Михаил Серегин - Русский вор
– Исчезни отсюда, быстро, – приказал ему Полунин.
Он убрал ногу со стула, и парень, вскочив в страхе, почти побежал к выходу.
Полунин уселся за стол напротив шатенки, та, видимо, еще не отошла от скандала и молча курила, не обращая на Полунина большого внимания.
– Меня зовут Владимир, – прервал молчание Полунин.
– Не уверена, что могу тебя с этим поздравить, – огрызнулась проститутка.
– А как зовут тебя?
– Тебе настоящее имя или сценический псевдоним?
– Лучше имя, – ответил Полунин.
– Зови меня Людой.
И, посмотрев на Полунина, она спросила:
– Ну и что дальше?
– У меня, Люда, к тебе дело есть.
Та в ответ покачала головой:
– Нет, мужик, я временно не работаю.
– Во-первых, я представился и не надо обращаться ко мне так, а во-вторых, ты еще не узнала, что за дело, а уже отказываешься.
– Слушай, мужик, – упрямо и с вызовом произнесла проститутка, – отвали от меня! Знаю я ваши дела, все одним и тем же кончается: трахнуть на халяву, да еще и без презерватива.
Люда была сильно раздражена и явно зла на весь белый свет.
– Да, – усмехнулся Владимир, – не любишь ты мужиков, ой как не любишь.
– Ты когда-нибудь встречал проститутку, которая бы любила мужиков?
Тот задумчиво покачал головой и сказал:
– Нет, пожалуй, не встречал. Но и такую ненависть, как у тебя, редко встретишь у столь молодых женщин.
– Сейчас вы меня особенно достали.
– Ты имеешь в виду этого мудака, который ушел? – спросил Полунин, кивнув на дверь бара.
– Его в первую очередь.
– Он правда должен тебе пятьсот баксов?
Люда загасила окурок в пепельнице и, посмотрев прямо в глаза Полунину, произнесла:
– Этот козел долго клеился ко мне, в мои ухажеры метил, в чувствах признавался. В общем, спал со мной на халяву и под конец заразил меня какой-то дрянью. Поскольку он, такой принципиальный, не хочет трахаться с резинкой. А теперь эта тварь даже не хочет дать денег на лечение и оплатить мне мой вынужденный простой.
– История не блещет оригинальностью, – констатировал Полунин. – Сколько ты берешь за сутки?
– Я же сказала, что не работаю, – с раздражением ответила Люда. – Это и есть то дело, которые ты мне хочешь предложить?
– В данном случае меня интересует другое. Я в городе на несколько дней, может быть, на несколько недель. Мне надо где-то перекантоваться.
– Это все? – спросила она.
– Есть еще одно дело, но об этом попозже.
– Сколько будешь платить?
– Я дам тебе пятьсот баксов, плюс к тому ты получишь еще столько же, если выполнишь мой заказ.
– Не знаю, о чем ты, но деньги мне очень нужны, – поразмышляв несколько минут, ответила Люда. – Поэтому я согласна.
– Телефон у тебя есть?
– Есть, – ответила она и продиктовала номер.
Владимир запомнил его и, поднявшись, сказал:
– Хорошо, я позвоню тебе сегодня вечером.
Владимир расплатился у стойки бара и, несмотря на уговоры бармена, категорически отказался взять девочек и покинул заведение. Ему еще предстояло сегодня сделать несколько визитов.
Второй человек, с которым он собирался встретиться, был Либерзон. Сразу после выхода из зоны их жизненные пути круто разошлись.
Несколько раз за эти годы они созванивались, сообщая о новостях личной жизни. Но поскольку оба были достаточно скрытными людьми, то многого недоговаривали. Да и телефон не располагает к особой откровенности. Полунин знал, что Либерзон продолжает заниматься бизнесом вместе со своим сыном. И хотя Изя не распространялся о своих успехах, Полунину было известно от Лени Быка, что дела у Изи идут хорошо. Он вместе с сыном владел магазином «Светлана» на улице Усиевича.
Именно туда и направил Полунин свой «БМВ». Последний раз Полунин звонил старому еврею на его шестидесятилетие, два года назад.
Зайдя в магазин, Полунин понял, что в нем произведена большая реконструкция. Прикупив соседние помещения, «Светлана» расширилась, превратившись в довольно крупное заведение.
Полунин прошел через дверь с надписью «Служебный вход» и оказался в длинном коридоре. В начале его у тумбочки сидела седоволосая старушка.
– Я хотел бы увидеть Игоря Зямовича. Скажите ему, что пришел Володя Седой.
– Вижу, что не рыжий, – произнесла старушка и, уходя, бросила: – Можете присаживаться, почитайте умный журнал, а я пока посмотрю, здесь ли он.
Полунин был почти уверен в том, что Либерзон наверняка в магазине. Старая секретарша скорее всего пошла узнать, захочет ли Либерзон принять гостя.
Меньше чем через минуту Полунин увидел Изю, идущего по коридору с распростертыми объятиями.
