Данил Корецкий - Антикиллер-6. Справедливость точно не отмеришь
– Ты что, обиделась?
– Да, я обиделась, – быстро одеваясь, она поджимала губы. – Раз ты такой жадный, то поищи себе кого-нибудь другого… Ты не такой уж красавец!
Воспоминания о необыкновенном сексе мучили самого жадного мужчинку, почти всегда он звонил и виноватым голосом пытался назначить свидание.
– Только через магазин! – был твердый ответ.
Так, коротким или длинным путем, партнер оказывался в супердорогом бутике. Она сноровисто отбирала заранее облюбованные вещи, опытным взглядом определяя по реакции «возлюбленного», до какой суммы он готов дойти… Впрочем, воспоминания об умелом теле и подвижной интимной мышце жгли предстательную железу и способствовали щедрости. К тому же на глазах продавцов жадничать не с руки… Покупки обходились обычно в шестьдесят-восемьдесят тысяч рублей, а иногда зашкаливали за сотню.
После этого она опять была ласковой, изобретательной и страстной. Но ненадолго: через неделю ей требовались новые вещи. Большинство ухажеров такого аппетита не выдерживали. Поэтому срок ее романов колебался от недели до месяца. А может, наоборот: чрезмерный аппетит определялся коротким сроком суррогатной любви.
Несмотря на подобные проблемы, постепенно и понравившиеся сережки с бриллиантами, и шиншилловая горжетка, и норковая шубка, и кожаная куртка с песцом, и сумочка из змеиной кожи, – все это перекочевывало с магазинных полок в ее шифоньер.
Молоденькие продавщицы модных бутиков хорошо знали постоянную покупательницу, за которую платили разные мужчины и которая своей придирчивостью доводила их до тихой ярости. Она медленно перебирала вещи, откладывала и снова к ним возвращалась, по много раз мерила. Это принеси, это отнеси, это опять принеси, это замени… Но свои чувства приходилось прятать за маску вежливости и маскировать доброжелательной улыбкой. Когда она приходила одна, девушки с ней здоровались, когда в сопровождении очередного живого кошелька – сохраняли отстраненно-нейтральное выражение лиц. Что они при этом думали, оставалось неизвестным. Скорей всего – ненавидели и презирали. Она считала, что сверстницы ей завидуют. Но по большому счету ей было наплевать на их мысли.
Когда очередной партнер не выдерживал ее аппетита и отказывался по пути к постели заходить в магазин, он получал отставку, а она искала нового. Методика была отработана. С подружками или одна она заходила в какое-либо из многочисленных дорогих кафе и часами сидела за чашкой чая или кофе, зорко стреляя глазками по сторонам. Если появлялся заслуживающий внимания клиент, а глаз у нее был наметан и она безошибочно вычисляла состоятельного коммерса, она начинала ему многозначительно улыбаться, покачивая бедрами, подходила к стойке бара или шла вроде бы в туалет, или наклонялась, демонстрируя свои достоинства. Как правило, клиент «клевал», и они уходили вместе. В ночных клубах было еще проще – там шел открытый съем, и богатеньких клиентов хватало в избытке.
Жизнь шла по кругу. Познакомилась с Вадимом, приехала ночью к нему домой. Утром он повез ее завтракать.
– Я хочу сережки, – сказала она. – Они продаются в «Золотом веке», центральная витрина, справа. Бриллианты с сапфирами.
Вадим насторожился.
– Сколько стоят?
– Сто пятьдесят тысяч.
– Сколько?! – новый друг чуть не поперхнулся чаем и даже чашку отодвинул.
– Что ты так испугался? – усмехнулась она. – Не долларов, а рублей!
– Ничего себе! Да зачем тебе такие серьги? Куда ты будешь в них ходить? К какой одежде носить? Они тебе и не нужны!
– Нет, они мне нужны, – упрямо сказала она. – И ты должен мне их купить!
Она говорила уверенно и требовательно, как человек, на сто процентов уверенный в своей правоте. Такой тон обычно действует нужным образом.
Вадим разорвал пакетик с сахаром, высыпал в чай, принялся размешивать маленькой ложечкой. Он взял себя в руки и никак не выдавал владевших им чувств, хотя задумчивости в движениях явно прибавилось. Очевидно, расчетливый коммерс взвешивал на невидимых весах: стоит ли полученное удовольствие таких затрат. Впрочем, в данном случае немалые расходы сулили повторение неземного удовольствия и в будущем. А деньги, проигранные в казино или потраченные в ночных клубах, никогда не возвращаются и не дают никаких дивидендов…
– Я подумаю, – наконец сказал он и отхлебнул чаю.
