтото было не так.
Мы следили за приближающимся светом фар, затем послышался надрывный рев двигателей, поднимающихся в гору. Мы пригнулись, надеясь лишь на то, что из машин, ползущих вверх, ров не будет виден.
Мы ждали. Если мы услышим, что грузовики остановились напротив нас, мы вскочим и откроем огонь. Терять нам было нечего.
Грузовики проехали мимо. У всех на лицах радостные улыбки.
Выбравшись на дорогу, мы с Бобом стали ждать, оглядываясь в обе стороны. Минут через двадцать через гребень холма перевалила машина, направляясь к нам. Убедившись в том, что это не грузовик с солдатами, мы встали. Высветив нас фарами, машина замедлила скорость и остановилась в нескольких метрах от нас. Я опустил голову, чтобы сберечь зрение и спрятать лицо от водителя. Мы с Бобом заковыляли к машине.
– Проклятие! – пробормотал я Бобу на ухо.
Из всех машин, колесивших по Ираку, нам подвернулось желтое ньюйоркское такси пятидесятых годов. Именно на нем нам предстояло мчаться к свободе. Я не мог поверить своим глазам. Хромированные бамперы, покрышки с белыми боками и все остальное.
Однако делать было нечего. Боб, опираясь на меня, притворялся раненым солдатом. Ребята выскочили из рва.
– Твою мать, это еще что такое? – воскликнул Марк. – Просто уму непостижимо! Ну почему, черт побери, это не обыкновенный «Лендкрузер»?
Объятый паникой водитель заглушил двигатель. Он и двое пассажиров, раскрыв от ужаса рты, таращились на дула автоматических винтовок и пулеметов.
Такси, старая ржавая колымага, была украшена в традиционном арабском стиле: повсюду болтались какието кисточки и аляповатые религиозные эмблемы. Сиденья застелены старыми ковриками. Водитель сходил с ума в истерике. Двое пассажиров на заднем сиденье представляли занятную картину: оба в аккуратно наглаженной зеленой форме и беретах, с маленькими чемоданчиками на коленях. Младший из них объяснил, что они отец и сын. Мы быстро перерыли их пожитки, проверяя, есть ли в них чтонибудь стоящее.
