Максим Шахов - Инцидент в Ле Бурже
— Значит, Молчанов жив? — пораженно спросил Ликостратов.
— А ты у этого вот спроси, — с отвращением кивнул на авиамеханика Данилов, — он подтвердит. Только до его тупой башки еще не дошло, что ему отсюда тоже не выбраться, и «бабок» ему не видать, как своих ушей…
— Я же говорю — идиот, — пробормотал Ликостратов и с беспокойством оглянулся по сторонам. — Но это значит, Леша, что мы должны готовиться к бою! Думаю, скоро они попытаются спуститься, и мы должны их встретить. Я просто так не сдамся. У тебя остались патроны?
— Только чтобы застрелиться, — мрачно ответил Данилов. — Даже учитывая ствол, который я отобрал у этого хмыря, долго мы не продержимся.
Воцарилось молчание.
— Чепуха! — вдруг странным голосом проговорил Тропинин. — Все, что вы тут наговорили, полная чепуха. Молчанов не мог меня бросить. Мы практически родственники. Он никогда так не сделает. Не дождетесь.
— Вот видишь! — повернулся Данилов к Ликостратову. — Я оказался прав — Молчанов жив. Нас обманули, как мальчишек! Как сопливых пацанов!
— Да не расстраивайся ты так! Может быть, еще все обойдется. Мы должны выбраться отсюда — я чувствую это.
Тропинин, притихший, было, у них под ногами, вдруг заерзал и задергался.
— Вы должны… — задыхаясь, заговорил он. — Вы должны выбраться! Я не хочу… Я не хочу тут умирать! Делайте же что-нибудь! — При этом он все порывался схватить за штанину то Ликостратова, то Данилова.
— Вона как заговорил! — сказал фотограф, брезгливо отстраняясь. — Жареным, видать, запахло! А то все супермена из себя строил, через губу разговаривал…
— Слишком поверил человек в родственные связи, — заметил Данилов. — А теперь дошло, что его тоже в расход списали. Крушение всей системы ценностей у человека… Но, по сути, и он, и ты, Костя, правы. Выбираться надо. Вот только каким образом?
— Идиоты! — завопил Тропинин. — Чешете языками, как бабы, вместо того чтобы действовать! Эх, если бы не нога…
— Да уж, будь у тебя руки-ноги целы, ты такого бы натворил! — усмехнулся Ликостратов.
— Да идите вы к чертовой матери! — почти в истерике завопил Тропинин и принялся лихорадочно рыться в карманах.
Наконец он отыскал в одном из них телефон и принялся тыкать в кнопки трясущимися пальцами. Он долго тыкал, потом подносил трубку к уху и тревожно вслушивался. Данилов с Ликостратовым с мрачным любопытством наблюдали за ним. Но вскоре авиамеханик зарычал, точно ему прищемили пальцы, и швырнул телефон куда-то в гулкую глубину трюма.
— Никого нет дома? — сочувственно спросил Данилов. — Боюсь, что связаться отсюда нам ни с кем не удастся. Мы здесь как в бомбоубежище.
— Скорее, как в склепе, — мрачно уточнил Ликостратов. — В братской могиле.
Это замечание плохо увязывалось с уверенностью в победе, которую Ликостратов высказывал совсем недавно, но вряд ли фотограф заметил несоответствие. Настроение у него менялось каждую минуту.
Тропинин посмотрел на него взглядом, полным то ли ненависти, то ли звериной тоски, но не промолвил ни слова. Данилов тоже не стал комментировать бестактное высказывание приятеля и только через несколько минут задумчиво пробормотал, глядя на помигивающий глазок плафона:
— Интересно, как далеко от Парижа собираются они нас завезти? И вообще, где мы сейчас? Есть какие-нибудь соображения?
— Леша, не парься! Не ломай голову, — с досадой проговорил Ликостратов. — Какая разница, на каком километре нас собираются прикончить? Я уверен, что им нас не одолеть. Бог на нашей стороне.
Он снова был преисполнен оптимизма или только делал вид, но в создавшейся ситуации это было уже немало. Тропинин же расклеился совершенно. Он сидел на днище баржи, истерзанный, грязный, перемазанный в собственной крови, и смотрел в одну точку безумным взглядом. Данилов подозревал, что рана авиамеханика не слишком опасна и не так уж болезненна и вообще он мог бы держаться немного потверже, но, видимо, лишенный привычного комфорта, статуса и ясных перспектив, Тропинин, что называется, «поплыл» и начал быстро терять остатки сил и достоинства.
У Данилова и у самого было паршиво на душе. Ни на один из вопросов, которые его терзали, не было ответа, и он не знал, что делать. Пожалуй, сегодня их положение с полным на то основанием можно было назвать безвыходным.