– Володя, боже мой, я уже подумал, что моя престарелая сестра что-то напутала и такого не может быть. Но теперь я вижу, что это все же случилось. Ты наконец-то навестил старого товарища по несчастью, который, между прочим, не раз приглашал тебя в гости.
Изя пожал Полунину руку и обнял его.
Изя уже был совсем лысый, брови стали совершенно седыми. И хотя он по-прежнему был полным мужчиной, морщин на его лице стало еще больше, он стал сильно сутулиться и весь как-то немного обмяк.
Но над чем все же не были властны годы, так это над живым характером Либерзона, над его шустрой неугомонной натурой.
Либерзон завел Владимира в свой кабинет. Это была небольшая каморка, в которой стояли стол и несколько стульев, а также шкаф для документов.
– Как видишь, – развел руками Либерзон, когда они протиснулись к столу, – мы живем здесь скромно, площади не хватает. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
– Не прибедняйся, – улыбаясь, ответил Полунин. – Торговля у вас, я вижу, бойко идет, а значит, и выручка неплохая.
– Неплохая, – согласился Либерзон.
И тут же, словно спохватившись, начал жаловаться Владимиру:
– Но я не вижу этих денег. Все время надо кому-то платить… Ты же понимаешь, в государстве нет реальных денег. Живые деньги есть только в торговле. Вот они и бегут сюда, все кому не лень: налоговики, пожарники, инспектора хер знает каких инспекций, чиновники разных мастей. Кому на выборы, кому на благоустройство города… И в конце концов приходят обыкновенные рэкетиры и забирают последнее.
– А ты что, платишь рэкетирам?
– Отстегиваю как миленький. Поскольку если со всеми прочими можно договориться, где-то скостить, где-то недодать, с кем-то поторговаться, то с этой публикой шутки плохи.
– А ты с Леней Быком поговорить не пытался? – спросил Полунин. – Все же вместе чалились, а Леня теперь, как я понял, авторитет в городе немалый.
Морщинистое лицо Либерзона расплылось в скорбящей улыбке.
– Володя, а кому я, по-твоему, плачу? Каждую первую декаду месяца от Лени приезжает мальчик, размерами с мой шкаф…
Полунин онемел от услышанной информации.
– Ни хера себе, – наконец-то вымолвил он, – что-то с вами, братва, произошло за последнее время… Впрочем, – добавил он уже немного грустно, – возможно, оно так и должно быть, изменилось время, изменились и мы.
– Люди не меняются, – махнул рукой Либерзон, – они просто раскрываются по-новому в изменившихся обстоятельствах. А время, ты прав, действительно изменилось. Если бы мне еще десять лет назад кто-то сказал, что дружба дружбой, а денежки врозь, я бы уже тогда понял этого человека, но все же стал бы думать о нем несколько хуже. Но в наше время, когда денег стало намного больше, это правило действует железно, и глупо было бы осуждать кого-то за то, что он его придерживается.
Дверь в кабинет каморки открылась, и в него протиснулась сестра Либерзона, Адель, – та самая старушка, что сидела в начале коридора. Неся в одной руке плоский флакон коньяка, называемый в народе «ладошка», в другой она держала небольшой поднос, на котором лежали аккуратно порезанные ломтики сервелата и куски хлеба.
Поставив свою ношу на стол и посмотрев на Либерзона, она сказала:
– Игорь, помни о том, что у тебя скачет давление, и не налегай на спиртное.
– На что здесь налегать? – возмутился Либерзон, указывая на небольшую бутылку с армянским коньяком. – К тому же коньяк стабилизирует давление.
– Я тебя предупредила, – сурово заявила Адель и вышла из кабинета.
– На три года меня старше и всю жизнь меня учит, – тяжело вздохнул Изя. – Вышла на пенсию и потребовала, чтобы я взял ее на работу к себе. Ей, понимаете ли, скучно сидеть дома без дела.
Либерзон достал из шкафа две рюмки, дунул в них для очистки от пыли и поставил на стол, затем начал разливать коньяк.
– Ну за встречу, Володя.
Когда мужчины выпили, Либерзон быстро заложил в рот ломтик колбасы и, жуя его, снова заговорил:
– Ты знаешь, Вова, я не в обиде на Леню и даже доволен. «Крыша» у него самая надежная в городе. Другие бандиты на меня не наезжают. Была, правда, пара эпизодов, но я сразу звонил Быку, и Бармалей с Пеплом разбирались с наезжающими на меня лохами. И хорошо разбирались, потому что больше никогда не видел их на своих предприятиях… Леня вообще за последнее время сильно поднялся. Стал солидным человеком, ходит только в костюме и при галстуке. Занялся крупным бизнесом, словечки иностранные стал изучать. У него теперь советник по имиджу есть. А бригадиров своих, Саньку Бармалея и Леху Пепла, назвал заместителями по работе с клиентами. Словом, легализация идет по полной программе. Того и гляди политикой займется. Интересно, – Либерзон задумался, – а наколки свои на теле Леонид свел, или он в бане с чиновниками в майке сидеть собирается?
