Пауло Коэльо - Победитель остается один
Он осекся, поняв, что говорит лишнее. Но психотерапевт по ту сторону стола и бровью не повел.
— Если есть на свете человек, ради которого я готов на… готов пойти на что угодно, то это моя жена.
Доктор вызвал свою ассистентку и попросил ее записать пациента на серию сеансов психотерапии. Он не спрашивал, свободен ли будет пациент такого-то числа в таком-то часу: психотерапия заключалась в том, чтобы с самого начала дать понять — даже самые важные деловые встречи и переговоры придется отложить или перенести.
— Позвольте спросить… Доктор кивнул.
— Скажите… А то, что я работаю больше, чем должен, не может быть истолковано в каком-то высоком, благородном смысле? Ну, как глубокое уважение к Господу, который-то и даровал мне в этой жизни такие возможности. Как способ исправить нравы общества, даже если для этого мне порой приходилось действовать методами, которые немного…
Он вдруг осекся.
— «Немного» — что?
— Нет, ничего.
От доктора Игорь вышел, чувствуя одновременно и смятение, и облегчение. Вероятно, психотерапевт не понимает сути того, чем занят его пациент: в жизни всегда есть смысл, все люди сообщаются между собой, и очень часто приходится удалять злокачественную опухоль ради того, чтобы сохранить весь организм. Каждый запирается в своем мирке, строит планы, не берущие в расчет ближнего, верит, что планета — это всего лишь участок земли, который надо возделывать, повинуется своим инстинктам и желаниям, не уделяя ни малейшего внимания всеобщему благосостоянию.
Нет, он не разрушал свою семью — он всего лишь хотел, чтобы мир, где будут жить его дети, был лучше нынешнего. Чтобы в нем не было ни наркотиков, ни войн, ни позорного рынка секс-услуг. Чтобы в нем царствовала великая сила любви, способная объединить супругов, народы, нации, религии. Ева поняла бы его — даже когда их брак переживал кризис, без сомнения насланный Нечистым.
На следующий день он поручил своей секретарше отказаться от сеансов психотерапии под тем предлогом, что у него много важных дел. Он разрабатывает грандиозный план очищения мира, нуждается в помощи и уже связался с некоей группой, которая настроена поработать на него.
Два месяца спустя женщина, которую он любил, бросила его. Ее обуял дьявол. Ибо иначе он не мог объяснить мотивы некоторых ее поступков.
К действительности его возвращает резкий звук отодвигаемого кресла. Повернув голову, он видит перед собой женщину: в одной руке у нее стакан виски, в другой — дымящийся окурок. Хорошо одета, но явно нетрезва.
— Можно мне тут присесть? А то все столы заняты…
— Вы уже сели.
— Это невозможно… — говорит женщина, словно продолжая начатый разговор со старинным знакомым. — Это просто невозможно. Полиция выставила меня из госпиталя! А тот, из-за кого я полдня провела в самолете и вынуждена была снять номер в отеле за двойную цену, сейчас при смерти… Наркотики!
Она из полиции?
Или ее слова не имеют отношения к тому, о чем он думал?
— А что вы… нет, давай лучше на «ты»… Что ты здесь делаешь? И тебе не жарко? Почему не снимешь пиджак? Хочешь, чтобы все восхищались твоей элегантностью?
Как всегда, люди сами выбирают свою судьбу. И эта женщина — тоже.
— Я всегда ношу пиджак, независимо от того, какая погода… А вы, наверное, актриса?
Женщина заливается смехом, в котором, однако, позванивают истерические нотки:
— Ну, пусть актриса… Да, я актриса! Играю роль той, кто с отрочества лелеял мечту, рос с ней, семь тяжелейших лет боролся за ее осуществление, заложил дом, работал без передышки…
— Я знаю, что это такое.
— Нет, не знаешь! Это — день и ночь думать об одном и том же. Проникать туда, куда тебя не приглашали. Подавать руку тем, кого терпеть не можешь. По десять раз названивать людям, которые не обладают и сотой долей твоей отваги и таланта, но заняли определенное положение и решили отомстить за все свои личные и семейные неурядицы, сделав невыносимой жизнь других людей…
— …Но при этом — знать, что нет большего счастья, чем гнаться за тем, что тебе желанно. Ни на что не размениваться и не отвлекаться. Ничем больше не интересоваться. Разрушить в конце концов свою семью.
Женщина — кажется, хмель выветрился из ее головы мгновенно — смотрит на Игоря в изумлении.
— Кто вы?! Как вам удалось прочесть мои мысли?