Она независимо пожала плечами, держась холодно и гордо. Дескать, я никого не заставляю, хочешь – покупай, не хочешь – твое дело…
На следующий день она получила то, что хотела, а Вадим – то, что хотел он. Она снова была нежной, ласковой, изобретательной и умелой. Но ненадолго. Потому что будущие отношения они видели по-разному.
Коммерс считал, что оплатил ее ласки на годы вперед. А она уже через неделю попросила новый дорогой подарок, но на этот раз не встретила понимания. Тогда она поломала сим-карту своего мобильника, перестала подходить к домашнему и исчезла из жизни Вадима. Как-то он дождался ее возле дома. Он был возмущен.
– Ты почему так некрасиво со мной поступила? Пропала – и все! Так разве делают? Нет, милая… Раз так, то верни серьги, что я подарил!
– Вот еще! – запальчиво ответила она. От ее обычной покладистости не осталось и следа. – А как ты думаешь вернуть то, что получил от меня? А ведь это стоит гораздо дороже твоих серег!
– Дороже ста пятидесяти тысяч? – у коммерса отвисла челюсть.
– Конечно!
Она обошла бывшего «жениха» и захлопнула калитку перед его носом. После этого, встречаясь в злачных местах, она делала вид, что не замечает Вадима, а он в свою очередь отворачивался от нее. Впрочем, он уже был ей не нужен, она познакомилась с Николаем.
Николаю было под пятьдесят, он владел рынком и оказывал спонсорскую помощь школе, которую она закончила. Познакомились они на выпускном вечере, куда она пришла как бывшая выпускница, а Николай – как просвещенный и всеми любимый меценат. Уехали они вместе. Она считала, что поймала крупную рыбу, но хозяин рынка оказался скуповат. Пару раз он давал ей по десять тысяч – пухлые, перехваченные резинками пачки засаленных сторублевок, на краях которых были написаны карандашом чьи-то фамилии. Это было до неприличия мало. Правда, ко дню рождения Николай реабилитировался и подарил пять таких пачек, по ее меркам это была приличная сумма, хотя она явно не соответствовала возможностям торгаша. Но дальше дело пошло еще хуже – три, пять тысяч – и все! Она считала это оскорблением.
– Дела на рынке плохо идут, – объяснял Николай. – Торговля снижается, обороты падают…
– Знаешь что, – зло сказала она. – Я не первый день живу на свете, так что ты мне шарики не вкручивай! Меня не интересует, что там у тебя на рынке! Нет денег – будь здоров!
Она действительно пришла в ярость. Когда ее сверстник Валера, трахнув ее, тут же посоветовал сходить к врачу, так как у него трихомоноз, она не испытала ни раздражения, ни злости, скандала не закатила, даже голоса не повысила. Просто прервала с ним отношения. А к врачу сходила, и оказалось, что все в порядке – ей повезло. А нежелание толстого денежного мешка нормально оплачивать ее услуги вызвало откровенную ненависть.
– И больше не приезжай ко мне и не звони!
Она в очередной раз поломала сим-карту. Расправа с мозгом мобильника знаменовала переворачивание очередной страницы ее жизни.
Николай еще пару раз звонил домой и блеял что-то типа «сейчас дела на рынке пошли лучше», но она прерывала его излияния:
– Дела и раньше шли хорошо, не считай меня дурочкой! Я сказала не звонить, вот и не звони!
Сергей купил бриллиантовое кольцо в гарнитур к серьгам. А она присмотрела себе толстую золотую цепочку. Что очень важно – не полую, а цельную, тяжелую. Она лежала под стеклом витрины и ждала очередного ее партнера. Но Сергей цепочку «не потянул». А точнее, не захотел «тянуть» и вслед за своими предшественниками был послан по известному адресу, очень хорошо известному безотказной красотке, которая к тому времени получила прозвище Миледи.
Она приобрела известность в определенных кругах Тиходонска, впрочем, сказать в «определенных» в данном случае было нельзя. В отличие от прошлых времен, круги эти не разделялись загородками, они были перепутаны между собой и проникали друг в друга. Она не помнила, кого у нее было больше – криминальных авторитетов, милицейских генералов, хозяйственных руководителей или властных начальников. Они ходили в одни и те же места, общались с одними и теми же людьми, дружили между собой, хотя часто этого не афишировали, а наоборот – скрывали. И у тех, и у других, и у третьих были одинаковые отростки, которые они одинаково норовили вставить в естественные отверстия ее тела. При этом все проявляли совершенно одинаковые качества – щедрость и скупость, смелость и трусость, даже изобретательность у них была одинаковая. Антон вставлял в нее ствол пистолета, то же проделывал генерал Гульков, и оба называли ее интимное место, вместо модного словечка «пилотка», обыгрывающего сходство этого места с армейским головным убором, когда смотришь на него сверху; «кобурой», смысла которого непосвященный разгадать не мог.