То же самое чувствовал и Ликостратов. Вскоре он потерял всякое желание разговаривать и уселся с отстраненным видом возле ящиков. Данилов присел рядом, и они погрузились в невеселые размышления. По часам выходило, что плывут по Сене они уже не менее часа. Сколько будет еще продолжаться это путешествие, можно было только гадать.
Данилов на всякий случай проверил оружие. В их распоряжении оставалось девять патронов. Совсем немного, учитывая обстоятельства, но он подозревал, что вряд ли им удастся воспользоваться даже таким невеликим боезапасом. Враги наверняка приготовили им какой-нибудь особенный сюрприз. Как вскоре выяснилось, он не ошибся.
Баржа размеренно и целеустремленно пыхтела вдоль по Сене еще минут тридцать. Неутомимо стучал мотор, помаргивали лампочки, а потом вдруг что-то изменилось. Обороты дизеля уменьшились, и вскоре он вовсе замолк. Внезапная тишина напугала всех. И Данилов, и Ликостратов тут же вскочили на ноги и стали напряженно вслушиваться. Даже Тропинин вроде бы пришел в себя, и взгляд его сделался осмысленным.
Однако понять, что происходит, было трудно. До них доносилось только шлепанье ленивых речных волн о борт суденышка да какие-то неясные звуки с палубы. Вниз никто не спускался.
На всякий случай Данилов передал Ликостратову пистолет Тропинина, и они вместе подкрались к трапу, который вел из трюма наверх. Данилова трясло от волнения, но он был готов к самому худшему. Заметно осунувшееся лицо Ликостратова тоже выражало отчаянную решимость. Он собирался дорого продать свою жизнь.
Но ничего не происходило. Никто не врывался в трюм, не стрелял и тем более не предлагал никаких переговоров. Сверху доносились какие-то стуки, шарканье, скрип петель — и только. А потом вдруг в трюме полностью погас свет, и наступила абсолютная тишина.
— Знаешь, Костя, — сказал немного погодя Данилов. — Сдается мне, что на барже, кроме нас троих, никого не осталось…
— Это как? — спросил Ликостратов. — Они что, раздумали нас убивать?
— Вопрос… На мой вкус, это был бы лучший вариант, но подозреваю, что не стоит на него надеяться. Таких свидетелей, как мы, нельзя оставлять живыми. Так что не обольщайся, дружище! У нас все еще впереди.
Ликостратов оттеснил его, на ощупь взобрался по ступенькам и несколько раз ударил плечом в стальную крышку люка. Она не поддавалась. Костя немного передохнул и удвоил усилия. Данилов слышал, как он, тяжело дыша, ломится в наглухо запертый люк.
— Бесполезно! — сказал наконец Ликостратов и, понурившись, уселся на ступеньках.
Данилов пытался собраться с мыслями. Должен же быть еще какой-то выход? Он решил вернуться в тот отсек, где сидел в одиночестве Тропинин, возможно, тот мог бы что-нибудь подсказать. Данилов позвал Ликостратова, и они стали осторожно пробираться назад.
— Дьявол! — ругался Ликостратов, ударяясь об острые углы. — Надо же такому случиться — ни спичек, ни зажигалки… «Мобила» тоже села — не подсветишь…
Данилов сообразил, что совсем забыл про мобильник. В качестве аппарата связи тот сейчас был бесполезен, но свет еще давал.
Тропинин совсем раскис. Взгляд его снова потерял осмысленность, по лицу катился пот. Данилову даже стало его немного жалко. Наверняка Тропинину было что терять — жена, дети, любимая машина. Только как он собирался возвращаться в этот мир — с таким грузом на совести, Данилов не мог себе представить. Наверное, гибель здесь, в темном трюме, была бы для него наилучшим выходом. Прямых доказательств его предательства, наверное, и в самом деле не было. По крайней мере, для родственников он остался бы хорошим человеком.
— Послушайте, Тропинин! — сказал Данилов, присаживаясь на корточки возле авиамеханика. — Вы были на барже дольше нас. Возможно, вы знаете, как можно выбраться на палубу? Есть тут еще какой-нибудь выход? Люк они задраили наглухо… Вы слышите меня?
Тропинин медленно повернулся к нему и беззвучно заплакал.
— Ну что же, придется обшарить трюм, — мрачно заключил Данилов. — Давай, Костя, вместе. Источник света-то у нас один…
И тут где-то рядом что-то бабахнуло. Ликостратов не удержался на ногах и упал прямо на него. Он шарахнулся головой о железо так, что потемнело в глазах, но телефона из рук не выпустил.
— Что это, черт?.. — прохрипел из темноты Ликостратов.
Данилов прислушался. Где-то рядом булькала и клокотала вода. Он обмер.
— Костя! Вот в чем дело! Нас решили утопить вместе с посудиной. Они своровали нашу идею и взорвали бомбу!