— Именно об этом самом я думал в ту минуту, когда вы подсели за мой стол. Можете называть меня на «ты». Думаю, что сумею вам помочь.
— Никто мне не поможет! Тот единственный, кому это по силам, лежит в реанимации. И судя по всему, едва ли выкарабкается… О, господи!
Женщина залпом допивает остатки виски. Игорь делает знак гарсону, но тот, не обращая на него внимания, обслуживает посетителей за другим столом.
— Знаете, я всю жизнь предпочитала льстивую ложь конструктивной критике… Пожалуйста, скажите, что я красива, что я могу…
Игорь смеется:
— С чего вы взяли, будто я не смогу вам помочь?
— Вы, случайно, не кинопродюсер? Не дистрибьютер? У вас связи по всему миру и кинотеатры в каждом городе земного шара?
Не исключено, что оба они говорят об одном и том же человеке. Если это так, если ему подстроили ловушку, бежать все равно поздно — его наверняка плотно пасут и арестуют, едва лишь он поднимется со стула. Он чувствует неприятный холодок под ложечкой, но откуда этот страх? Ведь всего несколько часов назад он пытался сдаться полиции — и в попытке этой не преуспел. Он тогда решил предпочесть мученичество и предложить свою свободу как жертву, однако Господь не принял ее.
А сейчас, быть может, переменил свое решение.
Он пытается представить себе, как все это будет: подозреваемый опознан, женщина, притворявшаяся пьяной, выступит на первый план и окажется важным свидетелем. Потом на террасу скромно вступит некий мужчина и попросит уделить ему пять минут для беседы. Мужчина этот из полиции. В кармане Игорева пиджака помимо безобидной авторучки лежит «беретта», и она-то выдаст его окончательно. Вся жизнь проносится перед глазами.
Отстреливаться? Но полицейский едва ли появится здесь один — откуда-нибудь за этой сценой наблюдают его коллеги. Игоря застрелят, прежде чем он успеет что-либо сделать. С другой стороны, он приехал сюда не затем, чтобы убивать без разбору ни в чем не повинных людей: он исполняет некую миссию, и жертвы — он предпочитает называть их «жертвами, принесенными во имя любви» — служат великой цели.
— Нет, я не дистрибьютер. И вообще не имею никакого отношения к миру кино и миру моды. Моя сфера — телекоммуникации.
— Это замечательно, — отвечает женщина. — Значит, у вас есть деньги. И может быть, вы о чем-то мечтали. Тогда вы поймете меня.
Игорь вновь делает знак гарсону — уже другому — и просит принести две чашки чая.
— Разве вы не видите, что я пью виски?
— Вижу. Но вспомните — я сказал, что смогу помочь вам. А для этого надо соображать трезво и отчетливо.
Морин меняет тон. С той минуты, как этот незнакомец угадал, о чем она думает, ей кажется, что она возвращается к действительности. А вдруг он и вправду сможет помочь? Уже много лет ее не пытались соблазнить, произнося одну из самых знаменитых в этой среде фраз: «У меня влиятельные друзья…» Чтобы переменить состояние духа, нет средства лучше, чем дать женщине почувствовать — она желанна. Морин хочется встать, уйти в дамскую комнату, взглянуть на себя в зеркало, поправить макияж. Впрочем, с этим успеется: сперва надо послать сигнал, что она тоже заинтересована.
Да, она нуждается в обществе и готова к сюрпризам судьбы, ибо твердо знает: Господь, закрывая дверь, непременно откроет окно. Иначе как еще объяснить, что лишь за этим столиком оказалось свободное место? В этом был скрыт тайный смысл, это был знак — они должны встретиться.
…Морин сама усмехается этим мыслям. Положение ее столь отчаянное, что добрым знаком, хорошей новостью, забрезжившим в конце тоннеля светом ей может показаться что угодно.
— Но прежде всего я должен понять, что именно вам нужно, — продолжает мужчина.
— Помощь. У меня готов фильм с первоклассным актерским составом. Прокатывать его должен был человек, который — один из очень немногих — еще верит в талант тех, кто не входит в систему. И вот с этим дистрибьютером я должна была встретиться завтра. А сегодня оказалась на одном приеме неподалеку от него и заметила, что ему внезапно стало плохо.
Игорь незаметно переводит дух. Если это правда, жизнь и в самом деле даст сто очков вперед самому хитро закрученному детективу.
— Я выбежала следом, выяснила, в какой госпиталь его увезли, и бросилась туда. По дороге придумывала, что сказать — «я его приятельница, мы готовились работать вместе…». Я никогда прежде не видела его, но уверена: в такой критической ситуации будешь рад каждому, кто окажется рядом…
